Пакт Молотова-Риббентропа
нас не может быть и речи об
угрозе Советскому Союзу; наши цели имеют другое направление. Молотов в
своей последней речи сам назвал антикоминтерновский пакт камуфляжем
коалиции, направленной против западных демократий. Он знаком с данцигским
вопросом и со связанным с ним польским вопросом. Я вижу здесь все, что
угодно, только не противоречие германских и советских интересов. Наши пакты
о ненападении и сделанные в связи с этим предложения достаточно ясно
показали, что мы уважаем независимость Прибалтийских государств и
Финляндии. У нас прочные дружественные отношения с Японией, но они не
направлены против России. Германская политика направлена против Англии. Это
- самое главное. Я мог бы показать, как уже говорилось выше,
широкомасштабное равновесие обоюдных интересов, учитывающее жизненно важные
для русских вопросы. Но эта возможность будет исключена в тот самый момент,
когда Советский Союз, подписав договор, встанет на сторону Англии против
Германии. Только по этой причине я возражаю против того, что
взаимопонимание между Германией и Советским Союзом можно достигнуть лишь
медленными темпами. Сейчас момент подходящийy, но не после заключения
договора с Лондоном. Об этом должны поразмыслить в Москве. Что Англия может
предложить России? В лучшем случае, участие в европейской войне и
враждебность Германии, но врядли хоть одну заманчивую для России цель. А
что, напротив, можем предложить мы? Нейтралитет и неучастие в европейском
конфликте, и, если Москве будет угодно, германское соглашение по
урегулированию взаимных интересов, которые, как и в прежние времена, будут
полезны обеим странам.
4. В дальнейшем Астахов опять вернулся к вопросу о Прибалтийских
странах и спросил, нет ли у нас там других, далеко идущих политических
целей помимо экономического проникновения. Так же сильно его занимал и
румынский вопрос. Про Польшу он сказал, что Данциг так или иначе отошел бы
к рейху, и что вопрос о коридоре тоже нужно как-нибудь решить в пользу
рейха. Он задал вопрос, не отойдут ли к Германии также бывшие австрийские
территории, особенно территории Галиции и Украины. Описывая наши торгово-
политические отношения с Прибалтийскими государствами, я ограничился тем,
что сказал, что из всего этого не вытекает противоречие германо-русских
интересов. В остальном же решение украинского вопроса показало, что мы не
стремимся ни к чему такому, что угрожало бы Советскому Союзу...
После рассуждений русских у меня сложилось впечатление, что в Москве
еще не приняли никакого решения, которое в конце концов примут. О состоянии
и перспективах переговоров по договору с англичанами русские отмолчались.
По всему кажется, что Москва придерживается тактики оттягивания и
затягивания для того, чтобы отложить принятие решений, значимость которых
они полностью осознают...
Хотя переговоры были первостепенным вопросом, обе стороны старались
не показывать этого. Со стороны Германии это было в своем роде приманкой,
при помощи которой гитлеровское руководство хотело сделать договор для СССР
более привлекательным. Сталин же после 1933 г. опасался агрессии со стороны
Германии. К тому же этот договор означал разрыв с Англией и Францией. Но
тайну переговоров не удалось сохранить. Сотрудник германского посольства в
Москве Г.Гервард фон Биттенфельд, имевший доступ к секретным документам,
информировал американского дипломата Ч.Болена об их содержании. Таким
образом, правительство США было в курсе переговоров и информировало о них
правительства Англии и Франции. Но они не сделали из столь важной
информации соответствующих выводов.
ПИСЬМО ВРЕМЕННОГО ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР В ГЕРМАНИИ Г.А. АСТАХОВА
ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В.П. ПОТЕМКИНУ 27 ИЮЛЯ
1939 Г.
1. В этой почте Вы найдете записи моих бесед со Шнурре, в которых
последний, помимо постановки тех или иных конкретных вопросов, всячески
пытается уговорить нас пойти на обмен мнениями по общим вопросам советско-
германского сближения. При этом он ссылается на Риббентропа как инициатора
подобной постановки вопроса, которую будто бы разделяет Гитлер. Как Вы
помните, примерно то же, но в более осторожной и сдержанной форме, мне
говорили Вайцзекер и Шуленбург.
Мотивы подобной тактики немцев ясны, и мне вряд ли стоит подробно
останавливаться на этом. Не берусь я также и формулировать какое-либо свое
мнение по этому вопросу, так как для этого надо быть в курсе деталей и
перспектив наших переговоров с Англией и Францией (о каковых мне известно
лишь из газет). Во всяком случае, я мог бы отметить, что стремление немцев
улучшить отношения с нами носит достаточно упорный характер и
подтверждается полным прекращением газетной и прочей кампании против нас. Я
не сомневаюсь, что если бы мы захотели, мы могли бы втянуть немцев в далеко
идущие переговоры, получив от них ряд заверений по интересующим нас
вопросам. Какова бы ни была цена этим заверениям и на сколь долгий срок
сохранили бы они свою силу, это, разумеется, вопрос другой.
Во всяком случае, эту готовность немцев разговаривать об улучшении
отношений надо учитывать и, быть может, следовало бы несколько подогревать
их, чтобы сохранять в своих руках козырь, которым можно было бы в случае
необходимости воспользоваться. С этой точки зрения было бы, быть может,
нелишним сказать им что-либо, поставить им ряд каких-нибудь вопросов, чтобы
не упускать нити, которую они дают нам в руки и которая, при осторожном
обращении с нею, нам вряд ли может повредить...
2 августа Шнурре обратился с конфиденциальным письмом к Шуленбургу, в
котором заметил, что в Германии политическая проблема России
рассматривается с чрезвычайной неотложностью. Такой вывод он сделал из
ежедневного общения с Риббентропом, постоянно контактировавшим с Гитлером.
Шнурре писал далее:"Вы можете себе представить, с каким нетерпением здесь
ожидают Вашу беседу с Молотовым". По словам Астахова, 10 августа Шнурре в
беседе с ним сказал, что "германское правительство наиболее интересует
вопрос нашего отношения к польской проблеме". В ряде донесений Астахов
сообщал, чего можно ожидать от немцев. Так, 8 августа он писал:"Немцы
желают создать у нас впечатление, что готовы были бы объявить свою
незаинтересованность в судьбе прибалтов (кроме Литвы), Бессарабии, русской
Польши(с изменениями в пользу немцев) и отмежеваться от аспирации на
Украину... чтобы этой ценой нейтрализовать нас в случае войны с Польшей".
12 августа:"Отказ от Прибалтики, Бессарабии, Восточной Польши (не говоря
уже об Украине)- это в данный момент минимум, на который немцы пошли бы без
долгих разговоров, лишь бы получить от нас обещание невмешательства в
конфликт с Польшей".
Сталин и Молотов уже располагали сведениями о том, что подготовка
нападения на Польшу вступила в завершающую фазу, и в этих условиях можно
значительно преумножить свою долю добычи. И немцы знали это. 6 августа
Вайцзеккер записал: "Москва ведет переговоры с обеими сторонами и наверняка
еще в течении некоторого времени сохранит за собой последнее слово, во
всяком случае более длительно, чем это согласовывалось с нашими сроками и
отвечало бы нашему нетерпению". В связи с этим Германией предпринимались
шаги к ускорению переговоров. В частности предлагалось отправить в Москву с
делегацией одного из главарей фашистов с ярко выраженным партийным прошлым.
В качестве такого кандидата Шнурре называл Г.Франка- одну из наиболее
одиозных фигур среди соратников Гитлера. О том же свидетельствовало
приглашение советских представителей на Нюрнбергский съезд НСДАП. По этому
поводу Астахов 27 июля писал Потемкину:"С одной стороны, присутствие на
съезде имеет большое информационное значение и дает большие возможности
контакта, установления связей и проведения разъяснительной работы среди
немецких и иностранных дипломатов. С другой стороны, наше появление впервые
за все время существования режима вызовет, конечно немало толков в англо-
французской печати. Вам предстоит решить, что важнее".
Кульминационным пунктом переговоров стала, вероятно, встреча Молотова
с Шуленбургом 15 августа. Посол изложил инструкции, полученные от
Риббентропа.
ИНСТРУКЦИЯ ИМПЕРСКОГО МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНСКОМУ ПОСЛУ В
СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ 14 АВГУСТА 1939 Г.
Прошу Вас посетить господина Молотова и сообщить ему следующее:
1. Противоречие в мировоззрении между национал-социалистической
Германией и СССР было в прошедшие годы единственной причиной того, что
Германия и СССР противостояли друг другу в двух раздельных и борющихся
друг против друга лагерях. Ход развития в последнее время, как кажется,
показывает, что различные мировоззрения не исклычают разумных отношений
между обоими государствами и восстановлении нового хорошего
сотрудничества. Период внешнеполитической враждебности мог бы тем самым
быть законченным навсегда и стать путем в новое будущее для обеих стран.
2. Реальных противоречий в интересах между Германией и СССР не
имеется. Хотя жизненные пространства СССР и Германии соприкасаются, но в
своих естественных потребностях они не пересекаются. Тем самым заранее
отсутствует причина агрессивной тенденции одной страны против другой.
Никаких агрессивных намерений против СССР Германия не имеет. Импер
| |  скачать работу |
Пакт Молотова-Риббентропа |
