Вазопись ориентализирующего стиля
оловы, крылья и особенно ноги. Благодаря такой трактовке
устанавливается органическая связь между изображениями и орнаментом. В
полном соответствии с этим орнамент между фигурами, представляющий собой
стилизованные растительные мотивы – пальметты, волюты, усики, розетты и
пр., отличается своеобразной жизненностью. “Кажется, что вазописец,
наносивший эти ухоры, пытался создать впечатление полной соков, буйной
растительности” (1).
Следующий центр развития вазописи периода архаики – дорийский Сикион,
керамика которого достигла высокого уровня и полной оригинальной
самобытности. Фигурные композиции, занимающие видное место в росписях
сикионских ваз, в отличие от рассмотренных ранее, обычно представляют не
мифологические сюжеты, а сцены обыденной жизни, войны или охоты.
Фантастические существа если и изображаются, то играют второстепенную роль.
Роспись сикионских ваз по большей части строится из нескольких поясов;
главный из них, выделяющийся шириной и значением изображений, занимает
наиболее широкую часть тулова. второстепенные пояса заполняются менее
важными сценами, чаще простыми орнаментами (язычки на плечах, лучи на
нижней части тулова) и горизонтальными поясами лака. Такие пояса лака или
расположенные одна возле другой параллельные узкие линии иногда покрывают
значительную часть поверхности вазы. Равным образом и в орнаментальных
мотивах, и в фигурных изображениях сикионских ваз VIII – VI вв. до н.э.
линия имеет очень большое значение.
Один из лучших образцов сикионской керамики – кувшин из собрания Киджи.
Он представляет собой высокий одноручный сосуд с расходящимся раструбом
устьем и емким туловом, особенно раздутым в нижней части. Всю наружную
поверхность вазы покрывает богатая роспись, разделенная на пояса; раструб
горла украшен снаружи и внутри богатыми орнаментальными мотивами. На плечах
– наиболее бросающиеся в глаза части кувшина, особенно при взгляде на него
сверху, – широкий фриз с изображением сцены боев гоплитов: дорийские
фаланги переданы вазописцем с изумительной точностью и тонкой
наблюдательностью. Жизненность сцены боя достигается очень простым и вместе
с тем убедительным и правдивым изображением рядов гоплитов. За фигурой
каждого воина выступает часть фигуры его товарища, находящаяся в такой же
позе. Отсутствие дополнительного орнамента заставляет зрителя все внимание
сосредоточить на представленной сцене.
“Ювилелирная обработка деталей, виртуозная тонкость линий, богатство и
пестрота колорита приводит к тому, что отдельные фигуры мало выступают, –
они как бы полностью поглощены целым. Мы видим не отдельных бойцов, а
состоящую из них могучую фалангу” (1).
Расположенный посередине тулова довольно широкий пояс занят рядом
тематически несвязанных изображений: сидящий сфинкс, охота на льва,
колесница, запряженная четверкой коней, всадники и т.п. Другая сцена,
занимающая узкий пояс под предыдущим, представляет собой живую картину
псовой охоты. Тонкая наблюдательность художника и выразительность этой
сцены позволяет вспомнить замечательные охотничьи сцены в Микенском
искусстве. Этот мотив псовой охоты получил широкое распространение на
сикионских вазах. Его можно наблюдать на узких поясах, украшающих плечи или
тулово остродонных сосудов для оливкового масла, употреблявшегося атлетами.
Представление о керамике VII в до н.э. другого дорийского города,
соседнего с Сикионом – Аргоса, дает происходящий оттуда кратер с подписью
исполнявшего его мастера Аристонофа. По сравнению с более изысканными
формами сикионских ваз кратер Аристонофа кажется несколько тяжеловестным и
грубоватым. На одной из сторон вазы представлена сцена из поэмы Гомера
“Одиссея” – ослепление Полифема, где Одиссей с четырьмя своими спутниками
вонзает громадный шест в единственный глаз циклопа. В изображениях кораблей
и особенно корзины на шесте, в которой Полифем носил ягнят, видна любовь
вазописца к передаче деталей. Большая фигура краба, возможно, является
отголоском эгейских традиций: эгейские художники проявляли большой интерес
к морской фауне.
Значительно большая роль, чем Аргосу, в производстве ваз
ориентализирующего стиля принадлежала третьему дорийскому центру – Коринфу.
В VII – VI в.в. до н.э. Коринф в большом количестве изготовлял расписные
вазы, которые вывозились в различные города Восточного Средиземноморья и
особенно в Южную Италию.
Для коринфской керамики особенно характерны сочные, «пузатые» формы
сосудов, по большей части довольно приземистых: арибаллы, бомбилии,
пиксиды, килики, скифосы, кратеры. Изредка встречаются фигурные вазы, как
например, ритон из собрания Государственного музея изобразительных искусств
имени А.С.Пушкина.
Темой коринфских росписей являются изображения спокойно, как бы
вразвалку, следующих одно за другим различных животных: львов, пантер,
кабанов, оленей, водяных птиц, орлов. Среди этих животных нередко
изображаются и фантастические существа: сфинксы, сирены, грифоны, змееногие
крылатые демоны и другие.
Характерной особенностью коринфских росписей является трактовка фигур
сочным пятном с округлыми, по большей части выпуклыми, очертаниями.
Изображения раскрашены белой и пурпурной красками, а внутренние контуры
обозначены процарапанными линиями. Такие же округлые пятна служат
заполнительным орнаментом между фигурами. Иногда эти пятна имеют
произвольную форму, иногда они представляют собой небрежно исполненные
розетты, расчлененные внутри краской. Грузные формы животных и обилие
заполнительных орнаментов приводят к тому, что вся поверхность фриза
оказывается заполненной. Это придает росписям особую насыщенность, а обилие
пурпурной и белой красок сообщает им ярко выраженный «ковровый» характер.
Свои декоративные ковровые росписи коринфские вазописцы с изумительным
мастерством умели сочетать со сложной сферической формой сосуда.
Грушевидное вместилище бомбилия иногда украшалось одним сложным
растительным мотивом, сочетающим парные, противопоставленные пальметты и
бутоны, или еще более трудной по замыслу единой фигурой крылатого,
змееногого демона. «В таких вазах мастерство гончара и мастерство вазописца
неразрывно связаны единством художественного замысла. Такая ваза особенно
наглядно подтверждает положение, что небольшие греческие сосуды по большей
части не были рассчитаны на какую-либо единую точку зрения, а
воспринимались с различных сторон, в живом движении, как это обычно было
при употреблении бомбиев, арибаллов и других туалетных ваз» (1).
Коринфские вазы вызвали многочисленные подражания. Однако вазы,
изготовленные и расписанные по коринфскому образцу, значительно уступают
своим предшественницам по стилистической трактовке фигур и приемами
росписи. Таковыми, в частности, являются итоло-коринфские вазы. Глина их
отличается несколько более приглушенным, часто коричневым тоном, в отличие
от светло-желтой глины коринфских ваз. Общий характер форм сосудов, сюжетов
и стиля росписей близок коринфским сосудам, но заметны и некоторые отличия.
В формах ваз нет округлой сочности и вместе с тем гармоничности коринфских
образцов. Вместо упругих кривых линий контуров, на итало-коринфских вазах
нередко встречаются надломы в очертаниях вместилищ или вялые формы
последних, непропорционально вытянутые шейки, дисгармоничные резкие
переходы от выпуклых очертаний тулова сосуда к заостренному или плоскому
дну.
В итало-коринфских росписях орнамент играет большую роль, чем в
коринфских. Роспись малых сосудов часто ограничивается простыми поясами и
узкими полосами лака или краски, а также самыми незатейливыми узорами:
язычками, ресничками и т.п. Нередко и большие сосуды расписываются одними
орнаментальными мотивами с исполненными точками розеттами, язычками,
«финикийскими» пальметтами на наиболее широких частях тулова, поясами
процарапанных полукругов и корзинками лучей (узором из лучеобразно
расходящихся линий на нижней части тулова сосуда). В фигурных росписях
заметно выступает схематизм, а равно и небрежность, иногда переходящая в
алеповатость, что совершенно не свойственно коринфским вазам. Фигуры
животных нередко непомерно вытянуты и утрачивают сходство с реальной
натурой. В сюжетах иногда сказывается безудержная фантастика. Так, на одной
итало-коринфской тарелке в едином фризе представлены: львица, олень,
водяная птица и корабль с боевым тараном и мачтой. Еще дальше пошел мастер,
который, расписывая один из арибаллов, изобразил двух крылатых воинов со
щитами; одному из громадных крыльев щитоносца он пририсовал петушиные ноги.
Примерно такая же роль, какую играл Коринф как крупнейший центр
керамического производства на западном побережье Эгейского моря, выпала на
востоке острову Родосу. В течение VII и значительной части VI веков до н.э.
родосские мастерские выпускали большое количество художественной посуды,
которая, вероятно, распространялась милетскими купцами по греческим
колониям на Средиземном и Черном морях.
В родосской керамике часто встречаются следующие формы сосудов:
ойнохои, кувшины и амфоры с округлыми, раздутыми туловами, большие плоские
блюда и меньшие по величине более глубокие блюда на стройных ножках. В
росписях ойнохой и других
| |  скачать работу |
Вазопись ориентализирующего стиля |
