Великая Французская революция
обы доверить исполнительную власть монарху, что на шестом году революции
для многих членов Конвента было неприемлемо. Не предоставили исполнительной
власти и права вето, которое Монтескье считал необходимым для того, чтобы
она реально могла противостоять законодательной.
Таким образом, как писал Б.Манен, революция расходится с Монтескье в том,
каким образом должно быть произведено разделение властей, однако положение
о том, что исполнительную власть ни в коем случае нельзя вручать кому-либо
из членов законодательного собрания, все же было проведено в жизнь (не
считая небольшой отсрочки до выборов V года). Вводилось и предусматриваемое
философом деление на две палаты.
Однако при всем при этом можно сказать, что большинство современников было
уверено, что принцип разделения властей в Конституции реализован. Как
правило, историки (в том числе и историки права) также не отказывают ей в
этом; более того, многие из них считают, что он был доведен до своего
логического завершения, если не до абсурда.
И в самом деле, Законодательный корпус вроде бы не мог напрямую вмешиваться
в работу Директории, требуя от нее лишь ежегодный финансовый отчет, а
Директория, в свою очередь, практически не имела возможности вмешаться в
составление законов. Все было сделано, чтобы разграничить обязанности двух
ветвей власти; помимо этого, они могли сноситься друг с другом только
посредством специальных государственных посланников. Отметим, что подобные
оценки берут свое начало уже в XVIII веке.
В то же время существует и иная точка зрения, блестяще представленная
профессором права Мишелем Тропером. Он отмечает, что в конституционной
традиции, известной XVIII веку, существовало два способа взаимодействия
властей между собой. Один, – «равновесие властей» – не предусматривал
жесткую специализацию, предоставляя исполнительной власти её главное
оружие: право вето. Таким образом, исполнительная власть в некотором роде
становилась частью законодательной, поскольку приобретала право влиять на
составление законов.
Второй способ, – «абсолютное разделение властей» – исходил из того, что их
функции необходимо резко разграничить, установив при этом иерархию,
подчинение исполнительной власти законодательной. С того момента, как
исполнительная власть оказывалась полностью отстраненной от составления и
принятия законов (и, как следствие, лишена права вето), она становилась
лишь простым орудием законодательной. За это выступал Руссо, эти идеи
восприняли конституции Пенсильвании и Франции в 1793 году.
Директория не просто избирается Советами, она к тому же полностью зависит
от них, поскольку ее члены в любой момент могут быть обвинены с достаточно
расплывчатой формулировкой: за действия, направленные на свержение
конституции. Это подразумевало, что Директория становится простым
исполнителем не только принятых законов, но и политической воли
законодателей. Вместе с тем, она оказывается лишенной права вето,
законодательной инициативы, права ратификации мирных договоров, не может
выносить суждение о легитимности выборов, не назначает высших финансовых
должностных лиц республики.
Что же тогда подразумевалось под разделением властей? С точки зрения
термидорианцев, как и в 1789 году, разделить власти – означало не допустить
их сосредоточения в одних руках, не допустить деспотизма. Более того,
разговоры о необходимости создания сильной исполнительной власти также
укладываются в эту концепцию. Сильной, но не по отношению к
законодательной, а по отношению к администрации, отданной под ее начало.
Анализ дискуссии не позволяет ответить на вопрос, в какой мере депутаты
отдавали себе отчет в том, что такое истинное разделение властей. Скорее,
нам кажется обратное: большинство из них искренне хотело его добиться,
воспринимая эту формулу как некое магическое словосочетание, должное
уберечь от многих бед, но в реальности плохо представляя себе, что же это
такое на самом деле.
Однако для термидорианцев существовала и иная логика, которую можно
выразить в популярном в ту эпоху лозунге: «Ни деспотизма, ни анархии».
Иными словами, с одной стороны, Директория должна быть достаточно
эффективной. С другой, – она не должна была стать слишком сильной, не
должна была иметь возможность подчинить себе народных представителей.
Нетрудно заметить, что последняя идея во многом превалировала над первой:
исполнительную власть фактически подчинили законодательной. Но спустя всего
лишь четыре года она освободилась от этой опеки.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Особый накал политической борьбы весной, летом и осенью 1795 года
определялся, прежде всего, тем, что именно тогда Конвент стал
пересматривать основы государственного устройства Франции. Это, с одной
стороны, вызвало ожесточенное противодействие сторонников якобинской
конституции, а с другой, - позволило роялистам надеяться использовать
ситуацию для осуществления своих планов захвата власти.
Термидорианцы решили отказаться от уже принятой, но не применявшейся
Конституции 1793 года во многом потому, что она, провозгласив право народа
на восстание, допускала легальную возможность прямого действия со стороны
низших слоев населения, не предоставляя достаточных гарантий стабильности и
собственности. Кроме того, в Декларации прав и в самой конституции
содержалось немало статей, делающих ее, с точки зрения термидорианцев,
практически неприменимой (организация работы первичных собраний,
усложненное утверждение законопроектов и т.д.).
По их мнению, это была конституция, принятая, чтобы оправдать
насильственный захват власти якобинцами. Сохраняя право на восстание, она
открывал дорогу любым мятежникам, которые захотят в будущем свергнуть
установленный ею режим. Политики, вставшие во главе республики после 9
термидора, стремились как можно быстрее покончить с революционным способом
управления страной. Они считали, что общество уже устало от шести лет
революционных бурь и нуждается в спокойствии и стабильности.
После переворота 9 термидора политические и идеологические течения
оставались, по большей части, неорганизованными. Якобинский клуб и его
филиалы на местах были закрыты, роялистское подполье не могло претендовать
на массовую организацию. Единственным более или менее организованным
проявлением оппозиции можно считать вандейский мятеж, но и его участники не
придерживались единых взглядов, представляя собой сложный конгломерат как
антиправительственных, так и антиреспубликанских настроений.
Политических партий в современном смысле слова тогда, разумеется, не было,
однако изучение переписки Конвента и публицистики позволяет выделить три
хотя и неоформленных, но реально существовавших в обществе, крупных идейно-
политических течения.
Центральное место занимали находившиеся у власти термидорианцы и их
единомышленники, называвшие себя "патриотами 89-го года". Они стояли на
республиканских позициях и выступали за прекращение революции, при
сохранении ее основных политических и социально-экономических завоеваний.
На левом фланге политического спектра термидорианцам противостояли
сторонники возвращения к режиму якобинской диктатуры. Однако после
подавления восстаний в жерминале и прериале, якобинцы, потерпев поражение,
перестали представлять организованную силу, хотя и не утратили полностью
своего влияния в провинции. Эти слои связывали свое благополучие, в первую
очередь, с системой чрезвычайного правления, при которой официально
подчеркивался примат народа и добродетельность бедности.
На противоположном фланге находились сторонники королевской власти - от
ультрароялистов, выступавших за полное и безоговорочное возвращение к
Старому порядку, до конституционных монархистов, стремившихся возвести на
трон такого короля, который мог бы, одобрив конституцию, примирить и
сплотить общество. Им сочувствовал и ряд депутатов Конвента.
Если ультрароялисты имели мало шансов на победу, что убедительно показало
дальнейшее развитие истории Франции, то конституционные монархисты, по-
видимому, имели в 1795 году две возможности возглавить страну. Одна из них
была связана с фигурой малолетнего Людовика XVII, при котором можно было бы
организовать регентство с участием умеренных депутатов Конвента и тем самым
примирить старые и новые власти.
После его смерти в июне 1795 года конституционные монархисты стали
связывать свои надежды с предстоящими выборами, но декреты Конвента о двух
третях сделали невозможным их приход к власти легальными парламентскими
методами (по крайней мере в течение первой легислатуры Законодательного
корпуса).
Если существование во французском обществе того времени политических
группировок или "факций" (используя термины эпохи) не вызывает сомнений, то
внутри Национального собрания они себя прямо не проявляли.
Якобинцы, не изменившие своим убеждениям, были уже изгнаны из Конвента, а
роялистам, согласно существовавшему тогда закону, запрещалось открыто
требовать восстановления монархии. В результате выявить политические
группировки в термидорианском Конвенте по результатам поименных голосований
или по выступлениям депутатов оказалось невозможным.
Однако очевидно, что среди термидорианцев существовал ряд разногласий, хотя
в основном по тактическим вопросам, тогда как в отношении принципиальных
проблем Конвент, в итоге дискуссии по проекту нового основного закона,
пришел к консенсусу, одобрив и сам текст Конституции III года, и
чрезвычайные меры для сохранения республики - декреты о двух третях.
Письма и петиции, поступавшие в комитеты Конвента и Комиссию одиннадцати,
показывают, что среди их авторов (иными словами, людей, которых волновало
будущее государственное устройство страны) подобного единодушия не было. В
результате, составленные за пределами Национального Собрания проекты
фактически, в большинстве своем, учтены не были. Лишь некоторые из
высказанных в них идей вошли в конституцию: отсутствие права на восстание,
введени
| |  скачать работу |
Великая Французская революция |
