Петер Пауль Рубенс как видный представитель барокко
рационалистического сознания, восходящего класса – буржуазии, пришедшего на
смену ему традиционному, теологическому мировоззрению. Началось буржуазное
просвещение умов, оказавшиеся в большинстве стран Европы идеологической
подготовкой грядущих общественных потрясений – формационного характера
преобразований в ходе целой полосы буржуазных революций – 18-19661.
Другая особенность данного исторического этапа – установление более
тесной, более активной взаимосвязи между различными частями Европы. Теперь
уже невозможна прежняя степень локализации крупных межгосударственных
конфликтов, а тем более революционных явлений, – воздействие подобных
сдвигов переживает в той или иной мере весь континент. Так тридцатилетняя
война 1618-1648 гг. стала узловой политической ситуацией для всей Европы на
протяжении первой половины века, постепенно втянув в орбиту своих
драматических событий множество стран – Австрию, Чехию, Венгрию, все
области Германии, Данию, Швецию и Францию, роковым образом отразились на
судьбах из них (Чехия, Германия) и возвысив другие (Швецию, Францию) точно
также победа буржуазной революции в Северных Нидерландах отнюдь не осталась
явлением местного порядка – она решительно изменила соотношение сил в
экономической и государственно-политической сфере во всей Европе первой
половине 17 века. А успех буржуазной революции в такой крупной державе, как
Англия, заложил предпосылки для громадного экономического перевеса и важной
политической роли этой страны в последующие два столетия. Если прибавить,
что на 17 век приходится захват европейскими державами основной массы
колониальных владений и рост влияния могущественных колониальных держав на
страны других континентов, то станет очевидным подлинно мировое значение
событий европейской истории 17 века.
Что касается мироощущения человека то прежде всего 17 век кладет
конец той патриархальности жизненного уклада, которая в избытке
существовала в средние века и в определенной форме давала себя знать в
эпоху Возрождения. Эти патриархальные черты были связаны с живучестью
старых, восходящих к очень давним временам обычаев и воззрений и выражались
в неполной поглощенности человека формами государственности, классовых
отношений, религиозными догмами то есть во всем том, что позволило ему
сохранить в себе нечто от «естественных» человеческих качеств, избежать
полной своей закрепощенности санкциями свыше.
Разумеется конечно, степень значимости и сам характер проявления этих
моментов в средневековье и в эпоху Возрождения были различными. В
средневековье больше дают себя знать результаты общественной и духовной
незрелости, в ренессансное время – решительный разрыв с консервативной
инерцией прошлого, с освященными веками взглядами и традициями конкретной
перелом, который составляет существо эпохи Возрождения, имел своим
важнейшим последствием эмансипацию человеческой личности, обретение ей
подлинного самосознания и в идеале – освобождение ее от всех оков,
максимальное развитие ее лучших способностей. Таковы были
антропоцентрические представления в эпоху Ренессанса. Они в первую очередь
дают себя знать в оценке человеческого места в обществе. Свое духовное
раскрепощение ренессансный человек воспринял в определенной мере и как свою
внутреннюю свободу от всяческих представлений, налагаемых на него разными
видами власти. Найдя опору прежде всего себе, он ощутил безграничность
своих сил.
В противовес этому в 17 веке мы наблюдаем торжество различных форм
общественной организации, будь то строгая государственная регламентация в
абсолютической державе зрелого типа либо же невидимые, нефиксированные
официально, но столь же неотвратимые в совей безжалостности законы
буржуазного общества. И в том и в другом случае люди 17 столетия находятся
в тисках уже сложившихся социальных отношений2. Соответственные перемены
происходят и в общественном сознании. Человек, в недалеком прошлом мнивший
себя хозяином совей воли и своих поступков, отныне оказывается в плену
множества объективных обстоятельств. Еще недавно он видел себя центром мира
и действовал согласно собственным побуждениям, теперь он только малая часть
некоего общественного целого, противостоять законам которого бессилен.
Именно теперь появляется некая непреодолимая преграда между личностью
и обществом как причина их взаимного отчуждения – качество, которое в
полную свою меру станет печальным достоянием более поздних этапов нового
времени, но впервые во всей роковой неизбежности открывается между
отдельным человеком и общественной средой – диссонанс, ставший отныне
неотъемлемым признаком эволюции классового общества. Правда духовный
конфликт между личностью и обществом можно было наблюдать и в прошлые
времена, но теперь этот конфликт обретает несравненно более широкую форму,
в той или иной мере, в разных аспектах, по равно обязательно
распространяясь на представителей различных социальных кругов.
Ощущение фатальной неодолимости, стоящих вне человека, имеет своей
оборотной стороной нарастание индивидуалистических тенденций, отделение
человека от окружающей его общественной среды, погружение его в свой
внутренний мир. Из представлений людей 17 века исчезало чувство своей
личной сопричастности к происходящим в мире событиям эпохального порядка
между тем как их ренессансными предшественником было присуще сознание своей
неразрывной связи с переживаемыми ими историческим сдвигом. Возвеличивание
человека в искусстве Возрождения на первый взгляд может показаться не
вполне объективно передающим его истинное положение в исторической
действительности того времени, слишком часто ставившей его идеалом всякого
рода препятствиям. Но это возвеличивание истинно и объективно в более
широком плане – как одно из немногих в мировом искусстве проявлений
подлинного масштаба свободного, духовно раскрепощенного человека, как
раскрытие всей меры его творческого потенциала. В противовес этому в
мировосприятии 17 века утрачивается чувство безграничного могущества
человека как личности, появляется сознание определенного предела его
возможностей, поскольку теперь эти возможности должны быть соотнесены с
реальными условиями его общественного бытия. Точно так же и в искусстве 17
века человек выступает в более «объективизированном» соотношении с
конкретными обстоятельствами его жизни и окружающей его среды.
Этот решительный шаг к более трезвым оценкам, как и вообще
нарастающая активность вторжения в реальность и тесная связь с нею, ощутимы
в 17 веке во всех сферах духовной культуры, и прежде всего в науке.
Постижение мира во всей его бесконечной сложности будь то мир физический
или мир социальный, то есть человеческое общество лишь соотнесенность между
миром и человеком.
Как известно, именно Ренессанс открыл после многих столетий
мистифицированного состояния человеческих знаний, пути для подъема и
развития подлинной науки. Но своего настоящего самоопределения наука
достигла лишь в 17 веке. В эпоху Возрождения духовная культура выступала
еще во всей своей ценности, в особой слитности многих форм. Для нее, в
частности, было в очень высокой степени характерно единство научного и
художественного постижения реальной действительности. Искусство и наука в
ту пору как бы дополнили друг друга: у ренессансных ученых эмпирические
наблюдения и логические выводы совмещались с художественно-образной
подосновой многих их догадок, в свою очередь художники того времени видели
в факторах и выводах науки необходимую базу для своего искусства. Недаром в
эпоху Возрождения часты случаи объединения в одном лице художника и
ученого.
Семнадцатый век не утрачивает тенденции к синтезу в своих общих
научных концепциях и в различных областях художественной деятельности, но
сравнительно с Возрождением теперь все-таки гораздо сильнее выражена
тенденция противоположного порядка – расчленение всей сферы духовной
культуры на ряд отдельных разделов, каждый из которых подвергается более
углубленной и дифференцированной разработке.
Наука четко отделяется от художественного творчества, а каждое из
этих двух основных подразделений духовной культуры в свою очередь дробится
на множество областей, которые в большей мере, чем прежде, обретают свою
самостоятельную специфику. Но тем не менее все эти многочисленные разделы
научного исследования и творческого созидания сами по себе отнюдь не
изолированы друг от друга какими-то непроходимыми барьерами, - скорее,
наоборот, как явления одной и той же эпохи они в чем-то тесно соприкасаются
между собой, а подчас вступают в активное взаимодействие. Но взаимодействие
это образует несравненно более сложный тип общего культурного единства,
нежели в ренессансное время.
Соответственно этому формируется иной тип творческой личности. 17
столетие дало миру очень большое число замечательных художников и ученых,
но оно уже не могло сочетать великого ученого и великого художника в одном
лице. Например в искусстве, теперь значительно реже, чем в ренессансную
эпоху, мы встречаем мастеров, с равными успехами подвизающихся не в одной,
а одновременно в двух или в трех основных областях пластических искусств
архитектуре, скульптуре, живописи. Но ярче выражен в 17 в. уни
| |  скачать работу |
Петер Пауль Рубенс как видный представитель барокко |
