Утопия и антиутопия
нтимная жизнь весьма часто оказывается чуть ли не
единственным способом проявить свое «Я». Отсюда – эротичность многих
антиутопий, гипертрофированность сексуальной жизни героев. ТЕЛЕСНОЕ
становится ВОЗБУДИТЕЛЕМ ДУХОВНОГО, низменное борется с возвышенным, пытаясь
пробудить его ото сна.
Если утопия регламентирует жизнь человека во всем, в том числе и его
сексуальную жизнь, то чувственность становится порой предметом особого
внимания антиутопии. Утопия до развращенности целомудренна, ибо степень
государственного регламентированного разврата достигает той точки, когда
качество переходит в противоположное. Антиутопия же развращена до
целомудренности, ибо отказ участвовать в благословленном государством
разврате становится показателем целомудренности героя.
Извращенной и запачканной выглядит в антиутопии любовь разрешенная,
легальная.
Одна из традиционных схем русского романа – слабый, колеблющийся
мужчина и сильная волевая женщина, стремящаяся силой своего чувства
возродить его жизненную активность – забавно трансформируется. Между ними
появляется третий – государство – безлюбое и любвеобильное одновременно,
любящее себя двуполое, многосимволичное и многофункциональное. Оно любит
себя самое, но паразитически усваивает и каждого из своих граждан.
Итак, антиутопия отличается от утопии своей жанровой
ориентированностью на личность, ее особенности, чаяния и беды:
АНТРОПОЦЕНТРИЧНОСТЬЮ. Личность в антиутопии всегда ощущает сопротивление
среды. СОЦИАЛЬНАЯ СРЕДА и ЛИЧНОСТЬ – вот ОСНОВНОЙ КОНФЛИКТ антиутопии.
Весьма своеобразны АЛЛЕГОРИЧЕСКИЕ антиутопии. Нагляднее всего их можно
сравнить с басенными аллегориями. В басне животные персонифицируют те или
иные человеческие качества, пороки и добродетели. Антиутопия подхватывает
эту функцию образов животных, однако дополняет специфической нагрузкой,
реализуя по ходу сюжетного действия интересы тех или иных общественных
групп, становятся узнаваемой пародией на известных деятелей, шаржируют
социальные стереотипы.
Утопию и антиутопию нельзя не сравнивать. Их общее, генетическое
родство предполагает сравнение и отталкивание друг от друга. Все, что можно
найти в антиутопии статичного, описательного, дидактичного – от антиутопии.
Антиутопия смотрится в утопию с горькой насмешкой. Утопия же не смотрит в
ее сторону, вообще не смотрит, так как она видит только себя и увлечена
только собой. Она даже не замечает, как сама становится антиутопией по
наиболее распространенному структурному приему «клин клином». Отсюда
МАТРЕШЕЧНАЯ КОМПОЗИЦИЯ антиутопии, включение утопических описаний в
антиутопическое повествование.
В сравнении с научной фантастикой антиутопия рассказывает о куда более
реальных и легче угадываемых вещах. Научная фантастика скорее ориентируется
на поиск иных миров, моделирование иной реальности, иной
«действительности». Мир антиутопии более узнаваем и легче предсказуем.
Это не означает, что антиутопия значительно расходится с фантастикой. Она
активно ИСПОЛЬЗУЕТ ФАНТАСТИКУ КАК ПРИЕМ, расходясь с нею как с жанром.
Научная фантастика дает бесчисленные варианты ТРАНСФОРМАЦИИ ВРЕМЕННЫХ
СТРУКТУР, которые заимствует антиутопия. Она всегда проникнута ощущением
застывшего времени, поэтому авторский пафос – в его «поторапливании».
Испортилась Часовая Скрижаль в Едином Государстве, застыло время в
Чевенгуре, задремало – в «Приглашении на казнь». Время всегда кажется
антиутопии слишком замедлившим свой бег. Отсюда – неприменная попытка
заглянуть в будущее, логически продолжить историю, заглянуть в завтрашний
день, но при этом – закамуфлировать скачок во времени.
Если, по словам Леонида Геллера*, «время утопии – это время
исправления ошибок настоящего, качественно отличное, по меньшей мере, в
замысле, - от настоящего», то время антиутопии – время расплаты за грехи
воплощенной утопии, причем воплощенной в прошлом. Время антиутопии
продолжает утопическое время. Они – одной природы. Оказывается, что
исправлять ошибки либо нельзя было, либо нужно было делать иначе. Ошибкой
становится само исправление ошибок.
Попытки заглянуть в будущее оказываются сродни взгляду в лицо судьбе,
потому и конфликт приобретает масштабы СХВАТКИ ЧЕЛОВЕКА С СУДЬБОЙ. При
таком масштабе конфликта неизбежно укрупнение – либо судьбы, либо героя,
либо времени. Победа одного из них оказывается безоговорочной и
катастрофичной одновременно.
ПРОСТРАНСТВО антиутопии всегда ограничено. Это жилье героя, на
которое он в обществе воплощенной утопии теряет право. Так Д-503 живет в
стеклянных стенах. Реальное в антиутопии – пространство надличностное,
государственное, принадлежащее социуму, власти, которое может быть
замкнутым,расположеным вертикально, создающим КОНФЛИКТ ВЕРХА И НИЗА.
Страх составляет внутреннюю атмосфере антиутопии.Но нельзя
бесконечно долго бояться. Человек тянется к удовольствию. Он находит его
либо в патологическом унижении перед властью, либо в изуверском насилии над
отведенной для этого частью общества, что производит еще более страшное
впечатление на всех остальных. Происходит КОНДЕНСАЦИЯ САДО-МАЗОХИСТСКИХ
ТЕДЕНЦИЙ в социуме. Взаимонаправленные садизм и мазохизм структурируют
репрессивный псевдокарнавал, а карнавальное внимание к телесному ведет к
гипертрофии садо-мазохистских тенденций, что обусловливает повышенное
внимание в антиутопиях к теме смерти: то появляются сцены казни, то
распятия, то умерщвление плоти.
ЛИТЕРАТУРА
Артамонов С.Д. История зарубежной литературы ХУП-ХУШ вв., М.,
«Просвещение», 1979,с.29-30, 446.
Р.Бредбери «451* по Фаренгейту», М., 1953, с.5-7.
Геллер Л. Вселенная за пределом догмы, с.130-131.
Ланин Б.А., Боришанская М.М. Русская антиутопия ХХ века, М., 1994, с. 124,
234-246.
Липков А.И. Проблемы художественного воздействия: принципы
аттракциона, М., 1990, с.200.
Русское литературное зарубежье (Библиотечка школьника), Воронеж, 1997, с.4-
7.
Философский энциклопедический словарь под ред.Ильичева Л.Ф., М., 1983,
с.29, 708, 710-711.
Философский словарь под ред. Розенталя М.М., М., 1975, с.64-65, 258-259,
456.
| |  скачать работу |
Утопия и антиутопия |
