Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

А.С. Пушкин - поэт, историк

 манифестах Екатерины и в обнародованных  ею  судебных
актах, связанных с  крестьянской  войной  1773-1774гг.,  значение
последней было сознательно снижено: она  изображалась  как  «бунт
казака  Пугачева»  и  собранной  им  «шайки  воров  и  убийц».  В
соответствии с этим и все историки  до  Пушкина,  не  вдаваясь  в
изучение событий,  ограничивались  только  декламацией  о  личных
«злодействах»  Пугачева,  старательно  сопровождая  имя   «казака
Земельки»  такими  эпитетами,  как  «вор»,  «обманщик»,  «зверь»,
«прекровожаждущий», «самолютейший» и т.п. Задача сводилась  не  к
передаче исторических фактов, а к  возможно  более  громогласному
изъявлению  «верноподданейших»  чувств  по  поводу  этих  фактов.
Подразумевалось, что самые факты уже вполне  достаточно  освещены
правительственными публикациями.
            Пушкин, как историк-литератор пошел другими путями.
             Нельзя забывать, что образ Пугачева, знакомый нам  по
«Капитанской  дочке»,  образ  живой,  героический,  величавый,  а
главное - правдивый, настолько схожий с подлинником, что  даже  и
теперь,  когда  советской  наукой  перебран  лист  за  листом   и
внимательно изучен весь архивный  материал,  портретная  живопись
Пушкина не потребовала никакой правки, -  этот  образ  разработан
Пушкиным еще  до  «Капитанской  дочки»  и,  пожалуй,  даже  более
подробно  в  «Истории  Пугачева.  Таким  образом,   ее   значение
заключалось,  прежде   всего,   в   том,   что   взамен   грубого
политического  лубка,  злостно  искажавшего   черты   подлинника,
русскому обществу  был  впервые  показан  реалистический  портрет
вождя народного движения, мастерски и  любовно  написанный  рукой
величайшего русского художника.
           В своей  монографии  Пушкин  восстановил,  кроме  того,
истинный масштаб  событий и вскрыл  их  истинную  природу.  «Весь
черный народ был за  Пугачева,  -  говорит  замечаниях,  поданных
Николаю 1 после выхода книги, -  одно  дворянство  было  открытым
образом на стороне правительства». Тот же тезис положен в  основу
и всей книги, где  многократно  отмечается  «великая  обширность»
революционного движения, «поколебавшего государство от Сибири  до
Москвы и от Кубани до Муромских лесов»,  -  «общее  негодование».
Правительственная версия, подменявшая понятие крестьянской  войны
понятием местного казачьего «бунта»,  была  решительно  Пушкин  в
объяснительных отвергнута Пушкиным. В его книге пугачевщина  была
впервые правильно  истолкована,  как  явление  классовой  борьбы.
Возможность примирения борющихся сторон исключалась, ибо  «выгоды
их, - по словам Пушкина, - были  слишком  противоположны».  Таков
окончательный итог пушкинского анализа  крестьянской  войны,  тем
более смелый, что он сохранял  силу  и  для  современных  Пушкину
политических обстоятельств.
          Ко времени создания « Истории Пугачева» Пушкин  в  своем
историческом   мышлении   успел   далеко   уйти   от    воззрений
«просветителей» 18 века,  признававших  индивидуальную  «волю»  и
«разум» решающими факторами исторического процесса. Подняв  образ
Пугачева на подобавшую высоту, Пушкин не переоценил, однако, роли
Пугачева в народном движении. По объяснению Пушкина, «спокойствие
было ненадежно» и до появления Пугачева:  «все  предвещало  новый
мятеж». - «Пугачев, - говорит Пушкин, - не был самовластен»  и  в
период  наибольших  своих  успехов.  В  глазах  Пушкина  основной
движущей силой «начатого» Пугачевым  восстания,  как  и  основным
героем книги, был народ, который, по свидетельству Пушкина,  и  в
его время, то есть спустя целых шестьдесят лет  после  подавления
пугачевщины, «живо еще помнил кровавую пору».
      В краткой информационной заметке, напечатанной в начале 1835
года, вскоре после выхода в свет  «Истории  Пугачева»,  Белинский
сразу же  определил  новую  книгу  Пушкина,  как  «примечательное
явление в области нашей ученой литературы».
               Шесть лет спустя, в 1841 году, рецензируя последние
три тома посмертного издания  сочинений  Пушкина,  он  высказался
громче  и  явственнее:  «История  Пугачева»  оценивалась  в  этой
статье,  как  наивысший  образец  русской   исторической   прозы.
Замечателен эпитет, которым Белинский обосновал эту свою  оценку:
- «Пером Тацита писанная на меди и мраморе».
                Еще  через  два  года,  в  1843  году,  Белинский,
повторяя тот же эпитет, относит «Историю  Пугачева»,  «написанную
по-тацитовски», к числу лучших произведений Пушкина, ставя ее  на
один уровень с его стихами.
               И, наконец, в 1846 году, за  два  года  до  смерти,
завершая  цикл  своих  знаменитых  статей  о  Пушкине,  Белинский
произносит окончательное, так сказать, отстоявшееся, суждение  об
исторической монографии  Пушкина:  -  «Об  «Истории  Пугачевского
бунта» мы не будем распространяться, - говорит он,  явно  намекая
на цензурные препятствия, к тому  времени  еще  усугубившиеся:  -
Скажем  только,  что  этот   исторический   опыт   -   образцовое
произведение и со стороны исторической и со стороны слога».
             Мы увидели, что Белинский так же оценивает Пушкина не
только как поэта, но и как историка.
      Уже после выхода в свет «Истории..» Пушкин получил доступ  к
следственному делу. Обращаясь по этому вопросу к Бенкендорфу,  он
писал:
         «В свободное время я мог бы из  оного  составить  краткую
выписку, если не для печати, то по крайней мере для полноты моего
труда,  без  того  не  совершенного   и   для   успокоения   моей
исторической совести».[4]
       Из этого его письма мы видим, что Пушкин сам  подтверждает,
зачисляет себя в историки.



      2.3.2 «Петр 1»
            Вслед за «Историей Пугачева»  последовала  работа  над
«Историей Петра»- грандиозная по замыслу  и  объему.  Работу  эту
прервала роковая дуэль.
             Рукопись незавершенной «Истории Перта 1», запрещенная
Николаем 1, а затем потерянная, была найдена  после  революции  и
напечатана лишь в 1938 году, через  сто  один  год  после  смерти
поэта (ранее из нее были известны только отдельные
      отрывки).
        Однако появление нового тома в собрании сочинений  Пушкина
оказались, как ни удивительно, едва ли замеченным в связи с  тем,
что исторический труд поэта дошел до нас в черновом  состоянии  и
поэтому даже  после  того,  как  рукопись  его  была  напечатана,
продолжал оставаться труднодоступным читателю.
      Между тем найденный труд - по  мере  того,  как  перед  ними
раскрывается его действительное, богатое содержание - меняет наши
прежние преставления о  размахе  исторических  замыслов  и  работ
великого поэта. Изучение творческой истории его труда убеждает  в
том, что работа его над созданием «Истории Петра» не остановилась
на  начальной  стадии:  исследование  показывает,  что,   вопреки
распространенному мнению, Пушкин не ограничился конспектированием
изученного им многотомного свода исторических источников (то есть
изданных  И.И.  Голиковым  в  конце  18  столетия  «Деяний  Петра
Великого»).  Работа  над  «Историей  Петра»  продвинулась   много
дальше:  общие   контуры   ее   были   уже   ясны;   в   обширном
подготовительном  тексте  ее   отражена   выработанная   Пушкиным
историческая концепция,  в  свете  которой  различима  пушкинская
обрисовка Петровской эпохи и виден создаваемый им образ Петра.  «
В последнее время работа, состоящая у него на очереди, - писал  о
Пушкине  Вяземский,  -  была   история   Петра   Великого.   Труд
многосложный, многообъемлющий,  почти  всеобъемлющий.  Это  целый
мир! В Пушкине было верное понимание истории,  свойство,  которым
одарены не все историки. Принадлежностями ума его были:  ясность,
проницательность и трезвость... Он не писал бы картин по мерке  и
объему рам, заранее изготовленных, как то часто  делают  новейшие
историки для удобного вложения в них событий и  лиц,  предстоящих
изображению...».[5]
          Свидетельства современников, близко знавших поэта, таким
образом,  подчеркивают,  что  Пушкин  обладал  не  только   всеми
свойствами и данными, необходимыми для историка Петра,  но  и  «с
усердием»  изучил  «все  документы»  и  «все  сочинения,  о   нем
писанные»,читал все, что было напечатано о сем государе, и  рылся
во всех архивах». Даже будущий цензор «Истории Петра»  Никитенко,
присутствовавший за неделю до смерти поэта при беседе  Пушкина  с
Плетневым, заметил: «Видно, что он много читал  о  Петре».  Но  в
этом же разговоре поэт, как было уже  упомянуто,  признавал,  что
«Историю Петра пока  нельзя  писать,  то  есть  ее  не  позволяют
печатать».
      На эту же тему писал с своей статье и Леве-Веймар:
           «История Петра Великого, которую  составлял  Пушкин  по
приказанию императора,  должна  была  быть  удивительной  книгой.
Пушкин посетил  все  архивы  Петербурга  и  Москвы.  Он  разыскал
переписку Петра Великого  включительно  до  записок  полурусских,
полунемецких,  которые   тот   писал   каждый   день   генералам,
исполнявшим  его  приказания.  Взгляды   Пушкина   на   основание
Петербурга были совершенно  новы  и  обнаруживали  в  нем  скорее
великого и глубокого историка, нежели поэта. Он не скрывал  между
тем серьезного смущения, которое он испытывал при мысли, что  ему
встретятся большие затруднения  показать  русскому  народу  Перта
Великого, каким он был в первые годы 
1234
скачать работу

А.С. Пушкин - поэт, историк

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ