Борьба Руси с агрессией немецких и шведских феодалов. Александр Невский
ее коренных жителей, но и на «всех тех, кто пожелает вступить в число
горожан», и гарантировавшую также и личную свободу. Эти распоряжения
папской власти имели двойной смысл. С одной стороны, с помощью такой
«Привилегии» рассчитывали привлечь новых участников разбойничьих
крестоносных походов; с другой же стороны, этими актами папство
предостерегало охотников до легкой наживы, вроде короля датского,
императора Фридриха II и т. п., недвусмысленно заявляя о своих правах на
эти земли и население. Вильгельм Моденский пытался превратить захваченную
Ливонию в своеобразное церковное государство, управляемое папской курией.
Подобное же княжество он пытался создать и на территории Эстонии,
захваченной в 1219 г. датчанами. Пользуясь тем, что датский король
Вальдемар II, ведя неудачную войну за северную Германию, находился с 1223
г. в плену, Вильгельм Моденский решил включить и эту часть Прибалтики в
состав папских владений. Наконец, более чем вероятно, что легат стремился
предпринять и некоторые меры относительно Руси. Раздраженные постоянным
вероломством немецко-католических захватчиков, то и дело заключавших мир,
который они тут же новыми нападениями и нарушали, русские сделали попытку
воздействовать на них через легата. Генрих Латвийский сообщает: «Когда
русские в Новгороде и других городах также услышали, что в Риге находится
легат апостольского престола, они отправили к нему своих послов, прося
утвердить мир, давно уже заключенный с тевтонами».
В 1226 г. папский легат, считая, что ему в достаточной мере удалось
укрепить позиции Рима в Прибалтике, подытожил результаты своей двухлетней
деятельности, добившись трехстороннего соглашения между епископом рижским,
орденом и городом Ригой о дальнейших мерах по «обращению» и завоеванию
Прибалтики. В марте—апреле 1226 г. он в пяти посланиях сформулировал
основные положения этого соглашения. Оно установило границы земель,
отдаваемых в управление каждой из этих сторон, но было построено на
принципе неоспоримого приоритета и прямой заинтересованности папской власти
в прибалтийских делах и имело в виду обеспечить подчинение всей Прибалтики
папскому престолу.
Последующие события показали, однако, что планы римской курии шли много
дальше. Они намечали широкую экспансию, направленную непосредственно против
Руси и русского народа. Но, как было ясно папскому легату, для
осуществления этих планов необходимо было, прежде всего, организовать самый
лагерь католической экспансии. С этим он и отбыл из Прибалтики, очевидно,
полагая, что заложил основы мира и порядка в католическом лагере. Перед
отъездом он издал ряд распоряжений о мерах устранения конфликтов, которые
могли бы вспыхнуть между захватчиками. Легатом были назначены и арбитры,
которым поручалось разрешать споры.
После отъезда Вильгельма Моденского внимание курии к Прибалтике не
ослабевает. Папа стремится направить в Прибалтику новые отряды крестоносцев
(послания от 27 и 28 ноября 1226 г.), утверждает распоряжения своего легата
о дележе захваченных земель (послание от 11 декабря 1226 г.). Он обязывает
«новообращенных» противостоять, «как язычникам, так и русским» (послание от
17 января 1227 г.).
Лицемерие папской политики в отношении Руси и русского народа ярко
иллюстрируется другим посланием папы, датированным тем же числом. Это
послание непосредственно связано со встречей Вильгельма Моденского в
августе 1225 г. с представителями от русских городов, о чем легат не
преминул уведомить курию, а может быть, доложил об этом лично по
возвращении туда в конце 1226 или начале 1227 г. На основании этого
сообщения папа Гонорий III и обратился со специальной буллой ко всем
«королям Руссии», в которой, посылая им «привет и добрые пожелания». Папа
«радовался что, услышав, что послы ваши, приходившие к достопочтенному
брату нашему, моденскому епископу, легату апостольского престола, смиренно
просили его посетить лично ваши страны: потому что вы готовы принять
здравое учение и совершенно отречься от всех заблуждений, которым, как
говорят, подвергались по недостатку проповедников и за которые господь, в
гневе своем против вас часто поражал вас различными бедствиями и поразит
еще более, если вы не возвратитесь с пути заблуждений на путь истинный...
Посему, желая узнать от вас самих, точно ли вы хотите иметь легата римской
церкви, чтобы принять от него наставление в католической вере, без которой
никто не может спастись… мы просим, молим и убеждаем всех вас сообщить нам
письмами и через верных послов вашу искреннюю волю. А пока поддерживайте
прочный мир с христианами Ливонии и Эстонии и не препятствуйте им
распространять веру христианскую, дабы вы не подпали под немилость Божию и
апостолического престола, который легко может, когда пожелает, обречь вас
мщению, но лучше заслужить вам в щедрости Божией истинным послушанием и
добровольным подчинением — милость и любовь обоих».
Эту буллу от 17 января 1227 г. можно поставить в один ряд с буллой
Григория VII. И та и другая составлены по принципу: выдавать желаемое за
действительное. В 1075 г. Григорий VII утверждал, что княжич Ярополк
преподнес ему в дар Русь (которая Ярополку никак не принадлежала), в 1227
г. Гонорий III утверждает, будто русские князья (названные «королями»)
изъявили готовность «совершенно отречься от всех заблуждений», что на языке
папской курии означало— «готовы принять католическую веру». Это папское
утверждение было вымышленным. В этом не оставляет сомнения сама булла
Гонория III. Ведь если бы папа верил в свое утверждение, для чего было бы
ему заполнять свое послание множеством угроз, вплоть до «кары божией» в
случае неповиновения. За исключением первых нескольких строк, в которых
автор неуклюже и неубедительно делает попытку представить себя «добрым
пастырем заблудших овец», все послание написано в резком тоне, характерном
для папских требований в отношении «неверных», «еретиков» и т. п. Никакого
успеха эта булла на Руси не имела. Она была пустой декларацией, и, по-
видимому, так ее и расценили на Руси. Ни в каких русских источниках это
папское обращение отражения не нашло.
Послание к русским князьям было, очевидно, последней попыткой папы
Гонория III помочь, чем он мог, крестоносцам в Прибалтике. Через два месяца
он умер, и папский престол занял Григорий IX. Уже на третий день своего
понтификата новый папа издал очередную буллу по вопросам, касающимся споров
в Прибалтике, а 5 мая того же 1227 г. в другой булле он обратился к
«новообращенным и снова объявил их принятыми «под покровительство св.
Петра» и папского престола и при этом опять сделал оговорку, что «они
остаются в состоянии свободы и не подчинены никому, кроме одного Христа и
римской церкви».Следующий важный шаг в ливонских делах папа предпринимает в
начале 1228 г. Буллой 14 февраля Григорий IX объявил о принятия год свое
покровительство (по обычной формуле: «под покровительство св. Петра и наше
принимаем») «воинов христовых», т. е. рыцарей ордена меченосцев, «вместе со
всем их имуществом, которым они владеют или в будущем будут владеть». Этот
акт означал также «заявку» папства на прибалтийские земля, на верховные
феодальные права над ними. Но теперь имелись в виду земли, уже
превращенные в сеньориальные владения, в феодальные рыцарями-крестоносцами.
Папа провозглашал себя их сюзереном, верховным феодальным владыкой,
объявляя их под своим «патроцинием» (внесудебная защита, покровительство).
В ответ на эти действия папской курии с целью укрепить свои позиции в
Прибалтике энергичные шаги предпринимает и императорский лагерь. Сын
Фридриха II, Генрих VII, коронованный в 1221 г. немецкой короной в качестве
«короля римлян», посланием от 1 июля 1228 г. передал в дар ордену
меченосцев «Ревельскую провинцию с ревельским замком, а также провинции
Ерве, Гарриен и Виронию». Тем самым Генрих VII также заявлял верховные
феодальные права на некоторую часть прибалтийских земель, которыми считал
себя вправе полностью распоряжаться.
В 1229 г., после тридцатилетнего хозяйничанья в Ливонии, превратившись
из бременского каноника в имперского князя (с 1224 г. Ливония вошла в
состав Империи) и могущественного духовного князя, умер епископ рижский
Альберт. Трения, которые усиливались еще при нем, вылились после его смерти
в непримиримую вражду трех главных хозяев захваченной страны: епископа,
города и ордена. С другой стороны, то и дело вспыхивали восстания местного
населения, пытавшегося сбросить с себя ненавистное иго. Все чаще
совершались и дерзкие набеги немецких рыцарей на русские земли.
Все попытки папы Григория IX положить конец взаимной борьбе в «новом
божьем доме», как в Риме напыщенно именовали завоеванные области
Прибалтики, кончались полной неудачей.
Еще одно обстоятельство справедливо считалось в Риме весьма опасным. В
течение уже 20 с лишним лет в бременской провинции горел пожар
крестьянского восстания—так называемых штедингов. Восстание охватило многие
крестьянские общины, которые сравнительно недавно потеряли свободу и
подвергались з
| |  скачать работу |
Борьба Руси с агрессией немецких и шведских феодалов. Александр Невский |
