Дуэли и дуэлянты в литературе А.С.Пушкина
зать, и
были первые, которые ввели в употребление резаться и смертоубийствовать.
Слава наша долго гремела и денежная река беспрерывно лилась в карманы наши.
Но вдруг некоторое могущественное божество, известное под именем здравого
смысла, вопреки твоим велениям совсем изгнало нас из службы щегольского
света. Чего ради мы, гонимые, разоренные и презираемые фейхтмейстеры,
прибегли к твоей помощи и просим милостивого защищения».
Наблюдательный и осведомленный современник утверждает, что расцвет
деятельности учителей фехтования пришелся на предшествующее десятилетие –
восьмидесятые годы. Восьмидесятые годы – время «Жалованной грамоты»,
закрепившей личные права дворянства, отбитые у власти в стремительном
напоре дворцовых переворотов. С другой же стороны, восьмидесятые годы –
время окончательной стабилизации военно-бюрократической империи, введение
режима наместников, обладавших всей полнотой власти на местах и
ответственных только перед императрицей, когда жаждущий деятельности
дворянский авангард оказался жестко включен в усовершенствованную
государственную структуру и окончательно лишен сколько-нибудь
самостоятельной роли.
Злое электричество, возникшее от пересечения этих двух тенденций, и
стимулировало – до абсурдного накала – дуэльную активность дворянской
молодежи.
Через двадцать страниц после «Просьбы фейхтмейстеров» автор поместил
письмо «От Дуэлей к Моде»: «Государыня моя! Я чаю, вы довольно памятуете,
сколько много мы утончали и усовершенствовали поступки подвластного вам
щегольского света. Бывало в собраниях, под опасением перерезания горла, все
наблюдали строжайшее учтивство. Но этого еще мало! Бывало, посидишь хоть
часок в гостях, того и гляди, что за тобою ничего не ведавши, поутру
мальчик бряк на дворе с письмецом, в котором тот, кого один раз отроду
увидел и едва в лицо помнишь, ругает тебя наповал и во всю ивановскую, да
еще сулит пощечины и палочные удары, так что хоть не рад, да готов будешь
резаться. Бывало взгляд, вид, осанка, безумышленное движение угрожали
смертию и кровопролитием. Одним словом, внедавне все слова вешались на
золотники, все шаги мерялись линиями, а поклоны футами. Бывало хоть чуть-
чуть кто-либо по нечаянности зацепит шпагою и шляпою, повредит ли на голове
волосочек, погнет ли на плече сукно, так милости просим в поле… Хворающий
зубами даст ли ответ вполголоса, насморк ли имеющий скажет ли что-нибудь в
нос… ни за что не смотрят!.. Того и гляди, что по эфес шпага!.. Также глух
ли кто, близорук ли, но когда, боже сохрани, он не ответствовал или
недовидел поклона… статошное ли дело! Тотчас шпаги в руки, шляпы на голову,
да и пошла трескотня да рубка!»
Сквозь сатирическое преувеличение здесь явственно проступает
серьезность мотивов происходившего: поднявшееся одним рывком на новый
уровень внешнего и внутреннего раскрепощения дворянство вырабатывало столь
варварским образом новую систему взаимоотношений – систему, в которой
главным мерилом всего становилось понятие чести и личного достоинства.
Однако отсутствие разработанной «идеологии чести» приводило к тому, что
поединок представлялся универсальным средством для решения любых бытовых
проблем, от самоутверждения до обогащения.
Негативные варианты дуэли изображены у Пушкина в повести «Выстрел», в
романе «Евгений Онегин». Герой «Выстрела» ищет предлог для драки, дабы
утвердить свое первенство в гусарском полку; в нем чувствуются бретерские
замашки. Его противник - богатый граф, «любимец счастья» - демонстрирует
наигранное презрение к смерти: ест черешни под дулом пистолета. Как люди,
действующие в угоду своему самолюбию, они стоят друг друга. Евгений Онегин,
напротив, не заботится о первенстве и не ведет игру, более того, ему
понятна легковесность вызова, сделанного Ленским - разгоряченным юношей-
романтиком; тем не менее, он берет в руки пистолет - берет, подчиняясь
нравам «большого света», опасаясь сплетен, «хохотни глупцов», иначе говоря,
уступая тому, что в душе презирает. «Пружина чести» здесь играет роль
ложного стимула, предопределяющего неизбежность бессмысленного убийства.
Онегин – характер действительный, в том смысле, что в нем нет ничего
мечтательного, фантастического, что он мог быть счастлив или несчастлив
только в действительности и через действительность. В Ленском Пушкин
изобразил характер, совершенно противоположенный характеру Онегина,
характер совершенно отвлеченный, чуждый действительности. Тогда это было
совершенно новое явление, и люди такого рода тогда действительно начали
появляться в русском обществе.
С душою прямо геттингенской
………………………………
Поклонник Канта и поэт,
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
………………………………
Он пел любовь, любви послушный,
И песнь его была ясна,
Как мысли девы простодушной,
Как сон младенца, как луна
В пустынях неба безмятежных,
Богиня тайн и взоров нежных;
Он пел разлуку и печаль,
И нечто, и туманну даль,
И романтические розы;
Он пел те дальние страны,
Где долго в лоне тишины
Лились его живые слезы;
Он пел поблеклый жизни цвет
Без малого в осьмнадцать лет.
Ленский был романтик и по натуре и по духу времени. Это было
существо, доступное всему прекрасному, высокому, душа чистая и благородная.
Но в тоже время «он сердцем милый был невежда», вечно толкуя о жизни,
никогда не знал ее. Действительность на него не имела влияния: его радости
и печали были созданием его фантазии. Он полюбил Ольгу. Ленский украсил ее
достоинствами и совершенствами, приписал ей чувства и мысли, которых в ней
не было и о которых она и не заботилась. Существо доброе, милое, веселое,
Ольга была очаровательна как все «барышни», пока они еще не сделались
барышнями, а Ленский видел в ней фею, сильфиду, романтическую мечту, нимало
не подозревая будущей барышни. Он написал «надгробный мадригал» старику
Ларину, в котором, верный себе, без всякой иронии, умел найти поэтическую
сторону. В простом желании Онегина подшутить над ним он увидел и измену, и
обольщение, и кровавую обиду. Результатом всего этого была его смерть,
заранее воспетая им в туманно-романтических стихах. Подробности дуэли
Онегина с Ленским – верх совершенства в художественном отношении.
Онегин и Зарецкий – оба нарушают правила дуэли. Первый, чтобы
продемонстрировать свое раздраженное презрение к истории, в которую он
попал против собственной воли и в серьезность которой все еще не верит, а
Зарецкий потому, что видит в дуэли забавную, хотя порой и кровавую историю,
предмет сплетен и розыгрышей…
В «Евгении Онегине» Зарецкий был единственным распорядителем дуэли,
потому что «в дуэлях классик и педант», он вел дело с большими упущениями,
сознательно игнорируя все, что могло устранить кровавый исход. Еще при
первом посещении Онегина, при передаче картеля, он обязан был обсудить
возможности примирения. Перед началом поединка попытка окончить дело миром
также входила в прямые его обязанности, тем более что кровной обиды
нанесено не было, и всем, кроме Ленского, было ясно, что дело заключается в
недоразумении. Зарецкий мог остановить дуэль и в другой момент: появление
Онегина со слугой вместо секунданта было ему прямым оскорблением
(секунданты, как и противники, должны быть социально равными), а
одновременно и грубым нарушением правил, так как секунданты должны были
встретиться накануне без противников и составить правила поединка.
Зарецкий имел все основания не допустить кровавого исхода, объявив
Онегина неявившимся. «Заставлять ждать себя на месте поединка крайне
невежливо. Явившийся вовремя обязан ждать своего противника четверть часа.
По прошествии этого срока явившийся первый имеет право покинуть место
поединка и его секунданты должны составить протокол, свидетельствующий о
неприбытии противника». Онегин опоздал более чем на час.
Онегин и Зарецкий – оба нарушают правила дуэли. Первый, чтобы
продемонстрировать свое раздраженное презрение к истории, в которую он
попал против собственной воли и в серьезность которой все еще не верит, а
Зарецкий потому, что видит в дуэли забавную, хотя порой и кровавую историю,
предмет сплетен и розыгрышей… Зарецкий вел с
| |  скачать работу |
Дуэли и дуэлянты в литературе А.С.Пушкина |
