Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Николай Гумилев Жизнь и личность

нял новое путешествие в Африку, побывав на  этот  раз  в
самых малодоступных местах Абиссинии. В 1910  же  году  вышла  третья  книга
стихов Гумилева, доставившая ему широкую известность - "Жемчуга". Книгу  эту
Гумилев  посвятил  Брюсову,  назвав  его   своим   учителем.   В   рецензии,
напечатанной в "Русской Мысли" (1910, кн. 7), сам  Брюсов  писал  по  поводу
"Жемчугов",  что  поэзия  Гумилева  живет  в  мире  воображаемом   и   почти
призрачном. Он как-то чуждается  современности,  он  сам  создает  для  себя
страны и населяет их им  самим  сотворенными  существами:  людьми,  зверями,
демонами.  В  этих  странах  -  можно  сказать,  в  этих  мирах,  -  явления
подчиняются  не  обычным  законам  природы,  но   новым,   которым   повелел
существовать поэт; и люди в них живут и  действуют  не  по  законам  обычной
психологии, но по странным, необъяснимым  капризам,  подсказываемым  автором
суфлером.

     К 1910-1912 гг. относятся воспоминания о Гумилеве г-жи В.  Неведомской.
Она и ее молодой муж были владельцами имения Подобино,  старого  дворянского
гнезда в шести верстах от гораздо более скромного Слепнева,  где  Гумилев  и
его жена проводили лето после возвращения из свадебного путешествия  .В  это
лето Неведомские познакомились с  ними  и  встречались  чуть  не  ежедневно.
Неведомская вспоминает о том, как изобретателен был  Гумилев  в  выдумывании
разных игр. Пользуясь довольно большой  конюшней  Неведомских,  он  придумал
игру в "цирк". Николай  Степанович  ездить  верхом,  собственно  говоря,  не
умел, но у него было полное отсутствие страха. Он садился на  любую  лошадь,
становился на седло  и  проделывал  самые  головоломные  упражнения.  Высота
барьера его никогда не останавливала, и он не раз падал вместе с лошадью.  В
цирковую программу входили также танцы на канате, хождение колесом и  т.  д.
Ахматова выступала как "женщина-змея": гибкость у нее  была  удивительная  -
она легко закладывала ногу за шею, касалась  затылком  пяток,  сохраняя  при
всем  этом  строгое  лицо  послушницы.  Сам  Гумилев,  как  директор  цирка,
выступал в  прадедушкином  фраке  и  цилиндре,  извлеченных  из  сундука  на
чердаке. Помню, раз мы заехали кавалькадой человека десять в соседний  уезд,
где нас не знали. Дело было в Петровки, в сенокос. Крестьяне  обступили  нас
и стали расспрашивать - кто мы такие? Гумилев, не задумываясь, ответил,  что
мы бродячий  цирк  и  едем  на  ярмарку  в  соседний  уездный  город  давать
представление.  Крестьяне  попросили  нас  показать  наше  искусство,  и  мы
проделали перед ними всю нашу "программу". Публика пришла в восторг, и  кто-
то начал собирать  медяки  в  нашу  пользу.  Тут  мы  смутились  и  поспешно
исчезли.

     В 1911 году у Гумилевых родился сын Лев.  К  этому  же  году  относится
рождение   Цеха   Поэтов,   -   литературной   организации,    первоначально
объединявшей очень разнообразных поэтов (в  нее  входили  и  Блоки  Вячеслав
Иванов), но вскоре давшей толчок  к  возникновению  акмеизма,  который,  как
литературное  течение,  противопоставил  себя  символизму.  Здесь  не  место
говорить об этом подробно.  Напомним  только,  что  к  1910  году  относится
знаменитый  спор  о  символизме.  В  созданном   при   "Аполлоне"   Обществе
Ревнителей  Художественного  Слова  были  прочитаны  доклады  о   символизме
Вячеслава Иванова и Александра Блока. Оба эти доклады были напечатаны в №  8
"Аполлона" (1910 г.). А в следующем номере появился короткий  и  язвительный
ответ на них  В.  Я.  Брюсова,  озаглавленный  "О  речи  рабской,  в  защиту
поэзии". Внутри символизма наметился кризис, и два с лишним года  спустя  на
страницах того нее "Аполлона" (1913, № 1)  Гумилев  и  Сергей  Городецкий  в
статьях носивших характер литературных манифестов  провозгласили  идущий  на
смену  символизму  акмеизм  или  адамизм.  Гумилев  стал  признанным  вождем
акмеизма  (который  одновременно  противопоставил   себя   и   народившемуся
незадолго  до  того  футуризму),  а  "Аполлон"  его  органом.   Цех   Поэтов
превратился в организацию  поэтов-акмеистов,  и  при  нем  возник  небольшой
журнальчик "Гиперборей", выходивший в 1912 - 1913 гг., и  издательство  того
же имени.
     Провозглашенный Гумилевым акмеизм в его  собственном  творчестве  всего
полнее и отчетливее выразился в  вышедшей  именно  в  это  время  (1912  г.)
сборнике "Чужое небо", куда Гумилев включил и четыре  стихотворения  Теофиля
Готье, одного из четырех поэтов - весьма друг на друга непохожих  –  которых
акмеисты провозгласили  своими  образцами.  Одно  из  четырех  стихотворений
Готье, вошедших в "Чужое  небо"  ("Искусство"),  может  рассматриваться  как
своего рода кредо акмеизма. Через два  тода  После  этого  Гумилев  выпустил
целый том переводов из Готье -  "Эмали  и  камеи"  (1914  г.).  Хотя  С.  К.
Маковский в своем этюде о Гумилеве и говорит, что  недостаточное  знакомство
с французским языком иногда и подводило Гумилева в  этих  переводах,  другой
знаток  французской  литературы,  сам  ставший   французским   эссеистом   и
критиком, покойный А. Я. Левинсон, писал в некрологе  Гумилева:  Мне  доныне
кажется лучшим памятником этой  поры  в  жизни  Гумилева  бесценный  перевод
"Эмалей и камей", поистине чудо перевоплощения в облик  любимого  им  Готье.
Нельзя представить, при  коренной  разнице  в  стихосложении  французском  и
русском,  в  естественном  ритме   и   артикуляции   обоих   языков,   более
разительного впечатления тождественности обоих текстов. И не подумайте,  что
столь   полной   аналогии   возможно   достигнуть   лишь   обдуманностью   и
совершенством фактуры, выработанностью ремесла; тут нужно  постижение  более
глубокое, поэтическое братство с иностранным стихотворцам.
     В эти годы, предшествовавшие мировой  войне,  Гумилев  жил  интенсивной
жизнью: "Аполлон", Цех Поэтов, "Гиперборей", литературные встречи  на  башне
у Вячеслава Иванова, ночные сборища в "Бродячей Собаке",  о  которых  хорошо
сказала в своих стихах Анна Ахматова и  рассказал  в  "Петербургских  зимах"
Георгий Иванов. Но и не только это, а и  поездка  ,в  Италию  в  1912  году,
плодом  которой  явился  ряд  стихотворений,  первоначально  напечатанных  в
"Русской Мысли" П. Б. Струве (постоянными сотрудниками которой  в  эти  годы
стали и Гумилев и Ахматова) и в других журналах, а  потом  вошедших  большей
частью в книгу "Колчан"; и новое путешествие в 1913 году в Африку,  на  этот
раз обставленное как научная экспедиция, с поручением от  Академии  Наук  (в
этом  путешествии  Гумилева  сопровождал  его  семнадцатилетний   племянник,
Николай Леонидович Сверчков). Об этом путешествии в  Африку  (а  может  быть
отчасти и о прежних) Гумилев  писал  в  напечатанных  впервые  в  "Аполлоне"
"Пятистопных ямбах":
           Но проходили месяцы, обратно
           Я плыл и увозил клыки слонов,
           Картины абиссинских мастеров,
           Меха пантер - мне нравились их пятна –
           И то, что прежде было непонятно,
           Презренье к миру и усталость снов.
     О своих охотничьих  подвигах  в  Африке  Гумилев  рассказал  в  очерке,
который будет включен в последний том нашего Собрания  сочинений,  вместе  с
другой прозой  Гумилева.  "Пятистопные  ямбы"  -  одно  из  самых  личных  и
автобиографических стихотворений Гумилева, который  до  того  поражал  своей
"объективностью, своей "безличностью" в стихах. Полные горечи строки в  этих
"Ямбах" явно обращены к А. А. Ахматовой и обнаруживают наметившуюся к  этому
времени в их отношениях глубокую и неисправимую трещину:
           Я знаю, жизнь не удалась... и ты,
           Ты, для кого искал я на Леванте
           Нетленный пурпур королевских мантий,
           Я проиграл тебя, как Дамаянти
           Когда-то проиграл безумный Наль.
           Взлетели кости, звонкие как сталь,
           Упали кости - и была печаль.

           Сказала ты, задумчивая, строго:
           - "Я верила, любила слишком много,
           А ухожу, не веря, не любя,
           И пред лицом Всевидящего Бога,
           Быть может самое себя губя,
           Навек я отрекаюсь от тебя". –

           Твоих волос не смел поцеловать я,
           Ни даже сжать холодных, тонких рук.
           Я сам себе был гадок, как паук,
           Меня пугал и мучил каждый звук.
           И ты ушла в простом и темном платье,
           Похожая на древнее Распятье.
     Об этой личной драме Гумилева не пришло еще время  говорить  иначе  как
словами его собственных стихов: мы не знаем всех ее перипетий,  и  еще  жива
А. А. Ахматова, не сказавшая о ней в печати ничего.
     Из отдельных событий в жизни  Гумилева  в  этот  предвоенный  период  -
период,  о  котором  много  вспоминали  его  литературные  друзья  -   можно
упомянуть его  дуэль  с  Максимилианом  Волошиным,  связанную  с  выдуманной
Волошиным "Черубиной де Габриак"  и  ее  стихами.  Об  этой  дуэли  -  вызов
произошел в студии художника А. Я. Головина при большом скоплении  гостей  -
рассказал довольно подробно С. К.  Маковский  (см.  его  книгу  "На  Парнасе
Серебряного Века"), а мне о ней рассказывал также бывший  свидетелем  вызова
Б. В. Анреп.
     Всему этому был положен  конец  в  июле  1914  года,  когда  в  далеком
Сараеве раздался выстрел Гавриила • Принципа, а  затем  всю  Европу  охватил
пожар войны, и с него началась та трагическая эпоха, которую  мы  переживаем
по ею пору.
     Патриотический порыв тогда охватил все русское общество. Но едва ли  не
единственный  среди  сколько-нибудь  видных   русских   писателей,   Гумилев
отозвался на обрушившуюся на страну войну дей
12345
скачать работу

Николай Гумилев Жизнь и личность

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ