Ментальность, мир эмоций, формы поведения средневекового общества Западной Европы X-XII веков
числе и в своей духовной и
интеллектуальной функции, играла прежде всего роль сокровища. В отличие от
этого университетская книга была прежде всего инструментом познания.
На самом же деле изменение функции книги было всего лишь частным
случаем более общей эволюции: распространения письменной культуры и прежде
всего обретения письменных. текстом новой функции - функции доказательства.
Ордалии были запрещены IV Латеранским собором (в 1215 г.): им на смену
постепенно приходили письменные доказательства истины, и это был переворот
.в юстиции.
Традиционное общество, в котором очень велика была роль
слухов,
устной передачи информации, медленно приучалось если не
читать, то,
во всяком случае, использовать письменное слово точно так же, как в
экономической жизни оно привыкало иметь дело с деньгами.
Ментальное «оснащение» обновлялось во всех областях жизни. Так же как
и технические новшества в экономике, все новое в культуре встречало
сопротивление. Десакрализация книги сопровождалась «рационализацией»
методов интеллектуальной работы, да и самих ментальных механизмов.
Разумеется, никто не ставил под сомнение традиционные объекты исследования.
Например, все более и более многочисленные критические суждения
относительно мощей не ставили под сомнение саму действенность мощей. Целью
новых исследований было выявление фальшивых мощей, которых становилось все
больше вследствие крестовых походов (так же как и растущей потребности
церкви в деньгах). Даже если посмотреть глубже, схоластический метод не
ставил под сомнение веру. Наоборот, он стремился прояснить, очистить, лучше
понять эту веру. Но как бы то ни было, применявшиеся в схоластике методы
предполагали настоящий переворот в ментальных установках.
Схоластический метод предполагал прежде всего обобщение старой, хорошо
известной процедуры, которую раньше применяли главным образом при
толковании Библии: вопросы и ответы. Но ведь если ставились проблемы, если
авторам задавались вопросы, значит, эти авторы ставили тот или иной сюжет
под сомнение. Схоластика прежде всего занималась разработкой проблематики.
Затем она предполагала спор, «диспут», и здесь эволюция состояла в том, что
в противовес аргументированию ссылками на авторитет все большее значение
приобретала практика логического обоснования аргумента. Наконец, за
диспутом следовало заключение, которое делал магистр. Невозможно было уже
ограничиться лишь сомнением; приходилось подвергаться риску суждения. Так,
в конечном счете схоластический метод вел к осознанию личностью ее
интеллектуальной ответственности.
Заострение интеллектуального инструментария, происходившее благодаря
развитию схоластики, можно проследить, обратившись к трем феноменам.
Первый состоял в более тонком обращении с авторитетами. Второй это
осознание возможность существования разных мнений. И наконец, третий: новое
переставало выглядеть пугающе. В поисках новых доказательств схоласты ( по
крайней мере некоторые из них) все шире применяли наблюдение и эксперимент.
Рождающаяся схоластика попыталась установить связь между свободными
искусствами и механикой, между науками и техникой. А университетские
профессора относили себя' к социальным группам, гнушавшимся ручного труда.
Последствия разрыва теории и практики были во многих областях огромны.
Физики экспериментам предпочитали Аристотеля,
медики и хирурги вместо вскрытий предпочитали ссылаться на
Галиена.
Между тем по мере утверждения превосходства человека над природой, по мере
обретения все большей уверенности в своих возможностях по отношению к
окружающему миру люди осознавали все более глубокие пучины в своем
собственном «я». Ведущую роль обретало развитие сознания, и вопросы
схоластики превращались в дилеммы самосознания. Заслуга в подготовке этого
крупного переворота в психологии и чувствовании традиционно приписывается
Абеляру. Раньше человек искал меру и оценку своих прегрешений заслуг вовне.
Пенитенциалии («покаянные книги») налагали на него наказание, которое было
чем-то вроде штрафа. После того как епитимья была выполнена, человек считал
себя примиренным с Богом, церковью, обществом и с самим собой. Теперь же от
него требовалось раскаяние, и он жаждал его (а наиболее щепетильные
доходили до угрызений совести). Именно это давало отпущение грехов.
Менялись формы покаяния, но изменения претерпевали и святые. Наряду с
традиционными признаками святости от святых все чаще стали требовать
бедности и милосердия. Ореол нравственной чистоты, апостольство стали
цениться выше, чем чудотворные деяния и подвиги аскетизма. Идеал святости
углублялся в XII в. в мистической жизни. От святого теперь уже не
требовалось физической красоты.
Романское искусство XII в.. преисполненное пессимизма,
довольствовалось изображением животных. В XIII в. рвущаяся к счастью готика
обратилась к цветам и к людям. Готическое искусство скорее аллегорично, чем
символично. В «Романе о Розе» отвлеченные понятия предстают именно в
человеческом обличье, будь они хорошие или плохие: Скупость, Старость,
Приветливость, Грубость. Разум, Притворство, Природа. Готика еще
фантастична. Но ее фантастичность скорее причудливая, чем отпугивающая.
И главное: она становилась нравоучительной. Иконография стремилась
учить. Жизнь деятельная и жизнь созерцательная, добродетели и пороки, все с
человеческими лицами, располагались в определенном порядке на порталах
соборов, украшая их и обеспечивая проповедникам иллюстрации к их
нравственным поучениям. Первым стремлением было произвести впечатление и
даже напугать. Отныне все становилось нравоучением: изложения Библии,
псалтыри, «морализирующие» травники трансформировали Писание в собрание
занимательных историй, на которых строилось религиозное воспитание.
Эти изменения имели, однако, не только положительные последствия. Вкусы
опошлялись, религиозность нередко становилась инфантильной.
Было, однако, в эту эпоху одно чувство, которое явно модернизировалось. Это
любовь. В обществе, где ценились прежде всего мужественность и
воинственность, как это было в собственно феодальную эпоху, большая
изысканность отношений между полами граничила с отношениями дружбы между
мужчинами. Наиболее совершенное отражение такой дружбы мы находим в жесте
«Ами и Амиль». Вслед за этим появилась куртуазная любовь. Генезис
куртуазной любви даже на уровне фактических представлений остается
непроясненным. Многие настаивали на «феодальном» характере этой любви,
вдохновляемой, по-видимому, связями между сеньором и вассалом, когда
сеньором выступает дама. Другие охотнее видели в куртуазной любви форму
бунта против сексуальной морали того же феодального общества. То, что
куртуазная любовь была антиматримониальна, - это очевидно. Брак же был
главным полем сражения за революционизацию не только нравов, но и всего
мира эмоций. Требовать самоценности чувства, претендовать на то, что между
полами могут существовать иные отношения, кроме тех, которые диктуются
инстинктом, силой, интересом и конформизмом это было, конечно, настоящее
обновление.
Возможно, самое важное из всех изменений, которые являет нам
средневековое искусство, - это то, которое породило вместе с реализмом или
натурализмом - новый взгляд на мир, новую систему ценностей. Этот взгляд
задерживался теперь на видимом, на мире, даваемом в ощущениях, вместо того
чтобы быть лишь простым символом скрытой реальности; этот мир обретал
ценность сам по себе, становился объектом непосредственного восхищения. В
готическом искусстве цветы стали настоящими цветами, человеческие черты
стали чертами индивидуальными, пропорции стали определяться естественными
соотношениями, а не символическими значениями. Наверное, такая всеобщая
десакрализация предполагала некоторое обеднение, но она несла и
освобождение. Впрочем, уже и в романскую эпоху художники
придавали большее значение эстетическим интересам, чем идеологическим
требованиям. Уменьшение значения символов, отступление их перед
воспринимаемой чувствами реальностью - все это свидетельствует о глубоком
изменении в системе восприятия. Обретший уверенность человек созерцал мир,
как Бог после шести дней творения, и находил его прекрасным и добрым.
Готическое искусство-это доверие.
Но прежде, чем прийти к этому, люди Средневековья должны были выдержать
борьбу со всеобъемлющим чувством неуверенности, и в XIII в. битва еще
продолжалась. Большую растерянность порождало то, что существа и вещи на
деле были совсем не' тем. чем они казались. А именно ко лжи Средневековье и
испытывало особое отвращение. Природу Бога определяли так: «Тот, кто
никогда не лжет». Дурные люди это лжецы. Все общество кишело лжецами.
Вассалы предавали своего сюзерена, изменяли ему, отрекались от него,
торговцы мошенничали, думая лишь о том, как бы обмануть и украсть, монахи
были лицемерами.
Средневековый словарь чрезвычайно богат выражениями, обозначающими
бесчисленные формы лжи и бессчетные разновидности лжецов. Даже среди
пророков встречались лжепророки, а чудеса иногда оказывались фальшивыми.
Все это казалось делом рук дьявола. А все потому, что человек слаб перед
реальным миром и, чтобы возобладать над ним, ему приходилось прибегать к
хитрости. Часто думают, что это во
| |  скачать работу |
Ментальность, мир эмоций, формы поведения средневекового общества Западной Европы X-XII веков |
