Творчество Цветаевой
цензорам - погребенья
Пушкиных...
Все настойчивее звучит мотив возвращения на родину, куда стремятся и
повзрослевшая Аля, в 16 лет принявшая советское гражданство, и С. Эфрон. В
стихах возникает
... Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорящая: «Вернись
Домой!»
Со всех - до горных звезд -
Меня снимающая мест!
В 1937 г. Ариадна, а за ней С. Эфрон уезжают в Москву. Тем самым
предрешен и отъезд Цветаевой, хотя она и понимает невозможность возвращения
«в дом, который срыт», Тесковой пишет: «Здесь я не нужна. Там я
невозможна».
Негодование вызывает у нее нападение гитлеровцев на Чехословакию,
вызвавшее антифашистский цикл «Стихи к Чехии».
Она предостерегает:
О мания!
О мумия величия!
Сгоришь Германия!
Безумие,
Безумие творишь!
12 июня 1939 г. Цветаева с сыном уезжает в СССР. Семья живет в
подмосковном Болщеве, но в жизнь, казалось, налаженную, входит горе: 26
августа арестовывают ее дочь, несправедливо обрекая на лагерь и ссылку (она
была полностью реабилитирована «за отсутствие состава преступления» лишь в
1955 году). В октябре следует арест С. Эфрона, расстрелянного в 1941г. и
реабилитированного посмертно спустя годы.
Для Цветаевой наступила тяжелая пора: неизвестность о близких, стоянье с
передачами в тюремных очередях, болезни Мура, скитания по чужим углам -
комната в Голицыне, три разных пристанища в Москве. Ей пытаются помочь
Пастернак, Тарасенков, предпринимается попытка в 1940 создать сборник
избранных стихотворений, провалившаяся из-за отрицательной рецензии К
Зелинского, ей в лицо хвалившего стихи. Зарабатывает на жизнь Марина
Ивановна переводами с французского, немецкого и других языков. Работает
трудно, медленно, как во всем добиваясь совершенства. Глыбы подстрочников
мешают заниматься своим, собственным, но она не может не творить. Рождаются
лирические шедевры «Двух - жарче меха! Рук - жарче пуха!..», «Ушел, не
ем...», «Пора! Для этого огня...», обращенные к литературоведу Е.Б. Тагеру,
и «Все повторяют первый стих...» - к поэту А.А. Тарковскому, посвятившему
Цветаевой несколько стихотворений.
Как глубоко личное, выстраданное звучат ее переводы Ш. Бодлера («О ужас! Мы
шарам катящимся подобны...», «Бесплодна и горька наука дальних странствий
...», «Смерть. Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило!», и др.) Таков же и
один из самых последних ее переводов стихотворения Г.В. Вебера:
На трудных тропах бытия
Мой спутник молодость моя.
Бегут, как дети, по бокам
Ум с глупостью, в середке сам.
А впереди - крылатый взмах:
Любовь на золотых крылах.
А этот шелест за спиной -
То поступь Вечности за мной.
(«Тропы бытия» 1971 г).
В апреле 1941 г. Цветаеву принимают в групком литераторов при Гослитиздате,
но силы её подорваны. «Для меня в жизни прежде всего работа и семья, всё
остальное - от избытка сил», - делится она с Тагером. Теперь она считает:
«Я своё написала, могла бы ещё, но свободно могу не».
Война застаёт Цветаеву за переводом испанского поэта Г. Лорки, погибшего от
руки фашистов в Гренаде. 8 августа, провожаемая Пастернаком и Боковым,
Марина Ивановна вместе с сыном пароходом уезжает из Москвы в Елабугу на
Каме. Но ни там, ни в Чистополе, где живут семьи писателей, для неё нет
работы, даже самой чёрной, - ни домработницей, ни судомойкой. Марина
Ивановна приходит к мысли, что Мур с ней пропадёт - не прокормить; уже не
раз она задумывается о самоубийстве - «год примеряет смерть», считая, что
осиротевшему сыну люди помогут. «Смерть страшна только телу. Душа её не
мыслит. Поэтому, в самоубийстве, тело - единственный герой», - рассуждает
Цветаева. - «Героизм души - жить, героизм тела - умереть».
31 августа 1941 года, в отсутствие сына и хозяев, она повесилась,
оставив записку сыну: «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я
тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не
могла жить. Передай папе и Але - если увидишь - что любила их до последней
минуты и объясни, что попала в тупик».
Но не мене мучает вопрос: «зачем кому-то умирать, чтобы он нами был
замечен?»
Вот так Марина Ивановна и умерла, не зная точно, но упорно веря, что
она не останется забытой и ненужной, что её поймут и оценят по достоинству.
Но как же так вышло: и живую не уберегли, и мертвую потеряли? А где лежит
Цветаева - теперь уже, наверное, не установишь, со смертью старухи-хозяйки,
проводившей когда-то на кладбище невезучую квартирантку, последняя ниточка
оборвалась.
Почти всю свою жизнь Цветаева скиталась по чужим домам и в последний
свой час чужую веревку приладила к чужому гвоздю, и после смерти места не
имеет.
Она была человеком-птицей, которая летала по свету и творила добро.
А тогда, в ту минуту, разве знали кого хоронят? Мы-то давно ли
узнали?!
«Я слишком любила смеяться, когда нельзя».
Что ей ограды, что цепи, камни, надписи? При жизни ни одна цель не
могла удержать - и эта, могильная, не удержала.
Русская поэтесса похоронена в русской земле - чего же ещё надо? Все
цветы родины у её изголовья.
В Москве родилась, в Петербург наезжала, к Крыму гостила, в Париже,
Берлине и Праге эмигрантствовала, а повесилась здесь, в глубокой нашей
провинции, в русском городке среди татарских деревень, в домишке, где
последний раз перепал ей глоток родного воздуха. Никто не обязывал, могла
бы и дальше дышать - сама не захотела.
В общем-то от покойных поэтов-классиков нам не так уж много и надо:
чтоб были гонимыми, чтобы мучались от нищеты, чтобы умерли молодыми и
желательно не своей смертью.
... Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую в дали
Настанет день - когда и я исчезну
С поверхности земли
Застынет все, что пело и боролось
Сияло и рвалось
И зелень глаз моих
И нежный голос
И золото волос ...
Никто ничего не отнял -
Мне сладостно, что мы врозь!
Целую вас через сотни
Разъединяющих верст.
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел вам вслед...
Целую вас через сотни
Разъединяющих лет
Я тебя отвоюю у всех
других - у той, одной,
Ты не будешь ничей жених,
Я ничей женой,
И в последнем споре
возьму тебя -
- Замолчи! -
У того, с которым
Иаков стоял
в ночи.
Нет, легче жизнь отдать,
Чем час сего блаженного
тумана! -
Ты мне велишь -
единственный приказ! -
И засыпать, и просыпаться
рано.
Но я боюсь, что все ж
не буду спать
Глаза в гробу -
Мертвецким сном
Законным.
Оставь меня.
И отпусти опять:
Совенка - в ночь, бессонную -
к бессонным.
Я из вдовьего дома,
Может быть потому
Так сиротски глядятся
Его окна во тьму.
Мне особые счеты
И особая боль,
Я из вдовьего дома
Перекатная голь!
Ни гроша за душою,
А завистников - тьма!
Говорят, не умею
Жить с большого ума.
Я из вдовьего дома,
Где заплаты в цене,
Где с наценкою горе
Ну а гордость - вдвойне!
Если бы она знала, что мы придем и будем искать следы ее жизни и
смерти, - сколько нас еще будет ... перерешила бы она? Нас не было - улицы
- и она. Мы каждый день бывали на кладбище. Сколько имен, сколько крестов,
памятников, могильных камней. А имени, которое мы ищем - нет.
Марины нет. Исчезла.
А может, лучшая потеха
Перстом Себастиана Баха
Органного не тронуть эха?
... Распасться, не оставив праха
На урну ...
Все сказано ею самой!
Наши поиски тщетны?
Мы не знаем. Мы будем искать!
| |  скачать работу |
Творчество Цветаевой |
