Новое поэтическое течение Серебряного века
дной и прозревшей.
Н. Минский
Так как музыка – мир лирики, настроения, мечты по самой своей сущности,
они выставили положение о том, что " всякий символ музыкален". Вслед за
Верленом они провозгласили музыку высшей формой искусства, идеалом, к
которому всякое искусство должно стремится. Лирически музыкальную
напевность стиха они довели до крайности (особенно Бальмонт). Поэзия в их
руках превратилась в поэзию звуков и настроений. Слово, как таковое, как
драгоценный материал, из которого можно выковать классически совершенные
создания, для символистов ( за исключением отдельных представителей
московского символизма В. Иванова, А. Белого) утратило цену. Оно стало
ценным только как звук, музыкальная нота, как звено в общем мелодическом
настроении стихотворения. Чрезмерное увлечение аллитерацией часто приводило
к затемнению смысла, к принесению в жертву всего, кроме звуковой стороны
произведения:
Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.
Бальмонт
Мила, мила, мила, качала
Два темно-алые стекла,
Белей лилей, алее лала
Бела была ты и ала.
Сологуб
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене
Брюсов
Такому же если не гонению, то забвению подвергся в символической поэзии
и живописный образ. Он у символистов почти отсутствует, как зрительная
реальность. Он отодвинут далеко на задний план, окутан мистической дымкой,
обволакивающей все предметы, стирающей контуры и границы, гасящий резкие
краски и сливающей предмет, реальность, с нереальным "настроением",
"мечтой" поэта, превращающий реальную жизнь с ее пестротой, разнообразием
форм и противопоставлением в один грустный, щемящий музыкальный ход.
Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов…
В них есть запах, в них есть прелесть
Умирающих цветов.
Я люблю узорный почерк –
В нем есть шорох трав сухих,
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.
Мне так близко обаянье
Их усталой красоты…
Это дерева Познанья
Облетевшие цветы.
М. Волошин
Стих поэта-символиста лишен твердого остова-поэтического скелета,
мужественного, активного начала. Он мягок, певуч, женственен и в то же
время у каждого поэта подчеркнута индивидуальность. Строгость формы,
скованность логикой ему чужда. В итоге за музыкальностью и эмоциональностью
поэт-символист создает причудливые ритмические сочетания, вносит в
спокойную классическую строфу элементы порывистости, неровности или,
напротив, расплавленности, размягченности, затягивания темпа. Символисты
были первыми в русской поэзии, кто "сломал" классическую форму стиха, кто в
области формы явился, если еще не революционером, то бунтарем.
Я люблю.
Я люблю замирание эха
После бешеной тройки в лесу,
За сверканьем задорного смеха
Я истомы люблю полосу.
Зимним утром люблю надо мною
Я лиловый разлив полутьмы,
И, где солнце горело весною,
Только розовый отблеск зимы.
Я люблю на бледнеющей шири
В переливах растаявший цвет…
Я люблю все, чему в этом мире
Ни созвучья, ни отзвука нет.
И. Анненский
Мотивы и сюжеты у поэтов-символистов.
Выбор мотивов и сюжетов у поэтов-символистов так же как и поэтические
их приемы обуславливаются их идеологией и всем их поэтическим
мироощущением. Излюбленным мотивом является чистая лирика, то есть передача
в стихотворении своего личного переживания, чаще всего мистического и
религиозного. Эти личные переживания говорят о Вечности, Тайне, Солнце,
Дьяволе, Огне, Люцифере и так далее, причем все эти слова поэты-символисты
пишут с заглавной буквы. Далее, особенно привлекает любовь, начиная с чисто
земного сладострастия и кончая романтическим томлением о Прекрасной Даме,
Господе, Вечной Женственности, Незнакомке… Пейзаж у символистов является
средством выявить свое настроение. Поэтому так часто в их стихах русская,
томительно-грустная осень, когда нет солнца, а если и есть, то с
печальными, блеклыми лучами, тихо шуршат падающие листья, на всем
"прощальная улыбка увядания", все окутано дымкой чуть-чуть колыхающегося
тумана. Солнца, весны, с ее бодрящим воздухом, голубых теней, радостно
сверкающего неба русского морозного дня, которые так ярко изображены на
картинах русских художников-импрессионистов, поэты-символисты мало ощущали.
Осенью.
Брожу один усталым шагом
Глухой тропинкою лестной…
Певучий шелест над оврагом
Уже не шепчется со мной …
Синеют дали без привета…
Угрюм заглохший круг земли…
И, как печальная примета,
Мелькают с криком журавли…
Плывет их зыбкий треугольник,
Сливаясь с бледной синевой…
Молись, тоскующий невольник,
Свободе доли кочевой!
Ю. Балтрушайтис
Так же через призму своего настроения воспринимает поэт-символист и
город. Он "стилизует" городской пейзаж так же, как "стилизует" пригород, то
есть придает всему свою форму, свой колорит, свой характер. Город
воспринимается символистом, как "город-Вампир", "Спрут", сатанинское
наваждение, место безумия, ужаса и безысходности, ничем не утомленной тоски
(Блок, Сологуб, Белый, Соловьев, Брюсов). Образом города поэт-символист
пользуется лишь для того, чтобы опять-таки отметить свое настроение и
переживать.
Пляски смерти.
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь – начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
А. Блок
Как всякий романтик, поэт-символист любит прошлое, прошлое не
вчерашнего дня, а то, которое ушло далеко, стало невозвратимым, грезой,
сном, о чем можно с болью и грустью вспоминать. В прошлом опять манит поэта-
символиста не реальность, а мнимая красота, ушедшая из жизни, греза, мечта.
Он так же "стилизует" прошлое, как "стилизует" пейзаж, город, быт,
окружающую действительность. Образы античности – Греции, Рима, библейские
мотивы, фижмы, робы, кринолины, белые парики и бархатные мушки, маркизы,
одетые в шелк и бархат – особенно охотно используется, как материал в
стихотворениях русских символистов (Кузьмин, Белый, Блок, Брюсов).
Так же романтичны отношения поэта-символиста к быту. Он не воспринимает
его как реальность, но создает из него театр марионеток, трагикомический
"балаганчик", или кошмарную эпопею "Петербурга" и "Мелкого Беса",
анекдотически-занятные фарфоровые фигурки Кузмина или безумную истерику
"Пепла" А. Белого.
Остается еще отметить любовь символистов к прошлому русского народа и
"стилизованному" быту русской деревни. Характерна любовь символистов к
славянизмам в стихах, к "русскому духу", к художественному фольклору
(Добролюбов, Бальмонт, Сологуб, Иванов), к образу "Руси" (Сологуб, Блок,
Белый). Этот своеобразный "национализм" и "фольклор" имеет те же корни, что
и любовь символистов к прошлому. Он так же порожден основной
психологической стихией символизма – его романтической, лирическо-
мечтательной природой.
Гимны Родине.
Люблю я грусть твоих просторов,
Мой милый край, святая Русь.
Судьбы унылых приговоров
Я не боюсь и не стыжусь.
И все твои пути мне милы.
И пусть грозит безумный путь
| |  скачать работу |
Новое поэтическое течение Серебряного века |
