Брюсов
азывать «младшими»
символистами, хотя по возрасту они не были так уж далеки от «старших».
Между ними и Брюсовым изначально обнаружились существенные разноречия. В
обращенном к этой группе стихотворении (оно так и было названо «Младшим»)
Брюсов писал:
Они Ее видят! они Ее слышат!
С невестой жених в озаренном дворце!
Светильники тихое пламя колышат,
И отсветы радостно блещут в венце.
А я безнадежно бреду за оградой
И слушаю говор за длинной стеной.
Голодное море безумствовать радо,
Кидаясь на камни, внизу, подо мной.
По свидетельству одного из близких знакомых Брюсова П. Перцова,
стихотворение было написано после длительного разговора о только-только
появившихся первых стихах А. Блока. Но смысл и суть этого стихотворения
были гораздо шире. Даже самим названием подчеркнут обобщенный характер
который Брюсов еще больше усилил, сняв эпиграф из Блока, предпосланный
первопечатному тексту.
Та, которую «они» видят и слышат,— это Вечная Женственность,
Прекрасная Дама, Мировая Душа. Услышать ее — значит приобщиться к некоему
ирреальному свету, который озарит душу поэта, поведет за собой, даст
возможность достичь высшего знания и высшей гармонии, очищения души. Эти
мистические упования рационалист Брюсов разделить никак не мог. Поэтому он
и рисует себя «за оградой», говорит о «непонятном» свете, о том, что
“напрасно” ищет на небе звезду, что он не в силах сорвать ьяжкие запоры,
чтобы проникнуть в храм, где творится священное действо…
Брюсов создает образ нового, строящегося мира. Он видит в нем
осуществление лучших идеалов человечества, воспевает волю и силу народа,
способность противостоять любому врагу, преодолеть разруху. Особый интерес
вызывает у Брюсова образ вождя революции В. И. Ленина, чья гениальная мысль
вела за собой миллионы. Р траурные дни января 1924 года он пишет
проникновенные строки:
Кто был он? — Вождь, земной Вожатый
Народных воль, кем изменен
Путь человечества, кем сжаты
В один поток волны времен.
Брюсов стал одним из родоначальников советской литературной Ленинианы.
Последние поэтические сборники Брюсова примечательны и тем, что в них
появляются разделы своеобразных стихов, которые сам автор именовал «научной
поэзией». Это была давняя идея Брюсова, он развивал ее еще в конце
девятисотых годов. «Изменяются воззрения человечества на природу и
вселенную...— писал он в 1909 году,— но поэзия как будто не замечает ничего
из этого» 1. И чтобы преодолеть этот разрыв, он пытается ввести в стихи
последние данные точных наук, создает стихи о последних открытиях вплоть до
теории относительности А. Эйнштейна, о научных предвидениях. Свидетель
первых шагов воздухоплавания, очевидец первых полетов, он немало стихов
посвящает авиации, видит в ней огромную победу творческого гения человека и
прозорливо предсказывает, что следующим шагом должен стать _
«междупланетный аэро». Так он соприкоснулся с космической эрой в развитии
человечества.
Рядом с проникновенными и глубокими стихами о революции, с тонкими
лирическими строками («От столетий, от книг, от видений...», «Я вырастал в
глухое время...» и др.) в его поздних стихах все же немало рассудочности
я книжности. Последний период его творческого цуги не отмечен столь
же значительными художественными достижениями, как первые годы. Больших
творческих удач, в эти годы он добивался, пожалуй, в другой области — в
исследовательских и литературно-критических работах.
Брюсов внес огромный вклад в строительство новой, советской культуры.
Вскоре после переезда Советского правительства из Петрограда в Москву он
пришел к народному комиссару просвещения А. В. Луначарскому с предложением
сотрудничества и быстро стал одним из активнейших работников Наркомпроса, в
сферу деятельности которого входило тогда не только собственно просвещение,
но, по сути дела, вся культурная работа в стране. Брюсов становится
заведующим Библиотечным отделом этого наркомата (раньше, еще в 1917 году,
он начал руководить Всероссийской книжной палатой), в 1919 году —
заместителем, а несколько позже заведующим Литературным отделом
Наркомпроса. Он возглавляет журнал «Художественное слово», его статьи,
рецензии и обзоры регулярно появляются на страницах ведущего литературно-
критического журнала того времени «Печать и революция». Одно время
председатель, потом почетный член Всероссийского союза поэтов, он был
неизменны»! участником, а во многих случаях и председателем всевозможных
литературных вечеров, поэтических концертов, выступлений, дискуссий,
диспутов, обсуждений.
Вряд ли можно найти сколько-нибудь примечательное явление в русской
поэзии за эти годы, на которое в той или иной форме не откликнулся бы
Брюсов. В своих статьях он настойчиво предостерегал от торопливости, от
стремления забежать вперед, от попыток построения некоей выдуманной,
тепличной «пролетарской культуры», оторванной от всего предшествующего
развития. Ясность исторического мышления Брюсова не позволила ему разделить
субъективистские построения вождей Пролеткульта. Он сам так определил в
1920 году тот. главный критерий, которым руководствовался, оценивая новые
произведения, рожденные Октябрем: «Мы ждем глубокого переворота в русской
литературе, ждем произведений, которые воплотят в себе дух нашей революции,
и приветствуем все первые намеки на такое воплощение. Но торопить
художественное творчество никто не в силах. Дело не в том, чтобы писать о
революции, но чтобы художественно претворить ее. Мы твердо верим, что все
русские писатели старшего и младшего поколения, оставшиеся верными России,
не могут не понять все величие переживаемого нами исторического момента и
не могут не найти для выражения его ярких образов в своем творчестве» 1.
Брюсов придавал особенно большое значение воспитанию молодого
поколения советских писателей, видел в этом одну из самых главных своих
задач. Он считал, что обучить человека, не обладающего талантом,
литературному мастерству нельзя, но дарование можно развить “...вполне
выразить свое дарование, в полноте высказать свою душу поэта — может лишь
тег, кто в совершенстве владеет техникой своего искусства” (III, 457),— эти
слова Брюсов не уставал повторять. Сам виртуозно владевший стихом, он
стремился обучить этому всех, кто проявлял одаренность.
«Студия стиховедения» в Москве, где он читал курс по метрике и ритмике
весной 1918 года, сменяется студией, организованной им при Литературном
отделе Наркомпроса. Возникают и другие подобные объединения. Наконец, в
1921 году по его инициативе был создан Высший литературно-художественный
институт, которому в 1924 году было присвоено имя его основателя и
руководителя. Институт просуществовал недолго. Вскоре после смерти Брюсова
он был закрыт и слился с другими высшими учебными заведениями., Но короткие
годы его существования, лекции Брюсова, проводившиеся им занятия в классе
стиха, оставили яркие и благодарные воспоминания у студентов, многие из
которых стали впоследствии ведущими советскими писателями.
В декабре 1923 года Брюсову исполнилось пятьдесят лет. В день юбилея,
17 декабря, в Большом театре состоялось торжественное заседание. Событие по
тем временам необычное, показывавшее то внимание и уважение, которое
отдавало молодое Советское правительство маститому поэту. Доклад на
юбилейных торжествах сделал А. В. Луначарский. В грамоте Всероссийского
Центрального Исполнительного комитета, которая была вручена Брюсову,
отмечались его выдающиеся заслуги. Особо подчеркивалось: «После Октябрьской
революции он немедленно и твердо вступил в ряды ее работников, а с 1919
года в ряды Российской Коммунистической партии. Он воспел с присущим ему
талантом этот величайший в мировой истории переворот. Последние шесть лет
он неизменно работает на ниве коммунистического народного просвещения и
является создателем и руководителем Института Литературы, привлекшего к
себе многие десятки пролетарских и крестьянских молодых талантов, учащихся
у него мастерству слова» *.
Отвечая на приветствия, Брюсов подчеркивал, что весь его творческий
путь един, «...теперь, в последний период моей жизни,— говорил он,— я
вернулся в «Дом отчий»,— так все это было мне просто и понятно. Никакой
метаморфозы я в себе не чувствовал. Я ощущаю себя тем, кем я был». Он
говорил о необходимости идти и дальше вперед, о своем стремлении окружить
себя молодежью, чтобы учить ее и учиться у нее. «...мое самое большое
стремление — быть с молодыми и понять их» 2,— в этом он видел и свой долг и
непременное условие дальнейшего продвижения в том деле, которому посвятил
всю жизнь. Свою речь он заключил строфой А. Фета:
Покуда на груди земной
Хотя с трудом дышать я буду,
Весь трепет жизни молодой
Мне будет внятен отовсюду.
Его одушевляло то дело, которым он был занят, его радовало то новое,
что входило в жизнь; он был счастлив тем, что свои силы, свой талант, свой
литературный дар он поставил на службу народу, что стал активным строителем
ново
| |  скачать работу |
Брюсов |
