Внешняя политика и экономические связи Японии послевоенного периода
переменились, особенно с началом складывания в
Азии «третьей силы», обозначившимся на Бандунгской конференции 1955 г., что
и вынудило американскую дипломатию к более гибкому курсу в регионе. Ее
основной целью стало не допустить дальнейшее распространение влияния СССР и
коммунизма в Азии. В достижении этой цели Соединенные Штаты получили
надежного помощника в лице Японии.
Перед Японией стояла еще одна важная задача: радикально исправить свой
«имидж» в странах Азии, ущерб которому нанесла не только ее политика
военных лет, но и последующие ответные меры победителей. Не снимая с
Японии, точнее с японской армии и администрации, ответственности за
совершенные ими в Азии преступления, напомним, что в годы войны добрая
половина руководителей национально-освободительных движений в этих странах
была на стороне Японии, в том числе такие лидеры, как Субхас Чандра Бос в
Индии, Ба Мо в Бирме и Сукарно в Индонезии, а кроме того, японцы пытались
привлечь на свою сторону также Д. Неру и У. Ну. Этот круг проблем также
исследован достаточно хорошо. Нельзя не признать, что симпатии значительной
части населения азиатских стран были на стороне Японии, которая, в силу
имперских и колониалистских амбиций, не оправдала возлагавшихся на нее
надежд, в частности, так и не предоставив полной независимости Индонезии.
Послевоенная независимость Индонезии, Индии, Бирмы, Филиппин — дело рук
бывших владельцев этих колоний, но это был вынужденный шаг, а не жест
доброй воли: «хорошие» победители не могли безнаказанно лишить народы того,
пусть и немногого, что им уже дали «плохие» японцы.
Антияпонские настроения стали насаждаться в регионе пропагандой союзников
уже во время войны, но по-настоящему они укоренились только в Южной Корее и
на Филиппинах. Остальные страны, прежде всего Юго-Восточной Азии
(образовавшие в 1965 г. АСЕАН), по-прежнему относились к Японии с некоторым
недоверием, но предпочитали ее присутствие влиянию США и тем более СССР.
Япония в свою очередь стала их главным торговым партнером и инвестором, и
оказывала им значительную помощь: от компенсаций первого послевоенного
десятилетия (которые во многом и заложили основу экономики этих стран!) до
впечатляющей экономической помощи в наши дни.
В самой Японии первые десять-пятнадцать послевоенных лет были
ознаменованы распространением представлений об ответственности только ее
одной за войну на Тихом океане, в том числе в отношении азиатских стран.
Постепенно в историографии, а затем в популярной литературе, беллетристике
и массовом сознании появляются более сбалансированные представления о
характере войны и отношениях Японии и азиатских народов, а также частично
возрождаются идеи паназиатизма. Естественно, они возродились в совершенно
ином качестве, с новой расстановкой акцентов. Главное внимание обращалось
на историческое, духовное, культурное и цивилизационное единство народов
Азии, прежде всего Индии, Китая и Японии. Об этом еще до войны многократно
говорили и писали идеологи паназиатизма С. Окава, К. Мити и М. Рояма. Новый
расцвет в Японии переживают исследования истории и культуры Азии и Дальнего
Востока, понимаемой и трактуемой как единое целое.
Распространение таких воззрений, безусловно, отражало как изменение общей
ситуации в Азии, так и начавшееся изживание американизации и ее
последствий. Можно сказать, что с началом периода высоких темпов
экономического роста японцы смогли задуматься не только о «хлебе насущном»,
но и о «душе». Поиск «души» привел часть из них (меньшинство) к призывам не
только политически и экономически стать частью «свободного мира», но и
раствориться в нем культурно и цивилизационно. Правда, здесь они очень
быстро столкнулись с принципиальной проблемой выбора ориентиров: собственно
американская цивилизация ничего не могла дать в культурном и духовном
отношении, особенно стране с древними и глубокими традициями, а культурное
наследие Европы Япония не переставала усваивать с первых лет Мэйдзи (можно
привести пример послевоенной моды на французский экзистенциализм, а также
на Бердяева и Шестова как его предшественников). Кроме того, Япония уже не
чувствовала себя только «акцептором» в области духовной культуры: мировое
признание книг Я. Кавабаты, лауреата Нобелевской премии по литературе 1968
г., и Ю. Мисимы, неоднократного претендента на ту же премию,
распространение идей дзэн-буддизма, десятки переводов книг Д. Судзуки, а
затем и главы «киотоской школы» К. Нисиды говорили сами за себя. В
результате в 60-е годы Япония стала постепенно обращаться к своим «корням»,
вполне естественно находя их в Азии. В качестве частного, но вполне
характерного примера можно привести «духовную реабилитацию» С. Окавы,
философа, политика и «военного преступника»: ему было воздано должное как
исследователю классической индийской и исламской философии, историку
религии и переводчику Корана, а затем как пропагандисту единой Азии и
только много позже как борцу против «белого империализма». В Японии все
чаще и чаще проводились международные конференции по проблемам Азии (от
древности до современности), постоянно увеличивалось количество
исследовательских центров и изданий, специализирующихся на этой
проблематике. Необходимо отметить подлинно интернационалистский характер
этого процесса: толки о возрождении национализма в послевоенной Японии
вообще были результатом непонимания или преувеличения, сознательно или
бессознательно допускавшихся пропагандой ее бывших противников в войне.
Духовный и культурный поворот Японии к Азии зримо, т.е. в международном
масштабе, обозначился с началом 70-х годов, хотя ему и предшествовали
многие годы подготовительной работы. Способствовала этому и внешняя
политика Р. Никсона, который, по верному замечанию М. Носова, пытался
«покончить с психологической зависимостью Японии от США, заставить ее
принимать самостоятельные решения и поставить отношения между двумя
странами на уровень более равных и обычных отношений между союзниками».
Определенный успех этого (впрочем, больше психологический, чем политический
и тем более дипломатический) в 70-е и особенно 80-е годы породил, в
частности, феномен «теории [уникальности] японцев» и «теории японской
культуры», некоторые апологеты которых, не ограничиваясь постулированием
уникальности японской цивилизации (основанной на рисосеянии!), утверждали,
что даже мозг японцев действует по-иному, нежели у других народов. Книга
главного пропагандиста этой «теории» Т. Цуноды «Мозг японца» была
немедленно издана в Токио по-английски, но за пределами Японии ее встретили
в лучшем случае иронически. Более осторожные адепты подобных теорий (вроде
К. Мацумото) предпочитают говорить об уникальности «дальневосточной» или
даже шире — «азиатской» цивилизации, противопоставляя ее прежде всего миру
«белых», будь то Европа или Америка.
Характерной чертой «азиатизации» Японии 80 — 90-х годов является
колоссальный приток в страну иностранцев именно из этих стран, прежде всего
Кореи, Таиланда и Филиппин, а в последнее время из КНР. Именно за их счет
так увеличилось количество проживающих в Японии иностранцев в целом: почти
на 50% с 1985 по 1992 г. А количество студентов-иностранцев, обучающихся в
Японии, за этот же период возросло в три раза. Правительство активно
поощряет приезд в Японию ученых, студентов и стажеров прежде всего из
азиатских стран, отдавая им предпочтение перед жителями Европы и даже США,
например при получении грантов или поступлении на магистерский и докторский
курсы в университеты, по крайней мере в государственные. Япония активно
привлекает специалистов из этих стран, особенно молодых, тем самым
демонстрируя добрую волю быть если не «старшим братом», то заботливым
партнером и искренним другом. В то же время по крайней мере у части будущей
элиты Азии формируются дружественные настроения к Японии, опыт которой там
изучают и ценят. Однако не секрет, что значительная часть граждан этих
стран приезжает в Японию не за знаниями, а на заработки. Это дешевая
рабочая сила, согласная практически на любую работу, составляет немалую
конкуренцию местной, а наниматели (особенно из криминальных и
полукриминальных структур) в погоне за прибылью нередко сами нарушают
законодательство или снисходительно относятся к его нарушениям теми, кого
они берут на работу. Несмотря на известную снисходительность властей к
иммигрантам из Азии, к ним периодически применяются довольно жесткие меры,
как правило, сводящиеся к депортации. Ежегодно публикуемая статистика
депортации иностранцев из Японии на протяжении уже многих лет показывает
одни и те же тенденции. Во-первых, абсолютное большинство депортируемых —
граждане азиатских стран (без особой спецификации, очевидно, по
дипломатическим причинам). Во-вторых, столь же явное большинство
депортируется за нарушение законов о труде и несоблюдение визового режима
(например, наем на постоянную работу без так называемой «рабочей визы» или
пребывание в стране с просроченной визой).
Ориентацию Японии на молодежь азиатских стран трудно не признать удачн
| |  скачать работу |
Внешняя политика и экономические связи Японии послевоенного периода |
