Аристотель
ости, а глина – кирпич
в возможности. Кирпич же – действительность (форма) глины, а дом-
действительность кирпича. Ребенок -действительность ребенка, но возможность
взрослого человека, и т.д. А возникновение есть, следовательно,
осуществление, актуализация возможности.
Формулировка Аристотелем учения о возможности и действительности имела
важное значение в истории философии. Во-первых, это учение позволило
разрешить парадокс возникновения: если что-либо возникает, то оно возникает
как осуществление возможности, а не «из ничего». И в то же время не из
простого сочетания (соединения) частиц материи – гомеомерий, «корней»,
атомов. Во-вторых, оно позволяет более реалистически представить источник
движения. Источник этот лежит не вне мира, как у Платона, а в самом мире,
представляя его особый аспект. Наконец, здесь реализуется учение Аристотеля
о причинах, данное уже не в статике, а в динамике. Стагирит дает как будто
бы более полное и всестороннее учение о причинах, и тем не менее оно
содержит целый ряд слабостей. Остановимся на них подробнее.
Видимо, одна из главных слабостей учения Аристотеля о причинах – его
тавтологичность. В самом деле, определение формы как действительности ведет
к тому, что на вопрос о причине того или иного явления явнo подразумевается
ответ, что она должна быть отлична от самого исследуемого явления. Но если
возникновение (изменение) есть переход возможности в действительность, то
ничего нового и здесь не возникает – как не возникает сама форма. Отсюда
бесплодность философствования «по Аристотелю», выявившаяся в средневековой
философии, доведшей логику аристотелевского учения о причинах до
логического конца.
Впрочем, своей натурфилософии Аристотель более адекватно понимает
причинные связи. Что же касается первой философии, то ее завершением
(впрочем, также и началом) можно считать понятие божества. Уже в первой
книге «Метафизики» Стагирит устанавливает. что к числу причин и начал
(принципов), по общему согласию, следует отнести божество. Если в отношении
материи и формы он выступает как «форма форм», то применительно к изменению
– как «перводвигатель» или «неподвижный двигатель». Неподвижный - потому,
что всякое движение конечно и логически требует конца. В то же время бог –
«мышление мышления», и блаженство божества состоит в блаженном
самосозерцании. Отсюда отождествление Аристотелем первой философии с
теологией.
Конечно, это не традиционная теология с ее антропоморфными богами. Бог
Аристотеля - «бог философов», безличное и универсальное мировое начало. Но
отсюда и противоречия в понимании божества. И прежде всего – «неподвижный
двигатель». Аристотель упрекал Платона на том основании, что тот считал
неподвижные идеи источником движения. Стагирит выходит из затруднения,
объявив, что бог движет мир, будучи его целью: безусловно совершенное
бытие, благо есть в то же время последняя цель, к которой стремится все
сущее. Нетрудно видеть, что здесь перед нами, вместо трансцендентной
телеологии Платона, выносящего цели за пределы чувственного мира,
телеология имманентная. Источник ее – в уподоблении Аристотелем любого
процесса акту человеческой деятельности, включающему целевую детерминацию.
Добавим к этому изменение, внесенное Стагиритом в понятие материи. Она уже
не живое, изменяющееся начало, самодвижущаяся природа-фюсис первых
философов, но неподвижная, пассивная, неоформленная масса, требующая
отличного от нее источника движения. Это ошибочное представление в течение
двух тысячелетий тяготело над философией, обусловливая непоследовательность
материализма и преимущества идеалистического понимания мира. Лишь
восстановление в XVIII в. демокритова учения о вечности движения и его
необходимой связи с материей подорвало эту традицию.
Однако «материя» Аристотеля не просто « лишeнность » (stere-sis) формы и
возможность ее обретения. Из материи проистекает естественная необходимость
(необходимость природы – ananke-physeos), а также случайность–они
ограничивают целесообразную деятельность людей и самой природы. Иначе
говоря, материя оказывается источником несовершенств в мире, как и
противоположностей небесного и земного, мужского и женского, добра и зла.
Отсюда нравственная оценка природных процессов, также искажающая картину
мира. Впрочем, отсюда вытекает тот факт, что материя у Аристотеля – это все
же в чем-то активное начало, принцип индивидуации вещей. А здесь перед нами
то же противоречие, что и в понимании единичного и общего, материи и формы,
возможности и действительности. Отсюда его колебания между идеализмом и
материализмом по целому ряду вопросов, но при общем преобладании идеализма.
Аристотель решительно критиковал теорию идей Платона, показав в ней
неправомерность отделения общего от единичного и отдельного. Однако, встав
сам на позиции идеализма. связанные прежде всего с идеями формы как «сути
бытия» вещей, бога как «неподвижного двигателя», «формы форм», независимой
от материи, и «блага», он вынужден в чем-то мириться с Платоном. Его учение
«...это – идеализм, но он объективнее и отдаленнее, общее, чем идеализм
Платона, а потому в натурфилософии чаще = материализму», писал В.И.
Ленин8.
4. ФИЗИКА: МИР, ЖИЗНЬ И ЧЕЛОВЕК
Если первая философия представляет собой учение о неизменных и
неподвижных сущностях, пусть даже в их отношении к движению, то
натурфилософия имеет своим предметом движущиеся и изменяющиеся тела,
поскольку «каждое из них имеет в самом себе начало движения и покоя, будь
то в отношении места, увеличения и уменьшения, или качественного изменения»
(Арист. Физ., II, 1,192 b). Физика не отделена напрочь от первой философии:
I и II книгах рассматриваются известные нам по «Метафизике» четыре причины
сущего, а в последней, VIII книге вновь поднимается вопрос о боге как
первом неподвижном двигателе, который является, по Аристотелю, последним
объяснением природных движений. Вот почему мы не можем отождествить
«физику» Аристотеля с физикой в современном смысле и вынуждены применять к
ней также термин «натурфилософия». Собственно физические вопросы в
современном смысле в большей степени рассматриваются в его частнонаучных
трактатах: «О возникновении и уничтожении», «Метеорологика», «Проблемы» и
др.
Лишь с III книги «Физики» начинается серьезный разговор о движении.
Аристотель определяет его, во-первых, как «энтелехию существующего в
возможности, когда, осуществляясь, оно проявляет энергию не само по себе, а
поскольку оно способно к движению» (Физ., III, 1, 201 а). Во-вторых,
движение есть «энтелехия подвижного, поскольку оно подвижно» (там же.2,202
а). Ключевое слово здесь – «энтелехия». Под нею Стагирит понимает то же,
что под «действительностью» (energeia), только подчеркивая момент
завершенности целенаправленного процесса9 . Иначе говоря, можно более или
менее точно «перевести» вышеприведенные определения словами: «осуществление
возможного поскольку оно возможно» и «осуществление подвижного, поскольку
оно подвижно». Можно так еще разъяснить аристотелево понятие энтелехии.
Вещи существуют или энтелехиально, как нечто осуществленное и завершенное,
или потенциально, в возможности, или же и потенциально, и энтелехиально.
Вопрос о движении относится к третьему отношению: в движущем имеется как
возможность, способность изменяться, так и внутренняя тенденция к
завершению, т. е. цель, заложенная в самой вещи и выступающая ее внутренней
движущей силой, поскольку она способна к изменению.
А следовательно, всякое явление подразумевает, по Аристотелю,
возможность изменения, цель, к которой, направлено изменение. и энтелехию
как осуществленность данной цели, лежащую в вещи. Говоря кибернетическим
языком, энтелехия–это «программа» изменения. Если для тел, создаваемых
искусством, цель и «программа» лежат вне изменяемой вещи и вносятся в нее
мастером, то в природных вещах они имеются в ней в той мере, в какой вещь
имеет в себе «начало движения», т. е. способны к самодвижению. Создавая
свое учение об энтелехии, Стагирит стремился учесть результаты
предшествующего развития философии и сохранить в какой-то форме идею
самодвижения природы. Однако, лишив материальное начало способности к
самодвижению, он пришел к необходимости преобразовать само понятие природы
- фюсис, различив в ней материальную причину как момент статический,
пассивный и неопределенный и форму как момент динамический и определяющий.
В отличие от Платона, у которого эти моменты оказались разделенными
соответственно двум «царствам», бытия идей и «небытия» материи, Стагирит
оба относит к единой природе. Поэтому последняя остается способной к
самодвижению -- но только за счет идеальной внутренней силы, «энтелехии»,
обусловливающей целенаправленность природных процессов. Отсюда идеализм
Аристотеля в понимании «души» как движущего начала.
Аристотель различает четыре вида движения (изменения): (1
| |  скачать работу |
Аристотель |
