Фантастика и реальность в романе Мастер и Маргарита Булгакова
начинают зацветать». А в Маргарите,
переходящей ручей, подобрав платье, - отзвук Шуберта, образы бегущего ручья
и женщины из песенного цикла Шуберта «Прекрасная мельничиха».
«Квартеты» в окончательном тексте Булгаков уберет. Но они все-таки будут
тревожить его, и незадолго до смерти, в конце 1939 года, в письме,
расспрашивая Александра Гдешинского о музыке детства, он спросит отдельно о
домашних квартетах в семье Гдешинских. «Твои вопросы возбудили во мне такой
наплыв воспоминаний… - отвечал Гдешинский. – 1. Играли ли у нас в семье
когда-либо квартеты? Чьи? Какие?..» Разумеется, играли. Булгаков ведь и
спрашивает потому, что помнит, что играли. Гдешинский называет имена
Бетховена, Шумана, Гайдна. И, разумеется, Шуберта…
Но и в тексте 1936 года внятно звучит мотив неполноты назначенной Мастеру
награды: «Ты никогда не поднимешься выше, Иешуа не увидишь…»
Почему же все-таки «покой», если существует что-то более высокое – «свет»,
почему Мастер не заслужил самой высокой награды?
Вопрос волнует читателя, заставляет размышлять критика. И. И. Виноградов
ищет ответ в неполноте самого подвига Мастера: «…в какой момент, после
потока злобных, угрожающих статей, он поддается страху. Нет, это не
трусость, во всяком случае, не та трусость, которая толкает к
предательству, заставляет совершить зло… Но он поддается отчаянию, он не
выдерживает враждебности, клеветы, одиночества». В. Я. Лакшин видит причину
в несходстве Мастера с Иешуа Го-Ноцри: «Он мало похож на праведника,
христианина, страстотерпца. И не оттого ли в символическом конце романа
Иешуа отказывается взять его к себе
_____________________________________________________________________
1 – Немцев В.И.»Михаил Булгаков: Становление романиста»;1991г.,с.309-310
«в свет», а придумывает для него особую судьбу, награждая его 2покоем»,
которого так мало знал в своей жизни Мастер». Н. П. Утехин – в несходстве
судьбы и личности создавшего его писателя (1)(«Пассивный и созерцательный
характер Мастера был чужд энергичному и деятельному, обладающему всеми
качествами борца Булгакову»). М. О. Чудакова пробует найти ответ за
пределами романа – в биографии писателя.
В судьбе Мастера М. О. Чудакова видит разрешение «проблемы вины», якобы
проходящей через все творчество – через всю жизнь – Михаила Булгакова.
«Вины», которую Мастер не может искупить, ибо «никто не может сам дать себе
полного искупления». Обращая внимание на то, что Мастер «входит в роман без
прошлого, без биографии», что единственная видимая нам нить его жизни
«ведет начало уже от возраста зрелости», исследовательница делает вывод,
что Булгаков рассказывает нам о своем герое не все, что остается нечто
видимое только автору и его герою и укрытое от глаз читателя, что именно
Мастеру (и Иешуа, решающему его судьбу) "виднее», что заслужил Мастер и
«все ли сказал, что знал, видел и передумал».
Чего не сказал, что утаил от нас мастер, в чем заключается его 2вина»,
исследовательница не говорит, но что «вина» эта велика, не сомневается:
«Романтический Мастер тоже в белом плаще с кровавым подбоем, но подбой этот
останется, не видим никому, кроме автора». (2)
Напомню – пурпурную кайму на белом своем плаще Понтий Пилат носит по праву
знатности, и в романе Булгакова она недаром ассоциируется с цветом крови
(«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой…»):
Понтий Пилат – воин, жестокий в своем бесстрашии, и прокуратор покоренной
провинции, бесстрашный в своей жестокости; человек, которому бесстрашия не
хватило один раз - на единственный и главный поступок в его жизни – и
трусость которого тоже обернулась кровью, и кровь эту он попытался искупить
новой кровью и искупить не смог.
Сопоставить Мастера с Понтием Пилатом? Увидеть «кровавый подбой» на одежде
героя, названного героя, названного (тут же!) “alter ego” - «вторым я» –
автора, и не заметить, что это бросает тень на облик покойного писателя? В
архивах, поднятых исследователями за последние двадцать лет, для такой
трактовки нет ни малейших оснований.
Но нужно ли, размышляя о неполноте обещанной Мастеру награды, искать, в чем
неполон подвиг Мастера, невольно подменяя заслугу воображаемой виной и
рассматривая награду как наказание? Мастер получает у своего автора
награду, а не
____________________________________________________________________
1 – «Вопросы литературы»,1968г.,№6,с.69;»Новый мир»,1968г.,№6,с.304;
«Современный советский роман. Философские аспекты»,с.223
2 – «Вопросы литературы»,1976г.,№1,с.250
упрек. И награда эта связана с тем главным, что он сделал в своей
жизни, - с его романом.
(1)Мы говорили, что трагедия Мастера – трагедия непризнания. В романе
«Мастер и Маргарита» созданное им оценили и поняли только трое: сначала –
Маргарита, потом – фантастический Воланд, потом – невидимый Мастеру Иешуа.
И случайно ли все они – сначала Иешуа, потом Воланд, потом Маргарита –
прочат ему одно и то же?
«Он прочитал сочинение Мастера, - заговорил Левий Матвей, - и просит тебя,
чтобы ты взял с собою Мастера и наградил его покоем».
«Маргарита Николаевна! – повернулся Воланд к Маргарите. – Нельзя не
поверить в то, что вы старались выдумать для мастера наилучшее будущее, но,
право, то, что я предлагаю вам, и то, что просил Иешуа за вас же, за вас, -
еще лучше». «…О, трижды романтический Мастер, - «убедительно и мягко»
говорил Воланд, - неужели вы не хотите днем гулять со своею подругой под
вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта?
Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером? Неужели вы
не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся
вылепить нового гомункула? Туда, туда. Там ждет уже вас дом и старый слуга,
свечи уже горят, а скоро они потухнут, потому что вы немедленно встретите
рассвет. По этой дороге, Мастер, по этой».
И Маргарита пророчески заклинает: «Смотри, вон впереди твой вечный дом,
который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся
виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом, Я
знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и
кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут тебе петь, ты
увидишь, какой свет в комнате, когда зажжены свечи. Ты будешь засыпать,
надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на
губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты
уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я».
Но почему же все-таки не «свет»? Да потому, должно быть, что Булгаков,
поставивший в этом романе подвиг творчества так высоко, что Мастер на
равных разговаривает с князем тьмы, так высоко, что о вечной награде для
мастера просит Иешуа, так высоко, что вообще возникает речь о вечной
награде (ведь для Берлиоза, Латунского и прочих вечности нет и ни ада, ни
рая не будет), Булгаков все-таки ставит подвиг творчества – свой подвиг –
не так высоко, как смерть на кресте Иешуа Га-Ноцри, и даже – если провести
связь с другими произведениями писателя – не так высоко, как подвиг «в поле
брани убиенных» в романе «Белая
1-Немцев В.И. «Михаил Булгаков: Становление романиста»,1991г.с.311-312
(1) гвардия». Впрочем, и там каждый получает свое: светозарный шлем
крестоносца – Най-Турс и небо, все усеянное красными марсами, - солдат с
бронепоезда «Пролетарий»…
Вероятно, этот выбор – не «свет» – связан и с полемикой с Гете. Гете дал
своим героям традиционный «свет». Первая часть его трагедии заканчивается
прощением Гретхен («Она осуждена на муки!» – пытается заключить ее судьбу
Мефистофель, но «голос свыше» выносит другое решение: «Спасена!»). Вторая
часть заканчивается прощением и оправданием Фауста: ангелы уносят на небеса
его «бессмертную сущность».
Это было величайшей дерзостью со стороны Гете: в его время у церкви его
герои могли получить только проклятие. Но что-то в этом решении уже не
удовлетворяло и Гете. Недаром торжественность финала уравновешивается у
него полной грубоватого юмора сцены флирта Мефистофеля с ангелами, в
которой крылатые мальчишки так ловко обставляют старого черта и уносят у
него из-под носа душу Фауста – воровски.
Тем более такое решение оказалось невозможно для Булгакова. Невозможно в
мироощущении ХХ века. Наградить райским сиянием автобиографического героя?
И вы, дорогой читатель, сохранили бы эту проникновенную доверчивость к
писателю, так искренне рассказавшему все – о себе, о творчестве, о
справедливости? Невозможно в художественной структуре романа, где нет
ненависти между Тьмой и Светом, но есть противостояние, разделенность Тьмы
и Света, где судьбы героев оказались связаны с Князем тьмы и свою награду –
если они заслуживают награды – они могут получить только из его рук. Или
Маргарите, просившей защиты у дьявола, получить награду у Бога?
В решении романа «мастер и Маргарита» много нюансов, оттенков, ассоциаций,
но все они как в фокусе сходятся в доном: это решение естественно,
гармонично, единственно и неизбежно. Мастер получает именно то, чего
неосознанно жаждал. И Воланд с окончательном тексте романа не смущает его
разговором о неполноте награды. Об этом знают Воланд, Иешуа и Левий Матвей.
Знает
| |  скачать работу |
Фантастика и реальность в романе Мастер и Маргарита Булгакова |
