Григорий Александрович - князь Потемкин-Таврический
на поединок
со своим подчиненным.
Наряжен суд. Шепелеву ведено оставить двор, а Голицыну выходить в
отставку. Пущен был слух, что князь Голицын будет драться с Лавровым,
который якобы настроил Шепелева. Лавров обратился к нему с вопросом: с
какой стати он про него это выдумал? Князь резко отвечал ему и вызвал его
драться на пистолетах. Но на месте поединка пистолеты заряжаемы были
медленно, и Лавров, пользуясь этим, стал оправдываться и отрицать все, в
чем его обвинял князь Голицын, который раздраженный замечаниями напал на
своего противника со шпагою в руке. Лавров также нанес ему две раны шпагою,
от которых он умер через несколько времени».
Корберон получил сведения из первых рук и уловил главное: и о каком
изменническом убийстве нет и речи. Голицын стал жертвой собственной
грубости и вспыльчивого нрава.
Именно о ссоре Голицына с Лавровым императрица писала Архарову за два
месяца до поединка. Поначалу государыня сочла Лаврова сумасшедшим, но
вскоре ее мнение изменилось. «Прочитав допрос майора Лаврова и сличая оный
с письмом Ген[ерал]-Пор[учика] Кн[язя] Голицына, — писала Екатерина
Потемкину, — нахожу я тут разнствующие обстоятельства. Признаюсь, что вина
Лаврова уменьшается в моих глазах, ибо Лавров, пришел в дом Князя Голицына
с тем, чтоб требовать за старую обиду, офицерской чести противную,
сатисфакцию, не изъясняя, однако, какую, и быв отозван в другую комнату,
получил от Князя отпирательства, слова и побои горше прежних: вместо
удовольствия и удовлетворения был посажен в погреб, потом в избу и,
наконец, в полицию, где и теперь сидит под строгим арестом». Письмо не
датировано. Его следует отнести ко времени возвращения Екатерины в Москву —
после 18 сентября 1775 года.
В РГАДе (Российский государственный архив древних актов) сохранил
допроса Ф. Лаврова.
«Отставной секунд-майор Федор Лавров спрашивай и показал. С начала
моей службы находился я в кадецком корпусе, из которого в 1767 году выпущен
в офицеры, и определен карнетом в Санкт-Петербургский карабинерный полк, в
коем и находился по 1768 год, когда в там полку был полковникам (который
ныне генерал-поручик и кавалер) князь Петр Михайлович Голицын, и в Санкт-
Петербурге во время полкового строя означенным полковником князем Голицыным
ударен я, Лавров, был палкою, после чего, не могши быть у него более в
команде, просился я в другой полк и написан был в Новогородский
карабинерный в бытность полковника князя Волконского. И с того времени
положил намерение искать с ним свидание, надеясь при том должного от него
признания, для чего и отпросился у Главнокомандующего генерала Князь
Михаила Никитича Волконского на дватцатъ на девять дней, в кое время писал
к нему письмо, но ответу на оное не имел. После ж, находясь с ним всегда
розно, кроме Ченстоховской крепости, где он, князь Голицын, был корпусной
командир, не имел случая изъяснитца. Ныне ж в проезд мой чрез Москву и
остановясь для нужды, кою имел я по банковой канторе, узнав, что он, князь
Голицын, в Москве, разсудил от него, следуя давно положенному намерению,
взять удовольствие моей обиды, и потому 15 числа сего месяца поехал я в дом
к нему и по приезде моем начал тем, что я тот Лавров, кой был некогда в ево
палку, и надеюсь, что Вашему Сиятельству не трудно узнать притчину моего
приезда. Он, взяв меня за руку, повел в особливый покой, где, кроме нас
двух, никого не было, и на вопрос ево, чтоб я говорил, какая нужда,
ответствовал, что он должен мне тем безчес-тием, кое причинил мне ударам
палкою, и требовал от него, чем он может за cue удовольствовать. Но в ответ
получил, что я повеса и что я пришел с ним в дам ево дратца, и, толкнув
меня в грудь, принимался за лацкан. В cue время почел себя должным
защищаться по возможности и отвечал ему тем же После чего один другова
вывели ис того покоя, держав за волосы, где первое было от него, князя
Голицына, слово, чтоб меня как бешенова били, по которому приказу в сей
комнате находящиеся офицеры и другие, кто был, не выключая и ево лакеев,
бросились ко мне и оттащил и меня за косу, а другие держали за руки, и в то
время уже я должен был уступить силе, будучи один Тогда ж не упустил князь
Голицын покуситца ударить меня в щоку, когда за руки меня несколько людей
держали, а за косу держал лакей ево Я, по счастию имея на то время одни
только ноги вольными, от того избавился чрез удар ево по брюху, после чего
и избавляться надлежало мне одним необычайным криком, по которому уже и
кричал князь Голицын: не бей ево, отвести надобно тебя к Князь Михаиле
Никитичу.
Я охотно был готов куда б ни было, только б мог избавиться от такова
насильства. Потом было послал он к господину полицмейстеру, но и то, не
знаю почему, отменил, а, приказав отнять мою шпагу и втащить в находящийся
против даму ево погреб, где и заперт я был больше получаса, а в отъезд ево
к Князю Волконскому я уже переведен был в избу, а ис той в другую, откудова
отвезен был майором от полиции к господину бригадиру Архарову, который,
уповательно по повелению, отослал меня под караул в полицию. В протчем
чистосердечно с клятвою утверждаю, что, кроме собственной моей выше
объявленной претензии, не имел и никем подвигнут не был и в сем допросе
показал сущую правду, К сему допросу отставной секунд майор Федор Степанов
сын Лавров руку приложил»
Поражает смелость Лаврова. Он не мог не знать, что Петр Голицын
недавно получил чин генерал-поручика и собирается жениться на дочери
московского главнокомандующего. Не случайно, что сразу после драки с
Лавровым Голицын по совету родственников и друзей подал прошение на
высочайшее имя, рассчитывая на благоприятное решение без суда и огласки. Но
государыня не стала на сторону сильного и приказала получить от него
объяснения.
«Записка для памяти, — так начинает свои оправдания «князь-куколка». —
По Всемилостивейшей отменной Ея Императорского Величества ко мне милости
показан мне был допрос отставного секунд-майора Лаврова. Я, читая, нашол
оной ложью наполнен. Того ради сим изъясняю, каким образам дело cue
происходило: 1) показал он, что, будучи в моем палку офицерам, во время
онаго палку в конном строю его ударил я палкою. То неправда, ибо я никогда
из себя так не выходил, чтобы непристойным штрафам офицера наказывать, а
как он худой офицер, часто репремендован был, и, сколько мне помнится,
будучи в строю, я замахнулся на него шпагою. 2) Упоминает он, что ко мне
письмо писал. Я никакого письма от него не получал и чрез восемь лет
никакой жалобы от него не слыхал, хотя во все продолжение моей службы при
войсках в Польше, как и он тут же находился, в карабинерном Новогородском
полку. 3) Наконец, он, Лавров, изъясняет в своем допросе, что, пришед ко
мне в дом, объявил, что он тот Лавров, который некогда был в моем полку
офицером и надеется, что нетрудно мне узнать притчину ево ко мне приезду. И
то он сказал неправду, а он, взошед ко мне в комнату, сказал, что имеет со
мною нужду переговорить о старых делах. Я ево отвел в другую горницу и, быв
с ним один на едине, стал он мне говорить об своей мнимой обиде, я не успел
еще зделатъ никакова размышления и со удивлением глядя на нево, а он, не
дождавшись от меня никакого ответа, кинувшись на меня, ухватил за горло. Я,
видев столь дерзкого человека противу себя, ударил правою рукою ево в шоку,
а левою, схватя его за волосы, отдернул ево от себя. Между тем, офицеры,
находящиеся в другой комнате, услышали стук, взошли и взяли ево. Все cue
происшествие происходило по утру, будучи я не одет. А что он пишет, будто
бы я выговаривал предстоящим офицерам, чтоб его били, как бешенова, я того
не говаривал. Напротив того, офицерам приказывал, когда они его держали,
чтобы не били, а после приказал его арестовать. В протчем показании от него
были все ложны, а только было, как выше от меня изъяснено».
Сбивчивый тон записки вызвал у государыни недоверие. Она поделилась
сомнениями с Потемкиным. Тот отнюдь не собирался мстить своему мнимому
сопернику Голицыну, а, напротив, стремился предать Лаврова суду.
8 октября 1775 года вице-президент Военной коллегии Потемкин подал на
Высочайшее имя доклад. Три генерал-фельдмаршала (К. Г. Разумовский, П. А.
Румянцев и 3. Г. Чернышев) и три полных генерала (вице-президент
Адмиралтейств-коллегий И. Г. Чернышев, Я. А. Брюс и М. В. Берг) вместе с
Потемкиным собрались в Военной коллегии и «слушали предложенное им к
решению дело уволенного от службы секунд-майора Федора Лаврова». Поступок
офицера был назван «неприличным и дерзновенным». Высший генералитет не
захотел создавать особого прецедента и предложил передать дело обычному
военному суду.
Какое решение приняла Екатерина, мы не знаем. Никаких других
документов в деле нет. В глазах императрицы виновными были оба драчуна. 27
октября Голицын обратился к Потемкину с письмом: «Удален будучи от всего
того мщения, которое по военным регулам влечет за собою военный суд, и
будучи уже тем доволен, что он над отставным секунд-майором Лавровым
назначен, прошу покорнейше Ваше Сиятельство мою всеподданнейшую прозьбу у
Ея Императорского Величества подкрепить, дабы сей Лавров освобожден был от
онаго суда. Тем Вы мне окажете особливую милость».
Пока князь ждал решения, состоялась дуэль. 11 ноября Петр Михайлович
скончался.
С кем же д
| |  скачать работу |
Григорий Александрович - князь Потемкин-Таврический |
