Еретические движения 14-15 вв.
той общественной группы,
которая в Новгороде была ее провинцией – представители старого боярства.
Надвигавшаяся угроза конфискации вотчин ставила под вопрос существование
бояр. Грозе нужно было дать другое направление и боярство в борьбе за
самосохранение решилось пойти на такую жертву, как загробный покой своих
предков. Антимонашеская идеология еретиков, которые денно и нощно твердили
князю, что не пристало монахам владеть вотчинами, была боярам на руку, и
видные их представители примкнули к ереси, заняв даже руководящее
положение. В числе главарей ереси называют княгиню Елену, жену сына Ивана
III от первого брака, Иоанна Молодого и таких крупных бояр, как князь Иван
Юрьевич Патрикеев и Семен Иванович Ряполовский. Конечно, их интересовала не
столько идеологическая, сколько практическая борьба, и они провели на
престол митрополита Зосиму, который был горячим сторонником секуляризации
монастырских владений.
Борьба с еретиками.
Пока ересь была только в Новгороде, ортодоксально-монашеская партия,
осифляне, получившие такое название от имени вождя – Иосифа Волоцкого,
довольно равнодушно внимала жалобам новгородского архиепископа Геннадия. Но
когда ересь появилась в Москве, о ней заговорили во всех московских домах,
когда еретики стали поговаривать, что следовало бы созвать собор о вере,
осифляне обеспокоились и начали ожесточенную контратаку. Одним из ее
проявлений была упомянутая книга "Просветитель". Книга была заполнена
изобличениями ереси, почерпнутыми из писания, но, полагая, что на князя
такие доказательства не подействуют, Иосиф приводит и другие аргументы.
Князя он попробовал запугать угрозой бунта подданных с благословения
церкви; он многозначительно говорит, что надо повиноваться царю, но такому,
который является подлинным божиим слугой, если же царь имеет "скверные
страсти и грехи", то такой царь "не божий слуга но диавол". По адресу
еретиков Иосиф не брезгует клеветой и доносом. Он пишет, что еретики
"жертвы жидовския жряху, и пасху жидовскую и праздники жидовския творяху".
Видимо, эти обвинения оказались сильнее обличений со стороны писания и был
назначен сыск о еретиках в Новгороде и Москве и в 1490 г. Зосима был
вынужден созвать первый собор на еретиков, которому были преданы сторонники
ереси, обнаруженные в Новгороде и Москве. Приговор собора, однако, оказался
не столь решителен, как того желали бы противники ереси. Вместо беспощадной
казни для них всех, как того требовал Геннадий, они были отлучены от церкви
и преданы проклятию. Против ряда видных еретиков применили типично
инквизиторскую кару: еретиков посадили задом наперед на лошадей (в Испании
сажали на ослов, но в Новгороде ослов не нашлось), надели на головы
"бесовские" колпаки с рогами, а на грудь каждому повесили надпись: "се есть
сатанино вьинство". После этого их провезли по всему городу, и каждый
встречный должен был плевать в проповедников свободы воли – это было
наказанием за "гордыню". Затем некоторые были казнены, многие сосланы в
отдаленные монастыри. Сходство с действиями святейшей инквизиции не
случайно. Геннадий очень лестно отзывался об опыте западноевропейских
"коллег" и описанное действие устроил в точности по испанским руководствам
по борьбе с ересями.
Но самые главные в глазах осифлян еретики, принадлежавшие к
влиятельным московским кругам, не только не были наказаны, но приобрели еще
больший авторитет. В том же 1490 г. умер муж Елены Иоанн и боярской партии
удалось провести его сына Дмитрия в наследники престола. Поднялся и
богословский авторитет еретиков – в 1492 г. пасхалия окончилась, но второго
пришествия не последовало. Зосима использовал это в пользу своей партии –
опубликовал пасхалию на восьмую тысячу лет и в введении к пасхалии
доказывал, что это тысячелетие начинается с новой эпохи: третьего Рима –
Москвы и нового царя Константина – великого князя Ивана III.
Видя неудачу легальной борьбы, осифляне прибегли к методу интриг и
заговоров, но и тут поначалу их ждал неуспех. Они поддержали вторую жену
Иоанна Софью, приверженцы которой составили в 1497 г. заговор на жизнь
Дмитрия, но заговор был раскрыт. Вся борьба сосредоточилась при дворе.
Осифляне видели, что, пока они не добьются влияния на князя, им нечего
мечтать о сохранении своих позиций. Но желанный момент настал: в 1499 г.
интрига, которую вела Софья, увенчалась успехом. Князь вернул свое
расположение Софье и ее сыну Василию, а вожди старобоярской партии попали в
опалу. Ряполовскому отрубили голову, а Патрикеевых постригли в монахи и
сослали в заволжские скиты.
Но борьба на этом не окончилась. Напротив, сосланные еретики нашли
для себя поддержку, так как эти скиты существенно отличались от остальных
монастырей, а "заволжские старцы" были защитниками нестяжательности и ярыми
противниками монастырского землевладения. Они были представителями
своеобразного течения русского монашества, ставившего перед собой задачу,
как и остальное монашество, достичь личного спасения, но шедшего к этой
цели другими путями. Основателем заволжского направления был современник
Иосифа Волоцкого Нил Сорский. Сам он причислял себя к "поселянам", но в
действительности не имел ничего общего с крестьянами: с ранней молодости он
жил в Москве и был "скорописцем", то есть переписывал книги. Постригшись в
монашество, он ушел на север, в Кирилло-Белозерский монастырь, где была
очень строгая дисциплина. Но и этот монастырь был заражен "стяжанием", был
крупным торгово-промышленным предприятием. Нил ушел оттуда, совершил
путешествие на Афон и изучил тамошние способы спасения души. Его
первоначальная профессия сталкивала его с представителями тогда
немногочисленной интеллигенции; личный монашеский опыт и поездка на Афон
также не прошли даром для его религиозных воззрений. Таким образом, у Нила
возникло критическое отношение к тогдашнему типу монашеской жизни и
создалось представление о возможности и необходимости иного пути к
спасению. Для осуществления своего способа спасения души Нил основал
собственный скит на речке Соре в Белозерском районе. Его пример вызвал
подражание и рядом со скитом Нила появилось несколько скитов его
последователей. Так появились заволжские старцы.
В новом пути ничего оригинального не было; он был скопирован с
восточных аскетических систем. Основной исходный пункт – царство зла в
мире. Мир во зле лежит; ежедневный опыт показывает "колики скорби и
развращения имать мир сей мимоходящий и колика злолютства сотворяет любящим
его. Мнящаяся бо его благая - по видимому суть блага, внутрь же исполнена
многа зла". Поэтому монахи, живущие в мире, в условиях его повседневной
жизни – лжемонахи, и "житие их мерзкое". Душу нельзя спасти теми способами,
какие они указывают; стяжания для монаха – "яд смертоносный". Монах,
желающий спасти свою душу, должен жить одиноко в своем скиту и питаться
трудами своих рук; он может принимать и милостыню от христолюбцев в виде
руги от казны или бояр, но только деньгами или натурой. Одинокая жизнь в
скиту располагает к внутреннему совершенствованию.Непосредственное изучение
священного писания предоставляет достаточный простор индивидуальным
склонностям каждого монаха, поэтому Нил никому не преподает обязательных
правил, а только дает советы и указания. Удаление от мира, милостыня и
аскетические упражнения не являются целью сами по себе, это средства для
покорения человеческих страстей. Когда они будут покорены, человек
достигнет состояния религиозного экстаза, почувствует себя "в непостижимых
вещах, идеже не весть, не зная, в теле он или без тела" и аскетические
упражнения станут излишни: человеку, обладающему "внутренней" молитвой, не
нужно пение псалмов и чтение молитв; человек не будет нуждаться в посте,
"питаясь единым боговидением".
Перед нами мистическая созерцательная система, широко
распространенная на востоке в первые века христианства, в эпоху выработки
церковной организации, когда совершалась дифференциация среди членов церкви
и возрождавшаяся не раз в западной Руси и в Европе в виде мистических сект
в эпохи социальных кризисов. Но в условиях конца 15 в. когда жил Нил
Сорский, она не имела под собой почвы и была не широким движением, а уделом
отдельных экзальтированных и образованных людей – в скитах Нила после его
смерти оказалось всего 12 старцев. Если она обратила на себя внимание и
приобрела социальную значимость, то это было обусловлено моментом
политической борьбы конца 15 и начала 16 века, разгоревшейся вокруг вопроса
о церковных имуществах. Этот вопрос, занимавший в сочинениях Нила
второстепенное значение, для тогдашних политиков выдвинулся на первый план
и заслонил собой основное положение Нила - созерцательность монашеской
жизни. Как раньше московская власть в своей борьбе за церковные имущества
не побрезговала новгородскими еретиками, так теперь она стала искать
содействия у заволжских старцев. И вскоре после собора 1490 г. Нил оказался
втянут в московскую политику: в частных секретных совещаниях, устроенных
князем по вопросу о праве монастырей и церквей владеть имуществами, он
участвовал в
| |  скачать работу |
Еретические движения 14-15 вв. |
