Панаевский цикл Н.А. Некрасова и Денисьевский цикл Ф.И. Тютчева
бя, краснея, сознаю
Живой души твоей безжизненным кумиром.
В “денисьевском цикле” — разрушительность страсти, борьба,
напряженность всех душевных сил, вызов, брошенный людской пошлости. Тютчев
не мог жениться на Денисьевой, но имел от нее троих детей. Поскольку он был
дипломатом, всегда занимал хорошие должности, то их роман был на виду и,
естественно, подвергался осуждению окружающих. Любовь эта была трудной,
горькой для обоих. Но особенно тяжело было Денисьевой. Поводов для сцен у
измученной женщины было предостаточно. Это и нередкие отлучки Федора
Ивановича, и нечаянно оброненное нежное письмо к жене... С семьей он не
порвал, да никогда бы и не решился на это. Мучительная раздвоенность
терзала его. Он во всем винил себя — и не без основания.
Тогда же в письме к жене он делает беспощадное по отношению к себе
признание: “Ах, насколько ты лучше меня, насколько выше! Сколько
серьезности и достоинства в твоей любви, и каким мелким и жалким я чувствую
себя рядом с тобою!.. Чем дальше, тем больше я падаю в собственном
мнении...” Ей отказали в приемах в тех домах, в которых еще недавно
принимали с такой радостью и вниманием. Впоследствии жизнь Елены
Александровны складывается неудачно. А ведь, как писал Георгиевский,
“природа одарила ее большим умом и остроумием, большой впечатлительностью и
живостью, глубиной чувств и энергией характера, и когда она попала в
блестящее общество, она и сама преобразилась в блестящую молодую особу...”.
Теперь же под влиянием ее ложного положения в обществе начал меняться
характер Денисьевой, появилась несдержанность и вспыльчивость, обидчивость
и религиозная экзальтация.
Толпа вошла, толпа вломилась
В святилище души твоей,
И ты невольно постыдилась
И тайн, и жертв, доступных ей.
Пылая любовью, поэт страдал, обрекая на страдания и возлюбленную. В ту
пору сожительство невенчанной пары было делом скандальным. От Елены отрекся
отец, тетя лишилась поста в Смольном институте. На их детей легло клеймо
"незаконности". Не сумев оградить любимую женщину от "суда людского", поэт
к себе самому обращал горький упрек:
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла.
Елена вообще не любила стихов, даже написанных Тютчевым. Ей нравились
только те из них, где выражалась его любовь к ней. Леля созналась, как
отрадно было бы ей видеть во главе второго издания его стихов посвящение
себе, "чтобы весь мир знал, что она значит для Тютчева". Из письма поэта:
"...мне как-то показалось, что с ее стороны подобное требование не совсем
великодушно, что, зная, до какой степени я весь ее, ей незачем желать еще и
других печатных заявлений... За этим последовала одна из тех сцен, которые
все более и более подтачивали ее жизнь".
Тютчев с предельной откровенностью определил свою роль в жизни
любимой женщины. Тютчевское понимание любви в эти годы безотрадно. Он
видит неумолимый закон, действующий в человеческих отношениях: закон
страдания, зла и разрушения:
Союз души с душой родной —
Их соединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И поединок роковой...
Чувства сильны и беззаветны, сердца преданы друг другу, однако “союз
души с душой” губителен. Если сердца обречены на любовь, значит, они
обречены и на поединок друг с другом, это неизбежно. Эта мысль со страшной
ясностью сформулирована еще в одном стихотворении:
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..
Страсти слепы, в них темная стихия, хаос, который поэт видел всюду. Но
не только любовь сама по себе разрушительна. Ее губят и те, кто осуждает, и
тем самым оскверняет “беззаконное” чувство. Эти блюстители узаконенной
морали втаптывают в грязь чувства любимой Тютчевым женщины. А он не может
бороться с этим, обвиняет, корит себя, но остается бессильным перед
обвинителями. Она же — борется и в схватке с толпой побеждает, сумев
сохранить свою любовь. Тютчев не перестает изумляться силе ее любви и
преданности. Он снова и снова пишет об этом.
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!..
Пускай скудеет в жилах кровь.
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.
Отстаивая свою любовь, поэт хочет уберечь ее от внешнего мира.
В стихотворении "Она сидела на полу…" показана страница трагической любви,
когда она не радует, а приносит печаль, хотя и печаль бывает светлым
воспоминанием:
Она сидела на полу
И груду писем разбирала
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала…
Наконец, приближается тот “роковой” исход событий, который Тютчев
предугадывал и раньше, еще не зная, что может случиться с ними. Приходит
гибель любимой женщины, пережитая дважды — сначала наяву, а потом в стихах.
Смерть нарисована с пугающей реалистичностью. В стихотворении так много
мелких, четко прорисованных деталей, что явственно возникает перед глазами
и комната, где лежит умирающая, и тени, бегущие по ее лицу, и летний дождь,
шумящий за окном. Угасает женщина, безгранично любящая жизнь, но жизнь
равнодушна и бесстрастна, она продолжает кипеть, ничего не изменится с
уходом человека из мира. Поэт — у постели умирающей, “убитый, но живой”.
Он, так боготворивший ее, свою последнюю любовь, так страдавший много лет
от людского непонимания, так гордившийся и удивлявшийся своей любимой,
теперь ничего не может сделать, не в силах вернуть ее. Он еще не до конца
осознает боль утраты, ему предстоит все это пережить.
Весь день она лежала в забытьи,
И всю ее уж тени покрывали,
Лил теплый, летний дождь — его струи
По листьям весело звучали,
И медленно опомнилась она,
И начала прислушиваться к шуму...
“О, как все это я любила!”
7 августа 1864 года хоронили Елену Денисьеву, умершую 4 августа от
чахотки. В Тютчеве клокотал бунт против смерти. "Двумя самыми великими
скорбями" он назвал смерть первой его жены Элеоноры и смерть Елены
Денисьевой. Из его письма мужу Марии, сестры Елены: "Все кончено - вчера мы
ее похоронили... Во мне все убито: мысль, чувство, память, все... Я
чувствую себя совершенным идиотом. Пустая, страшная пустота. И даже в
смерти не предвижу облегчения. Ах, она мне на земле нужна, а не там, где-
то... Сердце пусто - мозг изнеможен".
Любила ты, и так, как ты, любить -
Нет, никому еще не удавалось!
О Господи!.. и это пережить...
И сердце на клочки не разорвалось...
В одном из писем другу через два месяца после смерти Денисьевой он
писал: "Не живется... Гноится рана, не заживает. Будь это малодушие, будь
это бессилие, мне все равно. Только при ней и для нее я был личностью,
только в ее любви, в ее беспредельной ко мне любви я сознавал себя...
Теперь я что-то бессмыслен, но живущее, какое-то живое, мучительное
ничтожество,.."
Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня...
Тяжело мне, замирают ноги...
Друг мой милый, видишь ли меня?
Прошел год, но любовь все жива в его сердце больном. Чтобы как-то
забыться, он едет в Италию, но там еще более тяжко: в Турине похоронена его
первая жена. Он едет в Ниццу - и там горькие думы о Елене. "Денисьевский"
цикл полнится новыми стихами.
О, этот юг! О, эта Ницца!
О, как их блеск меня тревожит!
Жизнь, как подстреленная птица,
Подняться хочет и не может...
Но жизнь торжествует над увяданием, над старостью, над смертью. В
"денисьевском" цикле появляются стихи о том, что даже в минуты сокрушающего
горя поэт различает за окном "веселый" (не унылый, а именно "веселый") шум
летнего дождя.
В стихотворении "Последняя любовь" есть и такие строки:
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье...
Стихи, посвященные Елене Александровне,— это своеобразный дневник
поэта, которому он доверяет самые сокровенные, интимные тайны своего сердца
и души. Благодаря этой самоотверженной и сильной любви, русская
классичес
| |  скачать работу |
Панаевский цикл Н.А. Некрасова и Денисьевский цикл Ф.И. Тютчева |
