Власть как первооснова политики
контролировать регионы и только
усугубляет политическую и административную неразбериху на местном
уровне. Характер «сделки», которую властям того или иного региона
удается заключить с центром, и, соответственно, степень их автономии, в
значительной степени определяют уровнем экономического развития
конкретных регионов. Наиболее спорными становятся вопросы о том, кому
собирать общегосударственные налоги, кто будет контролировать кредитно-
финансовую сферу, кто будет отвечать за функционирование государственных
служб.[65]
В конце 1991—1992 гг. продолжался процесс раскола страны на два
«государства». Дело в том, что раньше автономии и края с областями были
одинаково бесправными перед центральными властями, теперь же республики
стали обладать большими правами, чем остальные субъекты федерации. В
результате на уровне отношений «центр — республики» стала существовать
федерация с элементами конфедерации, а на уровне «центр — регионы»
сохраняется модель — унитарного государства.
С распадом СССР, отмечает Г. Белов, право на самоопределение,
превратилось в мощный рычаг и ресурс борьбы этнократии за политическую
власть: фактически административные границы границ стали
государственными. Ни один правовой акт, направленный на предотвращение
распада государства, не только не предотвратил этот процесс, но даже не
сдерживал его.[66]
Федеративный Договор 30 марта 1992 г., несколько снизив
внутриполитическое напряжение в стране, закрепил неравноправное
положение краев и областей в сравнении с республиками, не смог полностью
нейтрализовать дезинтеграционные процессы в Российской Федерации.
Стремясь противодействовать центробежным тенденциям, Президент РФ
сформировал Совет глав республик. Одновременно он не исключил возможность
передать республикам прав, может быть, даже больше, чем в Федеративном
Договоре, в процессе подготовки проекта новой общефедеральной
Конституции. Однако это предложение, нарушая хрупкий паритет между
республиками, краями и областями, в полной мере не способствовало
обеспечению гарантий территориальной целостности Российской Федерации и
подавлению тенденций конфедерализации страны. В конце октября 1992 г.,
(после начала столкновений между осетинами и ингушами) глава
исполнительной власти Российской Федерации впервые не исключил
использование силовых методов для защиты территориальной целостности
страны и государственных интересов, а также возможность введения прямого
президентского правления.
В начале ноября 1992 г., два политических решения (в Москве — о
введении режима чрезвычайного положения в двух республиках Северного
Кавказа — Северной Осетии и Ингушетии; и в Казани — о принятии новой
республиканской Конституции) превратили вопрос о единстве и
территориальной целостности РФ в краеугольный камень политической жизни
страны. Так, рабочее совещание с участием председателей четырех
Верховных Советов и десяти областных Советов ассоциации «Большая Волга»,
проходившее в Самаре в конце октября, выказало озабоченность ущемлением
центральной властью интересов республик и регионов, защищенных недавно
заключенным Федеративным Договором. Стало очевидным, что источники
центробежных тенденций коренятся не столько в национальных, сколько в
региональных особенностях российской жизни и в отсутствии разделения
прав и компетенций между центральной и местной политическими элитами,
между центром и периферией.
События на Северном Кавказе и в Татарстане показали, что местные
политические элиты готовы использовать военный (Ингушетия) и мирный
(Татарстан) способы разрешения проблемы суверенизации «своего»
государства и определения его границ. И хотя в Конституции Татарстана
принят принцип ассоциированного членства республики в Российской
Федерации, к этому времени по-прежнему не был решен вопрос, который во
многом провоцировал столкновение центра и регионов,— создаются ли новые
суверенные республики на территории Российской Федерации, что
предполагает участие сторон в переговорном процессе для определения
пределов и порядка перераспределения, взаимных прав, функций и
компетенции, или же они возрождаются, восстанавливая разорванные ранее
исторические традиции местной государственности, и вся полнота функций,
компетенции и прав является естественной принадлежностью реанимируемого
государства независимо от мнения центральной власти. В последнем случае
велика вероятность, если не неизбежность, роста националистических
настроений, постоянного подчеркивания в государственной пропаганде
приоритета титульной нации и т.п.
Опасения за территориальную целостность России снизили какое-то
время накал политической борьбы и уменьшили давление на Президента РФ и
структуры исполнительной власти со стороны как непримиримой, так и
конструктивной оппозиции. Федеральный центр, стремясь «обойти» проблему
неравноправия республик и регионов в системе государственного управления
России, выдвинул предложение, высказанное тогдашним первым заместителем
Председателя Совета Министров В. Шумейко, — создать 5—10 крупных
региональных объединений, своеобразных центров по проведению социально-
экономических преобразований, ибо для всей страны не может быть единой
модели реформ.
Но, как и следовало ожидать, политическая элита собственно русских
краев и областей не согласилась с приниженным, «усеченным» статусом этих
территорий и в ноябре начала открытую борьбу за равноправие субъектов
Федерации. В ряде краев, в частности в Ставрополье, было высказано
пожелание добиться предоставления крае вой администрации прав республик,
входящих в РФ, по меньшей мере, в решении вопросов, имеющих региональное
значение. Главы 53 российских регионов создали организацию «Союз
губернаторов», чтобы посредством этой представительной структуры
оказывать влияние на центральные органы власти. 24 ноября Президент РФ
принял решение, с которым согласились члены Союза губернаторов, о
включении руководителя этого Союза в Совет глав республик.
Эти шаги политической элиты российских краев и областей серьезно
сузили поле маневра центральной федеральной власти. Они нейтрализовали
идею тогдашнего государственного секретаря при Президенте РФ Г.
Бурбулиса о создании «асимметричной федерации», в соответствии, с
которой ее различные субъекты будут в разной форме осуществлять свои
полномочия. Во время ноябрьско-декабрьского VII съезда народных
депутатов России влиятельный глава администрации Иркутской области К.
Ножиков заявил, что «никогда территории краев и областей не согласятся
со своей ущербностью в области политики и экономики».[67]
Можно сказать, что к концу 1992 г. в центральном федеральном
руководстве обозначились два подхода в отношениях с республиканскими
властями. На Северном Кавказе центр пользовался поддержкой местных
политических элит, согласных с существующим государственным статусом
северокавказских республик, которые одновременно рассчитывали на силовую
поддержку со стороны российского руководства, чтобы избежать эскалации
внутриполитической напряженности. В то же время Москва «не замечала»
шаги республик Поволжья, Урала и Сибири, направленные на изменение их
статуса, включая оспаривание существующих внутрироссийских
административных границ.
К осени 1993 г. дезинтеграционные тенденции зашли так далеко, что
федеральная исполнительная власть, по-видимому, решила, что для их
обуздания, как и для усмирения «непослушного» Верховного Совета РФ,
требуются методы шоковой терапии. И в сентябре—октябре 1993 г. они были
продемонстрированы. Подтверждением того, что на передний план в
федеральной политической элите вышли приверженцы унитаристского
устройства России явилась не только принятая в декабре 1993 г
Конституция, обеспечившая сверхконцентрацию прав в руках главы
государства, но и указ Б. Ельцина о том, что глав администраций в краях
и областях теперь не будут избирать в ходе выборов, их будет назначать и
увольнять лично Президент РФ.
Стремление создать жестко иерархичную вертикаль исполнительной
власти и таким образом скрепить государственную машину Российской
Федерации, как и следовало, ожидать, столкнуло Президента и
правительство со многими проблемами.
Одним из факторов упрочнения государственной структуры является
усиление влияния государства на процессы, происходящие в экономике.
Однако это положение вступает в противоречие с той концепцией
экономических преобразований, которую, начиная с января 1992 г.
поддерживал Б. Ельцин и выразителем которой был Е. Гайдар. Не случайно
последний был «вытеснен» из кресла вице-премьера уже в начале 1994 г.
Силовое устранение высшего федерального законодательно-
представительного органа, правовое давление и экономические санкции в
отношении тех субъектов федерации, которые продолжали проводить
политику, отличную от центральной, не смогли нейтрализовать центробежные
процессы. Большинство республиканско-региональных политических и
административно-хозяйственных элит выдвинули на первый план защиту
интересов своих территорий. В частности, в некоторых республиках были
приняты решения о введении института президентства, чтобы, исключив
возмо
| |  скачать работу |
Власть как первооснова политики |
