Джордано Бруно
ю совесть" версию
пантеизма - философско-религиозного учения, как бы растворяющего Бога в
природе, отождествляющего Бога с миром. Это было характерно для языческого
неоплатонизма античных философов и вело к фактическому отрицанию Творца
мира как надмировой абсолютной личности, а значит, к антихристианству и
антицерковности. Вот за этот языческий неоплатонизм, писал Лосев, Бруно и
пострадал.
Следует подчеркнуть, что выявление в учении Бруно неоплатонизма (пусть
даже языческого) или пантеизма еще не объясняет ни антихристианство Бруно,
ни того, почему именно он был сожжен
Пантеизм Бруно к тому же далеко не бесспорен. Л. П. Карсавин,
например, писал, что многочисленные попытки истолковать систему Бруно в
пантеистическом смысле наталкиваются на совершенно определенные заявления
философа о надмирности Бога.
Сам Лосев отмечал, что во времена Бруно неоплатонизм был весьма
распространен даже среди церковных деятелей. Однако люди, развивавшие эту
философию, каялись затем в своих нехристианских чувствах, причем "каялись
безо всякого принуждения, в глубине своей собственной духовной жизни и
перед своей собственной совестью. Совсем другое дело - Джордано Бруно,
который был антихристианским неоплатоником и антицерковником в последней
глубине своего духа и совести" [там же, с. 471].
Сказанное Лосевым означает, что для понимания трагической судьбы Бруно
мы должны как минимум попытаться понять, почему у человека, воспитанного в
рамках христианской культуры, отсутствовала "христианская совесть". Ниже я
попытаюсь показать, какую роль в этом сыграла развиваемая философом
концепция множественности миров. При этом, однако, важно учитывать, что
осуждение Бруно вообще нельзя однозначно объяснить какими-либо "измами" или
ересями. Конечно, церковь боролась с ересями, язычеством и тем более
антихристианством (например, со всевозможными сектами "сатанистов"), но
само по себе наличие в учении какого-либо прегрешения, пусть даже очень
серьезного, еще не означало, что автора этого учения следует отправить на
костер. Церковные иерархи нередко закрывали глаза на многие ереси, а папа
Климент VIII, например, приблизил к себе обвинявшегося в атеизме философа
Чезальпино. Тем не менее этот же папа возглавил конгрегацию кардиналов,
осудивших Бруно, хотя справедливости ради следует отметить, что он
неоднократно использовал свой решающий голос для того, чтобы оттянуть
вынесение окончательного приговора, надеясь на раскаяние подсудимого.
Мне кажется, что при анализе процесса Бруно резоннее спросить, не за
что (причины для расправы можно найти всегда), а для чего сожгли философа?
Ведь, в принципе, подсудимого можно было без всякого шума "сгноить" в
тюрьме инквизиции, где он уже просидел несколько лет. Однако церковь почему-
то устроила публичную казнь, не объяснив толком, за что сжигают человека,
точнее, обвинив философа в примитивных кощунствах. Впрочем, может именно в
такой дискредитации мыслителя и состояла основная цель судей? Но это
значит, что основную опасность представлял уже не сам Бруно, а его учение,
которое могло распространиться благодаря тому, что ряд книг философа был
издан. Это учение (а идеи о бесконечности Вселенной и множественности миров
занимали в нем доминирующее место) и требовалось как-то дискредитировать,
продемонстрировав, чтео из себя представляет его автор - "нераскаявшийся,
упорный и непреклонный еретик". Другой вопрос, удалась ли и могла ли вообще
удасться затея судей? Но сейчас нам важнее понять, почему учение Бруно
представляло (и представляло ли) опасность для церкви?
Звездные миры Бруно и Вселенная христианской церкви
Выше я уже писал, что и в доносах на Бруно, и в письме Шоппе
нечестивость философа как-то связывалась с учением о множественности миров.
Однако это учение до Бруно, вообще-то говоря, не считалось еретическим и
даже активно обсуждалось средневековыми теологами, полагавшими, что
создание только одного мира недостойно бесконечного могущества Бога. В
конце XIII в. архиепископ Парижа даже осудил как еретический тезис о
невозможности для Бога создать множество миров. Что же в таком случае так
пугало всех в учении Бруно?
В фундаментальной монографии "Идея множественности миров", само
появление которой во многом обусловлено современными поисками внеземных
форм жизни и разума, автор этого историко-философского исследования В. П.
Визгин пишет, что принципиальным отличием учения Бруно от других концепций
множественности миров было радикальное переосмысление взглядов на наш мир и
его место во Вселенной. Визгин объясняет, что, допуская существование каких-
либо иных миров, мыслители Античности и Средневековья представляли эти миры
как сугубо геоцентрические и даже геоморфные, т. е. для них в каждом из
этих миров сохранялось жесткое противопоставление Земли и Неба, зачастую
представления о плоскостности Земли и т. п. Эти миры - а их могло быть и
бесконечное множество - находились в каких-то абстрактных пространствах и
не имели ничего общего с видимыми нами звездами и планетами, так как
звездное небо считалось неотъемлемой частью нашего мира. Поэтому, например,
допускалось существование миров, на небе которых могли бы быть иные светила
или вообще не быть никаких светил. Однако где и как расположены такие миры,
каждый из которых, как и наш, мыслился конечным, разделенным на небо и
землю, было совершенно не ясно.
В определенной степени такие представления об иных мирах созвучны
идеям современных ученых, предполагающих наличие в каких-то иных измерениях
других вселенных, в которых физические константы и законы могут радикально
отличаться от констант и законов нашей Вселенной. Конечно, эти идеи
достаточно неординарны, но в целом они, например, совершенно не затрагивают
"физикоцентризм" современного научного мировоззрения. По сути, учеными
допускается существование законов природы еще не известного нам типа, но
само, сугубо антропоморфное, понятие "закон" под сомнение при этом не
ставится.
Эта параллель с современными идеями позволяет, как мне кажется, лучше
понять революционность бруновского учения, не только преодолевавшего гео- и
гелиоцентризм, но и делавшего бессмысленным вообще какой-либо
пространственный "центризм", учения, которое, с одной стороны, низводило
Землю до уровня затерянной в бескрайних просторах песчинки, а с другой
стороны, превращало наш замкнутый мир в бесконечную Вселенную, где
привычные звезды уже не просто светила для человека, а миры, подобные
нашему.
"Кристалл небес мне не преграда боле, Рассекши их, подъемлюсь в
бесконечность",
- писал Бруно в одном из своих сонетов.
Я думаю, что даже современные люди, с детства привыкшие слышать об
иных мирах, были бы немало удивлены, если бы им стали доказывать, что нечто
совершенно привычное, сугубо земное на самом деле является частью иной
жизни и иного разума. Вспомним, например, какое чувство внутреннего
протеста вызывают, пусть даже в шутку высказываемые, предположения о том,
что земная жизнь и мы сами - это результат какого-то космического
эксперимента. Стоит ли тогда удивляться реакции сокамерников Бруно - людей
простых, не искушенных в схоластических дискуссиях? Впрочем, дело не
сводилось к научной смелости идей Бруно, который, по выражению Визгина,
"астрономизировал" концепцию множественности миров, отождествив видимое
всеми небо с бесконечной Вселенной, а звезды и планеты с иными мирами
Безусловно, Бруно не мог совершить такой переворот в одиночку. Многое
в этом направлении, причем в логическом отношении гораздо глубже, сделал
еще в середине XV в. Николай Кузанский, которого Бруно неоднократно называл
своим учителем. В то же время в учении Бруно сохранилось немало реликтов
средневековых концепций множественности миров. Полная "астрономизация" этой
концепции стала возможной лишь в рамках науки Нового времени, в частности,
после введения Ньютоном понятия абсолютного, единого для всей Вселенной
пространства.
"Рассечение небес" было тесно связано у Бруно с критикой основ
христианского мировоззрения. Именно поэтому Шоппе называл миры Бруно
нечестивыми, а сокамерники вспоминали его философские построения не со
скукой, а с ужасом.
В литературе, посвященной Бруно и его эпохе, нередко можно встретить
примерно следующее объяснение причин, по которым учение о множественности
миров могло представлять опасность для церкви. Во-первых, это учение в
корне противоречило господствовавшему в средние века геоцентризму, которого
придерживалась и церковь, во-вторых, оно не соответствовало догмату о том,
что человек - венец творения, Земля - центр мира, а Христос - спаситель
рода человеческого.
Следует отметить, что ко времени этого процесса церковь уже
полстолетия мирилась с учением Коперника, и скорее можно предположить, что
именно Бруно в полной мере раскрыл глаза Ватикану на опасность дальнейшего
распространения концепции гелиоцентризма. (В отличие от католиков
протестанты с самого начала были настроены антикоперникански.) Далее. Сама
по себе идея множественности миров была индифферентна и по отношению к
учению о гелиоцентризме, и по отношению к догматам христианской церкви.
Каждый из множества миров можно считать геоцентрическим, что, собственно, и
делалось многими античными и среднев
| |  скачать работу |
Джордано Бруно |
