Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Петрарка - основоположник послесредневекового гуманизма

ни  принадледность  к
церковному сословию не мешали основному его призванию ученого и  литератора.
Петрарка отлично понимал, что для этого нужна прежде всего  личная  свобода,
независимость ( тут и он мог бы воскликнуть, что  “служенье  муз  не  терпит
суеты” ). И надо сказать, что Петрарка умел добиваться ее повсюду,  где  ему
доводилось жить. Кроме, понятно, Авиньона - этого “нового  Вавилона”,  -  за
что он ненавидел его еще  и  особенно.  Именно  благодаря  такой  внутренней
свободе - хотя иной раз дело не обходилось без меценатов - Петрарке  удалось
создать так много и так полно выразить себя и свое  время,  хотя  многое  до
нас дошедшее осталось в незавершенном, не до конца отделанном виде.  Но  тут
уж свойство самого поэта: тяга к совершенству заставляла его возвращаться  к
написанному вновь и вновь. Известно, например,  что  к  таким  ранним  своим
произведениям, как “Африка”  и  “Жизнь  знаменитых  мужей”,  он  возвращался
неоднократно и даже уже накануне смерти.
      Петрарка был не только великим писателем, но и великим читателем. Так,
произведения античных авторов, которые он читал и перечитывал  с  неизменной
любовью, были для него не просто  интересными  текстами,  но  носили  прежде
всего отпечаток личности их авторов. Так и  для  нас  произведения  Петрарки
носят  отпечаток  одной  из  самых  сердечных  и  привлекательных  личностей
прошлого.
      Литературу  Петрарка  понимал  как  художественное  совершенство,  как
богатство духовное,  как  источник  мудрости  и  внутреннего  равновесия.  В
оценках же порой ошибался. Так, он полагал, что его “Триумфы” по  значимости
настолько же  превосходят  “Канцоньере”,  насколько  “Божественная  комедия”
превосходит дантовскую же “Новую жизнь”. Еще  он  ошибался  в  оценке  своих
латинских сочинений, кстати говоря,  количественно  превосходивших  писанное
им по-итальянски в пятнадцать раз! В сонете CLXVI Петрарка говорит,  что  не
займись он “пустяками” ( стихами на итальянском языке ),  “Флоренция  обрела
бы поэта, как Мантуя, как  Арунка  и  Верона”.  Флоренция  обрела  поэта  не
меньше, чем Вергилий и Катулл, и  подарила  его  Италии  и  всему  миру,  но
именно благодаря этим “пустякам”.


      Конечно же, главным произведением Петрарки является его “Книга песен”,
состоящая из 317 сонетов, 29 канцон, а также баллад, секстин и мадригалов.
      Стихи на итальянском языке ( или в просторечии,  “вольгаре”)  Петрарка
начал писать смолоду, не придавая им серьезного значения. В пору работы  над
собранием латинских своих посланий, прозаических писем и началом работы  над
будущей  “Книгой  песен”  часть  своих  итальянских  стихотворений  Петрарка
уничтожил, о чем он сообщает в одном письме 1350 года.
      Первую попытку собрать лучшее из  своей  итальянской  лирики  Петрарка
предпринял в 1336-1338 годах, переписав двадцать пять стихотворений  в  свод
так называемых “набросков” ( Rerum vulgarium fragmenta ). В 1342-1347  годах
Петрарка не просто переписал их в новый свод, но и  придал  им  определенный
порядок, оставив  место  для  других,  ранее  написанных  им  стихотворений,
подлежащих пересмотру. В  сущности,  это  и  была  первая  редакция  будущей
“Книги  песен”,  целиком  подчиненная  теме  возвышенной   любви   и   жажды
поэтического бессмертия.
      Вторая редакция осуществлена Петраркой между 1347 и  1350  годами.  Во
второй редакции  намечается  углубление  религиозных  мотивов,  связанных  с
размышлениями  о  смерти  и  суетности  жизни.  Кроме  того,   тут   впервые
появляется разделение сборника на две части:  “На  жизнь  Мадонны  Лауры”  (
начиная с сонета 1, как и в окончательной редакции ) и  “На  смерть  Мадонны
Лауры” ( начиная с канцоны CCLXIV,  что  также  соответствует  окончательной
редакции ). Вторая часть еще ничтожно мала по сравнению с первой.
      Третья редакция (1359-1362) включает уже 215 стихотворений, из которых
174 составляют первую  часть  и  41  вторую.  Затем  следует  еще  несколько
редакций.
      Седьмая редакция, близкая  к  окончательной,  которую  автор  отправил
Пандольфо Малатеста в январе 1373 года, насчитывает уже  366   стихотворений
( 263 и 103  соответственно  частям  ).  Восьмая  редакция  -  1373  год,  и
наконец, дополнение к рукописи, посланное  тому  же  Малатеста  -  1373-1374
годы.
      Девятую, окончательную, редакцию содержит так  называемый  Ватиканский
кодекс под номером 3195, частично автобиографический.
      По этому Ватиканскому кодексу, опубликованному фототипическим спосоьом
в 1905 году, осуществляются все новейшие критические издания.
      В Ватиканском кодексе между  первой  и  второй  частями  вшиты  чистые
листы, заставляющие предполагать, что автор намеревался включить еще  какие-
то стихотворения. Разделение частей сохраняется: в первой  -  тема  Лауры  -
Дафны ( лавра ), во второй - Лаура  -  вожатый  поэта  по  небесным  сферам,
Лаура - ангел-хранитель, направляющий все помыслы поэта к высшим целям.
      В окончательную редакцию Петрарка включил  и  некоторые  стихотворения
отнюдь  не  любовного  содержания:  политические  канцоны,   сонеты   против
авиньонской курии, послания к друзьям  на  различные  моралные  и  житейские
темы.
      Особую  проблему  составляет  датировка  стихотворений  сборника.  Она
сложна не потому, что Петрарка часто возвращался к  написанному  даже  целые
десятилетия спустя.  А  хотя  бы  уже  потому,  что  Петрарка  намеренно  не
соблюдал  хронологию  в  порядке   расположения   стихотворного   материала.
Соображения Петрарки  нынче  не  всегда  ясны.  Очевидно  лишь  его  желание
избежать тематической монотонности.
      Одно  лишь  наличие  девяти  редакций  свидетельствует  о  неустанной,
скрупулезнейшей работе Петрарки над “Книгой песен”. Ряд стихотворений  дошел
до нас в нескольких редакциях, и по ним можно судить  о  направлении  усилий
Петрарки. Любопытно, что в ряде случаев,  когда  Петрарка  был  удовлетворен
своей работой, он делал рядом с текстом соответствующую помету.
      Работа  над  текстом  шла  в  двух  главных   направлениях:   удаление
непонятности и двусмысленности, достижение большей музыкальности.
      На ранней стадии Петрарка стремился к формальной изощренности, внещней
элегантности, к тому, что так нравилось современникам и перестало  нравиться
впоследствии. С годами, с каждой новой редакцией, Петрарка заботился  уже  о
другом. Ему хотелось добиться возможно большей определенности,  смысловой  и
образной точности,  понятности,  языковой  гибкости.  В  этом  смысле  очень
интересно суждение Карло Джезуальдо  (  конец  XVI  -  начало  XVII  вв.  ),
основателя знаменитой Академии музыки, прославившегося  своими  мадригалами.
Про стих  Петрарки  он  писал:  “В  нем  нет  ничего  такого,  что  было  бы
невозможно в прозе”. А ведь эта тяга к произации стиха, в наше  время  особо
ценимая, в прежние времена вызывала осуждение.  В  качестве  образца  такого
намеренного упрощения стихотворной речи приводят XV сонет:

                  Я шаг шагну - и оглянусь назад,
                  И ветерок из милого предела
                  Напутственный ловлю...

                  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

                  Но вспомню вдруг, каких лишен отрад,
                  Как долог путь, как смертного удела
                  Размерен срок, - и вновь бреду несмело,
                  И вот - стою в слезах, потупя взгляд.

      В самом деле, отказавшись от стиховой разбивки и печатая этот текста в
подбор, можно получить отрывок ритмически упорядоченной  прозы.  И  это  еще
пользуясь переводом  Вяч.  Иванова,  лексически  и  синтаксически  несколько
завышенным.
      Странно,  что  такой  проницптельный  критик  и   знаток   итальянской
литературы, как Де Санктис, не увидел этой тенденции в Петрарке. Де  Сантосу
казалось, что Петрарке свойственно обожествление слова не по  смыслу,  а  по
звучанию. А  вот  Д’Аннунцио,  сам  тяготевший  к  словесному  эквилибризму,
заметил эту тенденцию.
      Единицей петрарковской поэзии является не слово, но стих или,  вернее,
ритмико-синтаксический отрезок,  в  котором  отдельное  слово  растворяется,
делается  незаметным.  Единице  же  этой  Петрарка  уделял  преимущественное
внимание, тщательно ее обрабатывал, оркестровал.
      Чаще всего у Петрарки ритмико-синтаксическая единица заключает в  себя
какое-нибудь законченное суждение, целостный образ. Это  прекрасно  усмотрел
великий Г.Р. Державин, который в сврих переводах из Петрарки жертвовал  даже
сонетной формой ради сохранения содержательной стороны его поэзии.
      Показательно и то, что  Петрарка  относится  к  ничтожному  числе  тех
итальянских поэтов, чьи отдельные стихи стали пословичными.
      Как общая закономерность слово  у  Петрарки  не  является  поэтическим
узлом. В работах о Петрарке отмечалось, что встречающаяся  в  отдельных  его
стихотворениях  некоторая   “прециозность”   носит   скорее   концептуальный
характер. Тут можно было  бы  сослаться  на  сонет  CXLVIII,  первая  строфа
которого состоит из звучных географических названий.
      Интересно,  что  этот  рафинированно-виртуозный,  “второй”   Петрарка,
особенне бросался в глаза и многим критикам, а еще больше переводчикам.  Эта
ложная  репутация,  сложившаяся   не   без   помощи   эпигонов-петраркичтов,
воспринимавших лишь виртуозную сторону великого поэта, сказалась  на  многих
переводческих работах. В частности, и у нас в России. Словесная  вычурность,
нарочитая усложненность синтаксиса в переводах - болезнь распространенная.
      К сожалению, репутация эта оказалась довольно устойчивой. Она  надолго
если не заслонила, то значительно исказила &ldquo
123
скачать работу

Петрарка - основоположник послесредневекового гуманизма

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ