Необходимость и возможность как реальные модальности онтологии в философском наследии Б. Спинозы
винутым философам-
христианам, не говоря уж о фанатиках-ортодоксах. Плюс то, что Спиноза
категорически отвергал внешнюю, наносную религиозность, считая ее "убежищем
незнания" (asylim ignorantiae), не прибавляло ему популярности в среде
традиционно верующих. В этом плане обвинения, звучавшие в его адрес, имели
под собой почву. Он действительно был атеистом в том смысле, что он
отвергал духовное главенство официальной церкви и ее понятие о Боге. Он не
верил в того Бога, в которого верили они. Спиноза позволил себе атаковать
основу основ любой официальной религии – традиции и предрассудки, лежащие в
ее основе. Для представителей ортодоксальной церкви призыв к рациональному
рассмотрению Бога и вопросов веры был даже хуже, чем если бы Спиноза
действительно отрицал существование Бога.
Атрибуты и модусы субстанции.
В отличие от Декарта, который выделял две взаимонезависимые субстанции
– материю и разум, объединяемые Богом, Спиноза утверждает, что существует
единственный вид субстанции, которая одновременно есть Бог и природа.
Природу, а таким образом и субстанцию он не сводит к понятию материи, как
это делает Гоббс, а утверждает, что она есть "не одна материя и ее
состояния, но кроме материи и иное бесконечное"4. Для понимания того, что
Спиноза понимает под этим "другим бесконечным" необходимо рассмотреть
понятие Спинозы об атрибутах и модусах. Под атрибутом (субстанции) он
понимает "то, что ум представляет в субстанции как составляющее ее
сущность"4 .Соответственно, модус есть "состояние субстанции, иными
словами, то, что существует в другом и представляются через это другое"5 с
одной стороны, он утверждает бесконечность атрибутов бесконечной
субстанции. Через эту бесконечность он доказывает единственность
субстанции. С другой стороны, он утверждает, что фактически существует
только два независимых и главных атрибута Природы-Бога, а именно:
протяженность, выражающаяся в модусе материи, и мышление, находящее свое
выражение в модусе разума. В определенной мере он противоречит сам себе,
так как ранжирование бесконечного числа атрибутов, вообще говоря не может
привести к выделению двух главных. Однако, если рассматривать эти два
главных атрибута как в определенном смысле категории, то это более
естественно. А он, вероятно, так и делает, так как утверждает в своем
«Кратком трактате о Боге, Человеке и его счастье», что все прочие атрибуты
Бога есть «или внешнее обозначение, как то что он существует через самого
себя, вечен, един, неизменен и т.д. или .. относится к его деятельности,
например, что он причина всех вещей, что он предопределен и управляет ими»6
Спиноза, перестав рассматривать "мышление" и "протяженность" как две
субстанции, ничего общего между собой не имеющие, и определив их как два
"атрибута" одной и той же общей им обоим субстанции. Тем самым термин "бог"
превращался в лишний и ненужный псевдоним бесконечной и вечной "телесной
субстанции", которая существует не отдельно от реальных тел природы, а
только в них, в том числе и в виде (в "модусе") мыслящего тела человека и
ему подобных существ, и наделена к тому же активностью, будучи "причиной
самой себя" во всех своих частных порождениях. В таком понимании
субстанция радикально исключала из научного мышления все аксессуары
теологических представлений (личного бога, бестелесной души, чуда и т.д.)
Определив "мышление" и "протяженность" как лищь два из бесконечного числа
"атрибутов субстанции", Спиноза не только выводил научное мышление из-под
диктата религиозных догм, но и опережал на столетия современное ему
естествознание, его механически-ограниченные представления о пространстве
как о "пустом вместилище" тел. Спиноза показал, что без понимания телесной
природы, как субстанции, было бы принципиально невозможно научно решить
проблему психики, сознания, мышления и религия навсегда осталась бы высшим
авторитетом в духовной жизни людей. Так как естествознание XVI-XVII веков
даже не ставило еще перед собой сознательной задачи понять природу "из нее
самой", а находилось пока на стадии описания готовых, наблюдаемых в наличии
явлений, не будучи в состоянии проникнуть в тайну их возникновения, их
"саморазвития". Поэтому категория субстанции и носила характер
гипотетического, еще не подтверждаемого естествознанием, философско-
логического предположения, допущения, необходимость которого диктовалась
всей логикой борьбы научного мышления против засилья религиозной мистики,
против диктата религиозной догмы над умами ученых, т. е. внутренней логикой
развития науки в целом, но никак не наличными ее достижениями.
Мышление и необходимость
Спиноза пытался очистить человеческие представления о природе ( о
"боге" ) от всех следов антропоморфизма, пытался понять самого человека, по
образу и подобию которого кроилось до сих пор представление о "боге", как
реальную, телесную частичку великого природного целого. Как крайне
своеобразный "модус субстанции", как мыслящее тело.
Мышление - самое загадочное свойство человеческого тела, которое в силу
своей загадочности как раз и дает больше всего поводов для различных
суеверий, - так же невозможно отделить от человеческого тела, как и другой
его атрибут - "протяженность". Мышление - не что иное, как способ активного
действования протяженного тела человека, живущего среди других протяженных
тел и взаимодействующего с ними. Отсюда и общее
понимание природы мышления, т.е. это присущая каждому мыслящему существу
способность строить свои действия, сообразуясь с формой и расположением
всех других тел, а не с особой формой и особым расположением частиц, из
коих оно само устроено. Мышление в идеале, в пределе своего развития, есть
поэтому способность человека осуществлять свою активную деятельность в
мире сообразно совокупной мировой необходимости.
Действует в мире и "мыслит" о нем одно и то же тело - тело живого
человека. А не два разных, неизвестно как сообщающихся между собой
существа, одно из которых - "душа", а другое "грешная плоть", сама по себе
души и мышления якобы лишенная. Разделение человека на "душу" и "тело", из
которого исходит любая религия, - это членение, в принципе, с самого начала
ложное. Прочность этого представления, с которым не мог распрощаться даже
великий и проницательный Декарт, покоится на иллюзии, неизбежно создаваемой
"интроспекцией" - самонаблюдением. Когда человек внимательнейшим образом,
как это делал Декарт, вслушивается и всматривается в свои собственные
"внутренние состояния", он, естественно становится слеп и глух ко всему,
что происходит вокруг. Непосредственно данные ему внутренние состояния
собственного тела он при этом сознает, а "могущества внешних причин",
которые эти состояния вызвали, он не только не сознает, но даже и
рассматривать не хочет.
Так и возникает иллюзия "свободной воли": "Ребенок убежден, что он
свободно ищет молока, разгневанный мальчик - что он свободно желает мщения,
трус - бегства. Пьяный убежден, что он по собственному определению души
говорит то, что в последствии трезвый желал бы взять назад…"7 Спинозизм,
безусловно, обязывает относится к так понимаемой свободе воли как к
чистейшей воды психологической иллюзии, за которой всегда кроется
неосознаваемая причина и научное понимание феноменов свободы воли состоит
в отыскании скрытых от сознания причин таких-то и таких-то "действий",
неосознанных причин. Спинозистов поэтому всегда -
на первый взгляд справедливо - обвиняли в фатализме, ибо с ходу
отождествляли понятие свободы вообще со "свободой воли". Между тем этот
упрек совершенно несправедлив и неоснователен, ибо понятие свободы
спинозизм отнюдь не упраздняет, поскольку связывает феномен мышления вообще
с реальной деятельностью мыслящего тела (а не с понятием бестелесной души)
и в этом мыслящем теле предполагает активность - и опять таки вполне
телесную.
Свобода как познанная необходимость.
Условие возможности свободы.
Спиноза, в общем, совершенно правильно решает вопрос, - свобода - это
прежде всего свобода от рабской зависимости человека от внешних
обстоятельств, но не вообще от них, а от ближайших, от частных и случайных.
И, наоборот, зависимость от универсальной связи вещей, - действование в
согласии с ними, с нею. Как познанная универсальная необходимость.
Действие, преодолевающее рабскую зависимость от ближайших (случайных,
единичных) обстоятельств-условий, и есть элементарный акт свободы, действие
по цели (осознанной потребности).
Свобода воли есть поэтому не даровая подачка, якобы брошенная человеку
милосердным и щедрым богом, а результат трудной работы самого человеческого
тела внутри телесного же мира - способность, которая и рождается и
развивается только его собственной активностью.
Человек, поскольку он является "мыслящей вещью", согласно Спинозе,
способен не только воспринимать состояния собственного тела, вызванные
внешними причинами, но, кроме того, еще
| |  скачать работу |
Необходимость и возможность как реальные модальности онтологии в философском наследии Б. Спинозы |
