Емь летописная
ание мы находим в летописях[76], но эти
известия не представляют перед нашим взором ничего конкретного. Первая
наиболее приемлемая запись относится 1137 году, где в «Уставной грамоте
Святослава Ольгердовича», емь обязывают к выплате дани «скорой» - мехами
[77], причем не указывается какая-либо сумма или количество. Очевидно, что
этой записи предшествует поход 1123 года, где емь была покорена[78], но она
не собиралась мириться с таким положением вещей, и совершала набеги на
Новгород и его земли. Примером может служить поход 1141 года: «в то же лето
придоша емь»[79]. Можно проследить нестабильную ситуацию, то есть борьбу с
переменным успехом, что лишний раз доказывает воинственность еми, так как
заметно ее конфронтационное отношение к Новгороду.
Следующие событие действия, которого происходят в приладожьи, относится к
1228 году: «Емь воевали бо бяху около озера на исадех и Олоньсь»[80], таким
образом, событие относится к восточному приладожью. Следующий сюжет
датируется 1255 годом: «Послы новгородскыя Елуферья и Михаила Пинещинеча, а
сына своего Василия посади на столе. Воева князь Александръ с новгородци
Емь»[81]. Многое в этих словах подсказывает о том, что Александр ходил
походом именно на «Заволоцкую емь». Фраза цельной, нет обычной, в случае
описания разных событий, вставки «в то же лето». Следовательно, если
Александр ходил «в Низ», то логичным выгляди его поход от туда в Заволочье.
Несмотря на обрывочность летописных сведений, имеются некоторые
соображения по поводу локализации еми. До начала XIV века мы не имеем
достаточных оснований, считать, что новгородцы сталкивались в походах с
хяме. Записи же XII—XIII веков — главным образом «Устав Святослава
Ольговича» и события 1228 года — определенно указывают нам на обитание еми
в Прионежьи и Заволочьи.
Помимо летописных и актовых источников, указывающих на локализацию еми,
существуют и топонимические подтверждения, причем гидронимы, имеющие в
составе своих названий частицу «емь» в начале слова, группируются в строго
очерченных границах. Западная доходит до реки Онеги, восточная — до Нижней
Двины и Нижней Ваги, северная проходит примерно по 64-й параллели, а южная
— по водоразделу Нижней Ваги и Средней Онеги. Именно на этих территориях
находятся pека Емца, Еменьга, Еманиха, озеро Емзо, деревня Еманово,
местность Емская гора, Емецкая пустынь, Емецкий коней, Емецкое болото. На
топонимической карте Севера России не существует подобного ареала,
насыщенного «емскими» топонимами — данный факт служит косвенным
подтверждением пребывания в эпоху средневековья летописной еми в Заволочьи.
Фольклорная традиция бассейна реки Емцы устойчиво сохраняет данные об
обитании «еми», как одного из племен «чуди заволочской» в здешних
местах[82]. Так, например, село Ратонаволок, около Емецка, в преданиях
связывается с ожесточенными боями чудской еми с новгородскими
славянами[83]. Согласно преданиям, остатки разгромленного новгородцами
племени «бежали» с Емцы в лесные дебри правобережной Двины и расселились в
верховьях рек Юлы, Покшеньги и Немнюги, смыкаясь с «пинежской чудью»[84].
Несмотря на фантастичность преданий и позднейшие наслоения, все-таки они
являются не менее интересными источниками чем, например, исландские саги
давно получившие признание в исторической науке. Надо полагать, что
предания имели под собой реальную историческую основу. Кроме того,
фантастичными оказываются только детали, описываемые в преданиях,— ни одно
из них, записанных на реке Емце, не содержит сведений, что в регионе
обитало какое-то иное племя, а не емь Постоянны в преданиях и военные
столкновения еми с новгородцами.
В настоящее время летописные данные повсеместно используются археологами
для воссоздания этнической истории путем синтеза источников. Описываемый же
регион в археологическом отношении изучен очень слабо. На реке Емце
средневековых памятников вообще не обнаружено, немного их пока на Онеге,
Средней Двине и Нижней. Ваге. На «Емецком волоке». Н.А. Макаровым были
найдены два селища — Пустынька и Шестово[85]. Первое, по мнению автора
раскопок, принадлежит славянскому населению, а второе относится ко второй
половине I тысячелетию нашей эры. И содержит лепную гладкостенную керамику,
украшенную под венчиком поясками гребенчатого штампа, что характерно для
веской орнаментальной традиции[86]
На Нижней Bare известен лишь Корбальский могильник с набором инвентаря
XI—XII веков[87], в котором можно отметить древнерусскую круговую
керамику, широко-лезвийный топор с полукруглым выемом в основании,
западноевропейский денарии, стеклянные бусы, бронзовые зооморфные
украшения, подковообразные фибулы, крест-тельник и так далее — то есть
налицо смешанный славяно-финский комплекс[88].
Наибольший интерес в плане изучения дославянского населения региона
вызывает обнаруженная в 1999 году экспедицией на Средней Двине группа
курганных могильников, не имеющая аналогов на территории области[89].
Могильники располагаются компактной группой в районе поселок Березник и
говорят о хорошей освоенности региона и оседлости населения. Впечатляет и
количество найденных курганов — в общей сложности их более трехсот. В
могильнике Осиново I насчитывается 114 погребений, в самом маленьком — на
реке Панице — всего два. В настоящее время курганы представляют собой
круглые в плане возвышения, вершины которых находятся в 30—110 см. от
уровня дневной поверхности, диаметр их — от шести до одиннадцати метров.
Часто на вершине курганов находится неглубокая западина, происхождение
которой пока не установлено. Все курганы оконтурены неглубокими ровиками,
иногда прерывающимися перемычками шириной до метра. Перемычек на различных
погребениях насчитывается от одной до пяти. Часть могильников не содержит
погребений с перемычками вообще, там же, где они имеются, ориентация их
близка к погребениям в Южной и Юго-Востоной группах курганов могильников.
Зачистка культурного слоя показала, что захоронения во всех могильниках
совершены по обряду трупосожжения.
Имеющихся археологических материалов явно недостаточно для анализа
этнической ситуации — регион нуждается в дальнейших кропотливых
исследованиях. Это вполне оправданно, так как здесь имеются памятники
(возможно, природного либо недавнего происхождения), связываемые местными
жителями с емью и чудью. Это «курган» на озере Задворском близ Емецка[90],
курган «Могильник» около деревни Верхней Котовского сельсовета на реке
Ваймуге[91], могильник в деревне Хаврогоры[92] «чудской городок» в деревне
Бросачиха на Ваймуге[93]. Один из могильников, представлявший собой
каменную насыпь, был раскопан в прошлом столетии А.Г. Тышинским[94]. К
сожалению, мы не имеем документации по данным раскопкам. Этим пока
ограничиваются археологические источники по проблеме.
По-видимому, «емь» русских летописей была частично ассимилирована
славянами. Несомненно, что какую-то связь с летописным племенем имеет
новгородский тысяцкий Семьюн Емьин. Это реальная историческая личность — в
1219 года Емьин был отправлен Новгородом в поход на Тоймокары[95].
Интересно, что при возвращении новгородцев по реке Сухоне Суздальские
князья Юрий и Ярослав не пустили их по своей территории[96]. Есть
предположение, правда, чисто гипотетическое, что Семьюн Емьин был финского
происхождения — так же, как и упоминаемый в «Уставе» Святослава Ольговича
«Чюдин».
Второе на, чем хотелось бы остановится это на подтверждении источниками
факта обитания еми (хяме) в Финляндии. Сначала следует обратиться к
летописным и актовым материалам. Первое упоминание оной, которое можно
приписать к финской еми, относится 1042 года: «Идh Володимеръ сынъ
Ярославич на Ямы и побhди я и плhни множество hми, и помроша кони у
Володимера, яко и hще дыщющимъ конемъ, сдираху кожи с нихъ съ живыхъ;
толико бо бh моръ на конехъ»[97], он был совершен на конях, а не по морю,
хотя, как видно из записи, он тоже дался не легко. Чем же это может быть
обусловлено? Как мы знаем, земля еми (хяме, тавастов) (центральные финские
озера) была камениста, и на конях по ней путешествовать, а тем более вести
военные действия было весьма затруднительно. Следующая запись относится к
1226 году: «Ярослав Святославич ходил на емь за море, где ни един князь
русскый не взможе бывати»[98], здесь летописец имеет в виду, что русские
князья только начинают осваивать северо-запад, и это был один из первых
походов. Далее мы встречаемся с финской емью в 1256 году, когда: «Александр
ходил на емь с новгородцами и суздальцами из Капорья»[99], то есть мы
видим, что поход начинался из Капорья, от куда на много удобнее идти в
Финляндию. Но как там оказался русский князь? Можно предположить, что
именно этим годом или годом ранее датирован поход Ярослава по своим землям,
вероятно, для обложения данью.
Единственной же записью определенно упоминающей емь, обитавшую именно в
Финляндии (хяме или тавасты), является рассказ о походе новгородцев в 1311
году (опять на лицо больш
| |  скачать работу |
Емь летописная |
