Миф и религия
бог и хтонический демон. Словом, что ни есть —
Аполлон, вбирающий и растворяющий в себе множество других божеств с их
космическими функциями. Точно так же обстоит дело с рядом других
олимпийских богов.
Каждый сколько-нибудь значимый бог в тенденции вбирал в себя всех
остальных. Он как бы содержал их в себе потенциально. Что означало для
первобытного, да и для после-первобытного языческого сознания продумать до
конца во всей глубине какого-либо бога, вчувствоваться в него?
Приблизительно одно и тоже — все суть Зевс, Аполлон, Дионис, Деметра и т.
д. каждый из них начинал представительствовать за множество, а в пределе —
и за всех остальных богов, становился богом как таковым. Аполлон мог
вобрать всех богов, потом то же самое происходило с Дионисом и другими
богами. По-своему это было необходимо и логично. Во-первых, потому, что в
мифе все связано со всем, подобное тождественно между собой, а значит, в
чем-то сходный с Аполлоном Дионис и есть Аполлон. Второй же момент состоит
в том, что насквозь противоречиво представление о божественном, как оно
дано в мифах. С одной стороны, боги образуют собой расчлененность и
упорядоченность космоса. С другой же стороны, любое представление о боге, и
первобытность здесь не исключение, примысливает к нему полноту,
совершенство, всемогущество и т. д. Божество, взятое во всей своей
божественности, не несет в себе никакого ущерба, частичности,
незавершенности. Поэтому, строго говоря, бог только один, наличие множества
богов хотя и необходимо мифу, но как таковое, свидетельствует о
сомнительной божественности каждого божества. В качестве действующих лиц
мифа они могут быть приемлемы, но это не те боги, к которым обращаются с
молитвой, кому приносят жертвы, кого восхваляют в гимнах. Те же гимны знают
богов как раз в полноте их божественности. Тот же древний грек на
мифологическом уровне прекрасно различал между собой Урана, Гелиоса, Пана,
Зевса или Геракла. У каждого из них была своя история, с каждым связаны
свои сюжеты и мифы. Но все это отступало на задний план, когда греки
обращались к ним в своих гимнах. Тогда Уран «становился старшим в роду, и
начало всего. Гелиос — неутомимым, себя породившим, миродержателем,
владыкой вселенной. Пан — всем в этом мире, небом и морем, бессмертным
огнем, всепородителем. Зевс — всепородителем, началом всему, всетворящим.
Наконец, Геракл — вечным, неизречимым, всесильным, всепородителем,
бесконечным»[4].
Подводя итог вышеизложенному, можно сказать что не только древнему
богу-титану Урану или современному создателю гимнов верховному богу Зевсу,
но и относительно скромному и мало значимому именно в качестве божества
Гераклу воздаются такие почести, как будто каждый из них — единый и
всеобъемлющий бог. Иначе и быть не могло. Как тогда восхвалять Урана,
Гелиоса, Пана, Зевса или Геракла, если они не всеобъемлющи, не боги во всей
полноте божественности, откуда взяться благоговению, религиозному
вдохновению? В результате же миф начинает трещать и разваливаться, вся его
работа по расчленению и упорядочиванию космоса оказывается тщетной; между
мифом на одном полюсе и религиозной жизнью, культом, ритуалом на другом
образуется пропасть.
Каждый из богов мифа не только вбирает в себя всех остальных, точно
так же он расщепляется и расслаивается. У одного бога множество культов. Он
почитается в различных местностях по-разному. У него другие функции, другая
родословная, иной облик. Миф дает для этого все основания. Так как сам миф
— это свод многих сюжетов, в разное время возникших и не согласующихся друг
с другом. Каждый бог борется за влияние с другими. И побеждает он далеко не
всегда за счет оттеснения на периферию или уничтожения соперника. Чаще
происходит иное. Один бог отождествляется с другим, присваивает или отдает
ему свои полномочия. Нужно всегда помнить: и Зевс и Аполлон и Дионис — это
своего рода амальгама множества богов.
Миф — о первосуществах, а значит, — о богах, это очевидно. Но миф
включает в себя и другие существа. Прежде всего, полубогов (героев) и
демонов.
Герои — род существ, сопричастных божественной и человеческой
природе. От людей у них — смертность, от богов — могущество, благородство.
Герои в отличие от богов не творят, не порождают, не оформляют космос из
хаоса. Обычно им достается вторичное устроение космоса. Они убивают
чудовищ, добывают какие-либо культурные блага. Герой может тяготеть к
деятельности воина, устроителя жизни, так называемого культурного героя,
жреца или шамана. В мифологии роль героев подчиненная, она возрастает в
эпоху разложения первобытного строя, когда разлагается и миф. Появление
героев в мифах знаменует собой индивидуацию родовой жизни. Герои более
субъектны и свободны, чем боги. Правда, между героем и богом нет
непреодолимой границы. В ранг героев переходят боги (Ильмаринен из
Калевалы), герои обожествляются (Геракл). На передний план герои выходят
там, где из мифа возникает эпос.
Демонов объединяет с богами их сверхчеловеческая природа. Их сила и
характер действия подобны божественным. Но от богов демоны отличаются
неоформленностью, неуловимостью, неопределенностью, непредсказуемостью. По
отношению к демону, в отличие от бога, невозможен культ. В одних
мифологиях, в греческой, например, демоны отнесены на периферию, в других
(индийская) - все пространство мифа кишит демонами. Но в целом демоны не
могут быть на первых ролях в мифологии. На них лежит печать хаоса. Там, где
демоны овладевают ситуацией, там рушится космос, распадается первобытная
община. Вместо относительно расчисленных, упорядоченных и иерархичных
отношений наступает коллективный психоз.
Надо сказать, что целиком от демонов не свободна ни одна первобытная
община, ни одна мифологическая система. Часто демон — это неузнанный,
непостигнутый бог. Когда первобытный человек попадал в неожиданную,
несоответствующую освоенному опыту ситуацию, он повсюду прозревал демонов,
которые вполне могли стать со временем его богами. Так, неосвоенная
территория обычно кишела демонами; когда местность становилась своей, над
ней воздвигались капища и храмы богов. Часто бог — это прирученный демон.
Демон — это и бог другого народа.
Помимо богов, героев, демонов, миф знает множество других живых,
наделенных душой существ. Есть всякого рода чудовища, воплощающие собой
хаос. Есть и более безобидные существа. Германская мифология не обходится
без карликов, которые находились в почве и глубоко в земле. По воле богов
они обрели человеческий разум и приняли облик людей. Жили они, однако ж, в
земле и в камнях. Одни мифологии знают подобие карликов (гномов,
кобольдов), другие нет. Но их образы — это не причуда для древних
германцев.
Карлики — это своего рода микровеликаны. Они соотнесены с
великанами как их противоположности. Если великанам принадлежит прошлое или
окраина земного круга, то карлики обыкновенно действуют внутри
человеческого мира или в его ближайшем окружении. От великанов исходит
угроза большого хаоса, карлики способны устроить «микрохаос». С великанами
способны совладать только боги, карликам же способны противостоять и люди.
Однако до известных пределов. С карликами лучше ладить и уступать им в
мелочах. Они неистребимы так же, как и великаны и представляют собой хаос,
загнанный вглубь, а не оттесненный вовне. Естественно, что и в мифах с ними
связываются всякого рода мелкие проделки, которыми миф разнообразится и
расцвечивается. Однако к существу мифологических сюжетов они имеют лишь
косвенное отношение. Мировосприятие, отразившееся в мифе, воспринимает мир
как огромную совокупность одушевленных существ. Все, на что первобытный
человек обращал свой взор, сразу оживало, превращалось в действующего
субъекта. С ним необходимо было вступать в контакт, его необходимо было
осмыслить. То, что мы называем неживой природой, вызывало ассоциацию с чем-
то живым, действующим, стремящимся. Если ассоциации не возникало, вещь не
оставалась мертвой, но она подавляла и цепенела своим молчанием, своей
длящейся таинственной неопределенностью. Ассоциативная связь с кем-то живым
и мыслящим, ее наличие воспринималось как своего рода откровение
сокровенного, идущее извне самораскрытие живого существа. Не человек
говорил себе: «Это камень, в котором живет карлик Бембур». Камень как
будто сам обращался к человеку: «Вот я, карлик Бембур, живущий в том
камне». Если этого не происходило, привычные для первобытного человека
связи и отношения рушились или ставились под вопрос[5].
Аксиологический аспект мифа
Аксиология — учение о ценностях. Явление очень позднее, которое
оформилось в конце XIX века. Разумеется, миф никакого особого, выделенного
учения о ценностях не несет и нести не может. Ценностное в мифе
непосредственно совпадает с бытийственным, онтологическим и
гносеологическим. Например, пространство не может быть ценностно
нейтральным. Верх обладает большей ценностью, чем низ, восток — по
сравнению с западом. Боги ценностно стоят над полубогами, демонами,
карликами. Это что касается онтологии. Миф как познавательная процедура
совпадает с оценкой, познавание есть оценивание. Воздержание от оценочных
| |  скачать работу |
Миф и религия |
