ХРИСТИАНСКИЕ МОТИВЫ В РОМАНЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ
а остается одна цель:
облегчить этим несчастным созданиям их короткую жизнь, «устроить» на земле
это непокорное стадо. Человеку дано только мгновение земной жизни, пусть же
он проживет его в довольстве и покое. И Инквизитор устраивает «всеобщее
счастье»: он накормит людей («хлеб»), свяжет их бесчинную волю « дом,
тайной и авторитетом», возьмет меч Кесаря и соберет малосильных бунтовщиков
в единое стадо. Тогда воздвигнется великая Вавилонская башня и воссядет на
звере блудница – и уже навеки. Иван утверждал, что без веры в Бога и в
бессмертие нельзя любить человечество. Великий Инквизитор доказывает и это.
Он начал с человеколюбия и кончил превращением людей в домашних животных.
Чтобы осчастливить человечество, он отнял у него человеческое. Герой
«Легенды» кончил идеей «безграничного деспотизма».
Монолог Инквизитора – шедевр ораторского искусства; выводы логически
следуют из предпосылок, заключения поражают своей неотразимостью; но
отрицательная аргументация вдруг оборачивается положительной: обвинительная
речь становится величайшей в мировой литературе теодицеей. «Легенда»
завершает дело всей жизни Достоевского – его борьбу за человека. Он
вскрывает в ней религиозную основу личности и неотделимость веры в человека
от веры в Бога. С неслыханной силой утверждает он свободу как образ Бога в
человеке и показывает антихристово начало власти и деспотизма. Без свободы
человек – зверь, человечество – стадо; но свобода сверхъестественна и
сверхразумна, в порядке природного мира свободы, есть только необходимость.
Свобода – божественный дар, драгоценнейшее достояние человека. Ни разумом,
ни наукой, ни естественным законом обосновать ее нельзя – она укоренена в
Боге, раскрывается во Христе. Свобода есть акт веры.
Безбожные человеколюбцы отвергают Бога, так как в мире существует зло.
Но зло существует только потому, что есть свобода. Под лживой жалостью к
страданиям человечества таится дьявольская ненависть к человеческой свободе
и «образу Божию» в человеке. Вот почему, начиная с человеколюбия, он и
кончает деспотизмом.
«Легенда о Великом инквизиторе» заключает в себе «доказательство от
противного». Обвиняя Христа, Инквизитор произносит окончательный приговор
своему антихристову делу. Он кончает «стадом» и Вавилонской блудницей.
Молчание Христа таит в себе оправдание человека и утверждение его
богочеловеческого достоинства. Хула на Христа превращается в Его
прославление. Инквизитор упрекает Спасителя в том, что он возложил на
человечество невыносимое бремя свободы, потребовал от него невозможного
совершенства и, следовательно, поступил так, как будто и не любил его
вовсе. А вот он, Инквизитор, действительно «возлюбил» людей: накормил,
поработил и превратил в стадо. Достоевский делает величайшее духовное
открытие: свободная личность человека раскрывается только во Христе; любовь
к человечеству может быть только во Христе. Любовь к ближнему свойственна
не падшей человеческой природе, а природе божественной. Человеколюбец – не
человек, а Бог, отдавший Сына своего на спасение мира.
Достоевский думал, что в «Легенде» он обличает обман католичества и
ложь социализма; по обличение его шло дальше и глубже. Антихристово царство
Инквизитора строится на чуде, тайне и авторитете. В духовной жизни начало
всякой власти от лукавого. Никогда во всей мировой литературе христианство
не выставлялось с такой поразительной силой, как религия духовной свободы.
Христос Достоевского не только Спаситель и Искупитель, но и Единый
Освободитель человека.
Инквизитор с темным вдохновением и раскаленной страстью обличает
своего Пленника; тот безмолвствует и на обвинение отвечает поцелуем. Ему не
надо оправдываться: доводы врага опровергнуты одним присутствием Того, Кто
есть «Путь, Истина и Жизнь».
Иван кончил. Алеша спрашивает о дальнейшей судьбе Инквизитора.
«Поцелуй горит на его сердце,– отвечает Иван, – но старик остается в
прежней идее».– «И ты вместе с ним, и ты?» – горестно воскликнул Алеша.
Иван рассмеялся» (1, 314).
Да, Иван с Инквизитором, со «страшным и умным духом» против Христа.
Путь богоотступничества и богоборчества он должен пройти до конца. Его идея
«все позволено» реализуется в отцеубийстве Смердякова, «дух самоуничтожения
и небытия» воплощается в «черте». Знаменитая сцена кошмара Ивана –
гениальное создание художника и философа. И в начале романа старец Зосима
говорит «ученому брату», что вопрос о Боге «еще не решен в его сердце и
мучает его».
7) Черт и Смердяков – «двойники» Ивана Карамазова
Традиционно в романах Достоевского построены сложная система
двойников. Так и в «Братьях Карамазовых»: у Ивана два двойника,
раскрывающие суть убеждений героя. Раздвоенность сознания между верой и
неверием показана в диалоге героя с чертом. Насмешливый посетитель делает
все усилия, чтобы заставить атеиста принять его реальность: стоит ему
поверить в сверхъестественное, и позитивное мировоззрение разрушено,
«эвклидовский ум» взорван. Иван отчаянно борется с «кошмаром»; в ярости он
кричит черту: «Ни одной минуты не принимаю тебя за реальную правду. Ты –
ложь, ты – болезнь моя, ты – призрак. Ты – воплощение меня самого, только
одной, впрочем, моей стороны... моих мыслей и чувств, только самых гадких и
глупых» (2, 346). Однако он вскакивает, чтобы избить своего
«приживальщика», надавать ему пинков; с размаху пускает в него стакан, а
после его исчезновения говорит Алеше: «Нет, нет, нет, это был не сон! Он
был, он тут сидел, вот на том диване...» (2,363). Так вопрос о загадочном
посещении останется нерешенным в сердце Ивана. Он верит, когда не верит,
отрицая, утверждает. Реальность ускользает от человека, потерявшего высшую
реальность – Бога; явь сливается с бредом, ничего нет, все только кажется.
Автор с необыкновенным искусством воспроизводит эту неразличимость
фантастического и реального. Черт – галлюцинация; Иван накануне заболевания
белой горячкой, но черт и реальность: он говорит то, что Иван не мог бы
сказать, сообщает факты, которых тот не знал.
Посетитель Ивана Карамазова, русский джентльмен-приживалыцик – «просто
черт, дрянной мелкий черт» (2, 363). Герой с ненавистью говорит о нем:
«Раздень его и, наверно, отыщешь хвост, длинный, гладкий, как у датской
собаки, в аршин длиной будет...» (2, 363). Какая конкретность в описании
фантастического, в какую низменную тривиальность облечено
сверхъестественное! Черт дразнит его: «Ты злишься на меня за то, что я не
явился тебе как-нибудь в красном сиянии, «гремя и блистая», с опаленными
крыльями, а предстал в таком скромном виде. Ты оскорблен, во-первых, в
эстетических чувствах твоих, а во-вторых, в гордости: как, дескать, к
такому великому человеку мог войти такой пошлый черт?» (2, 347). Здесь
открывается лживость сатанинской красоты. В своей «Легенде» Иван представил
дьявола в величественном в образе страшного и умного духа, и вот он
оказался пошлым приживальщиком с бурым хвостом, как у датской собаки... Дух
небытия – самозванец: это не Люцифер с опаленными крыльями, а бесенок «из
неудавшихся», воплощение мировой скуки и мировой пошлости.
Но у Ивана Карамазова не один двойник, а два: рядом с чертом стоит
Смердяков. Лицо «ученого брата» искажено в отражении двух зеркал. Черт
повторяет его мысли, но только «самые гадкие и глупые». Смердяков снижает
его «идею» до гнусного уголовного преступления. В низменной душе лакея
теория Ивана «все позволено» превращается в замысел убийства с целью
ограбления. Иван мыслит отвлеченно, Смердяков делает практический вывод.
«Вы убили, – заявляет он своему «учителю»,– вы главный убивец и есть, а я
только вашим приспешником был, слугой Личардой верным и по слову вашему
дело это и совершил» (2, 330). Смердяков следует за Иваном как
«исполнитель». Сын развратника Федора Павловича и дурочки Лизаветы
Смердящей, лакей-убийца Смердяков – человек болезненный и странный. Он
страдает падучей, говорит самодовольно, доктринерским тоном и всех глубоко
презирает. «В детстве он очень любил вешать кошек и потом хоронить их с
церемонией» (1, 163). Смердяков – самолюбивая, надменная и мнительная
бездарность. Он прирожденный скептик и атеист. Двенадцатилетнего мальчика
слуга Григорий учит священной истории. Тот насмешливо и высокомерно его
спрашивает: «Свет создал Господь Бог в первый день, а солнце, луну и звезды
на четвертый день. Откуда же свет-то сиял в первый день?» (1, 163).
Смердяков – совсем не глупец; у него ум низменный, но изворотливый и
находчивый. Федор Павлович называет его «иезуитом» и «казуистом». И в эту
уродливую душу падает зерно учения Ивана. Лакей принимает его с восторгом;
Ивана «Бог мучает» – вопрос о бессмертии дл
| |  скачать работу |
ХРИСТИАНСКИЕ МОТИВЫ В РОМАНЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ |
