Жизненный путь и концепция Юнга
ессознательному.
Итак, интерпретация мыслей Юнга, так же как затем и других проявлений
бессознательного — сновидений, фантазий, мистических видений, представляет
собой своеобразную превращенную форму самосознания личности Юнга.
Превращенную потому, что понимается она неадекватно: не как самообоснование
очередных шагов духовной эволюции Юнга, а как воздействие на Юнга сторонних
сил — Бога, бессознательного, архетипов. Еще один маленький пример.
В книге Юнг приводит сон, как он пишет, предсказавший ему разрыв с Фрейдом.
События сновидения, пишет Юнг, "происходили в горной местности на границе
Австрии и Швейцарии. Были сумерки, и я увидел какого-то пожилого человека в
форме австрийских императорских таможенников... В нем было что-то
меланхолическое, он казался расстроенным и раздраженным... кто-то сказал
мне, что этот старик — лишь призрак таможенного чиновника, что на самом
деле он умер много лет назад" [там же, с. 167]. Вот как Юнг истолковал этот
сон. "Я стал, — пишет он, — анализировать, и слово "таможня" подсказало мне
ассоциацию со словом "цензура". "Граница" могла означать, с одной стороны,
границу между сознательным и бессознательным, с другой же — наши с Фрейдом
расхождения... Что же до старого таможенника, то, очевидно, его работа
приносила ему больше горечи, нежели удовлетворения, — отсюда раздражение на
его лице. Я не могу удержаться от аналогии с Фрейдом" [там же, с. 167].
Интересно, сам Юнг фактически понимает, что это не предсказание, а
скорее, способ, помогающий ему оправдать очередной шаг своей эволюции —
разрыв с Фрейдом. "В то время (в 1911 году), — пишет Юнг, — авторитет
Фрейда в моих глазах уже сильно пошатнулся... Когда мне приснился этот сон,
я все еще глубоко чтил Фрейда, но в то же время уже стал относиться к нему
критически. Судя по всему, я еще не осознавал ситуации и пытался каким-то
образом найти решение. Это характерно для ситуации проецирования. Сон
поставил меня перед необходимостью определиться" [там же, с. 167 — 168].
Но, пожалуй, приведенный пример — это единственный случаи, когда Юнг, сам
того не осознавая, по сути, фальсифицирует собственную квалификацию сна как
сна-предсказания. Во всех остальных случаях Юнг трактует сновидения как
объективный опыт, как материал бессознательного, который приходит к нему
независимо от его желаний или "давления" шагов юнгианской эволюции.
Но одно дело истолкование собственных сновидений, мыслей, фантазий,
другое — истолкование проявлений бессознательного пациентов и больных. Как
действовать в этом случае, не опираться же на закономерности и особенности
своего бессознательного. Однако Юнг именно так и поступает и пытается этот
свой весьма серьезный шаг обосновать. "В основе умственных расстройств, —
пишет он, — мы не обнаружим ничего нового и неожиданного, скорее мы
встретим там те же начала, которые лежат в основе нашего собственного
существования. И это открытие имело для меня огромное значение" [там же, с.
134]. Одновременно Юнг хорошо понимал, что его опыт бессознательного
недостаточен для того, чтобы помочь всем больным, людям весьма разным, с
разными проблемами и прошлым. Пытаясь преодолеть это противоречие, Юнг
после разрыва с Фрейдом постепенно нащупывает (изобретает) особую
психотехнику, позволяющую существенно расширить область и феноменологию
бессознательных процессов- Эта психотехника включала в себя не только
запоминание и истолкование сновидении, но и еще несколько важных моментов.
Во-первых, Юнг обратился к игре, он начал строить домики и замки из песка и
камней. Во-вторых, обращаясь к искусству, в частности, все чаще рисует на
темы своих переживаний и фантазий; позднее таким путем он приходит к
необходимости зарисовывать мандалы. В-третьих, Юнг решает отпустить на
волю, не сдерживать разумом свои фантазии, какими бы болезненными и
странными они ни казались. "Перед фантазиями, — пишет Юнг, — охватившими
меня, столь волновавшими и, можно сказать, управлявшими мною, я чувствовал
не только непреодолимое отвращение, но и неизъяснимый ужас. Я боялся
потерять контроль над собой, я боялся сделаться добычей своего
бессознательного, а как психиатр я слишком хорошо знал, что это значит. И
все же я рискнул — и позволил этим образам завладеть мною. Пойти на этот
риск меня главным образом заставило то обстоятельство, что поставить в
подобную ситуацию пациента я бы не решился, не пройдя это сам" [там же, с.
180].
Юнг осознает свои фантазии как естественный процесс и силу,
завладевшие им помимо его волн и желания. С таким пониманием невозможно
согласиться, поскольку Юнг сам вызывает и запускает эти процесс и силу
(играя, рисуя, занимаясь погон, медитируя, отпуская свои фантазии,
устремляясь к познанию бессознательного), которым потом, часто со страхом,
отдается. Здесь опять, как и в случае толкования сновидений, рефлексия Юнга
неадекватна реальному положению дел. Но в каком направлении формировал Юнг
свое бессознательное, куда он эволюционировал?
Анализ книги показывает, что были два основных фактора, определяющие
эту эволюцию: осмысление проявлений бессознательного, целью которого
являлось создание "языка описания" бессознательных процессов (сам Юнг
понимал эту работу как анализ структуры бессознательного), и реализация
Юнгом своих основных экзистенциальных проблем и устремлений. Для уяснения
сказанного рассмотрим один пример — формирование понятия Анимы. В
теоретической системе Юнга Анима — это архетип, который широко используется
при интерпретации проявлений бессознательного. Интересно, как Юнг приходит
к этому понятию. Сначала в его снах-видениях -фантазиях появляется образ
прекрасной слепой девушки, которая находится в компании с Ильёй-пророком и
огромной черной змеей. Затем образ девушки вытесняется женским голосом, в
котором Юнг узнает одну из своих пациенток. "Я знал наверняка, — пишет Юнг,
— что этот внутренний голос принадлежал женщине, и я узнал голос одной моей
пациентки, довольно одаренной, но страдавшей психопатией. В наших с ней
диалогах всегда присутствовал довольно значительный трансфер" [там же, с.
187]. Этот голос ведет активную полемику с Юнгом, утверждая, например, что
его истолкование — это искусство или что Юнг как художник сам творит
содержание бессознательных переживаний (см. цитату выше). Именно этот
психический материал, утверждает Юнг, и приводит к идее "Анимы". Я подумал,
вспоминает Юнг, "что эта "женщина во мне" лишена собственных речевых
центров и объясняется с моей помощью. Она говорила со мной не однажды,
причем обстоятельно. Меня крайне занимало то, что какая-то женщина
существует внутри меня и вмешивается в мои мысли. В самом деле, думал я,
может, она и есть "душа" в примитивном смысле слова, и я спросил себя,
почему душу стали называть "anima", почему ее представляют как нечто
женственное. Впоследствии я понял, что эта "женщина во мне" — некий
типический, или архетипический образ в бессознательном всякого мужчины, я
назвал ее "Анима" [там же, с. 187]. Последний этап формирования понятия —
элиминирование чувственных манифестаций "Анимы" и наращивание теоретических
признаков этого понятия ("Анима", по Юнгу, — это не только вечный
врожденный образ женщины, но и связь сознания с бессознательным, а также
женская природа и логика в мужчине, наконец, это источник и символ Эроса и
жизни). "Сегодня, — пишет Юнг, — я способен воспринимать такие идеи
непосредственно, потому что я научился принимать бессознательное таким, как
есть, и понимать его. Я знаю, как я должен вести себя с этими образами. Я
могу непосредственно интерпретировать их, когда они являются в снах, и я не
нуждаюсь более в посреднике, каким была Анима" [там же, с. 189].
Основной вопрос здесь следующий: из каких соображений, каким образом Юнг
набрал основные теоретические признаки "Анимы"? Вряд ли ему мог помочь
приведенный психический материал, ведь из него Юнг мог почерпнуть весьма
немногое, а именно что ему приснилась некая прекрасная девушка, а потом с
ним общался и спорил голос, напоминающий голос одной его пациентки. Как из
всего этого можно получить понятие Анимы, совершенно не ясно. В то же время
достаточно очевидно, что понятие Анимы небесполезно в психотерапевтической
практике, а также что оно отвечает эстетическим и культурологическим
взглядам Юнга. Не означает ли сказанное, что понятие Анимы вовсе не выплыло
из глубин бессознательного, а было сконструировано самим Юнгом? Другое
дело, что в качестве эвристического толчка могли выступить соответствующие
фантазии Юнга, но из того же материала бессознательного на другом этапе
эволюции личности Юнга, вероятно, выплыло бы не понятие Анимы, а какое-то
другое.
Конструирование Юнгом понятий не могло продолжаться бесконечно, оно
пришло к своему завершению, когда он, во-первых, полностью реализовал свою
личность, то есть разрешил в своем сознании и жизнедеятельности основные
волновавшие его экзистенциальные проблемы (анализ книги Юнга показывает,
что главные из них были следующие: проблема Бога, проблема теодицеи,
проблема смерти и отношения к ней, понимание истории и культуры, понимание
человека, объяснение природы психических заболеваний), во-вторых, сумел
создать "язык описаний" бессознательного, который он с успехом применял при
лечении своих пациентов. Кстати, одно из центральных понятий этого "языка
описания — архетип "самость", связан как раз с представлением о
самореализации ("самодостаточности") личности. "Тогда же, между 1918 и 1920
годами, — пишет Юнг, — я начал понимать, что цель психического ра
| |  скачать работу |
Жизненный путь и концепция Юнга |
