Певец огневой стихии
е события, происходящие в мире».
Тема преображения человека и мира, общее для русской поэзии
революционной эпохи 1917 – 1921 годов раскрывается в поэме Белого не в
социальном плане, а в плане духовно – нравственном. В самой сюжетно –
композиционной структуре произведения, основанной на перенесении
евангельской легенды в современную действительность, поэт стремился
подчеркнуть значимость и активность духовно – нравственного преображения
современной действительности.
После поэмы «Христос воскрес» Белый довольно долгое время не
обращался к стихам. Только в июне 1921 года он начал писать поэму
воспоминание «Первое свидание», а еще через год создает свой последний
сборник стихов «После разлуки».
И поэма, и особенно сборник стихов для Белого стали выражением так
называемого «лирического отступления». В поэме «Первое свидание»
«отступление» в прошлое дополнялось и углублялось «отступлением» в лирику,
в личные переживания юношеской поры, в тему любви, причем любовь здесь в
духе Белого воспринималась широко: не только как любовь к женщине во плоти,
которой в поэме является Надежда Львовна Зарина, но и как любовь к идее, в
данном случае к учению Вл. Соловьева с его идеей вечной женственности:
Вдруг!..
Весь – мурашки и мороз!
Между ресницами - стрекозы!
В озонных жилах – пламя роз!
В носу – весенние мимозы!
Она пройдет – озарена:
Огней зарней, неопалимей…
Надежда Львовна Зарина
Ее не имя, а – «во-имя!..»
Браслеты – трепетный восторг -
Бросают трепетные слезы;
Во взорах – горний Сведенборг;
Колье – алмазные морозы;
Серьга – забрежжившая жизнь;
Вуаль провеявшая – трепет;
Кисей вуалевая брызнь
И юбка палевая – лепет;
А тайный розовый огонь,
Перебегая по ланитам
В ресниц прищуренную сонь,
Их опаливший меланитом, -
Блеснет, как северная даль,
В сквозные, веерные речи…
Летит вуалевая шаль
На бледнопалевые плечи.
И я, как гиблый гибеллин,
У гвельфов ног, - без слов, без цели:
Ее потешный палладин
Она – Мадонна Рафаэля!
Характерной особенностью «лирического отступления» в поэзии начала 20-
х годов был романтический протест против «прозы» начавшегося периода НЭПа.
В поэме «Первое свидание» в прямом смысле такого протеста нет, он здесь
выражен по-другому, как верность романтическим соловьевским идеалам
юношеских лет и как неприятие бескрылой и бездуховной обывательщины:
Благонамеренные люди,
Благоразумью отданы:
Не им, не им вздыхать о чуде,
Не им – святые ерунды…
О, не летающие! К твери
Не поднимающие глаз!
Вы – переломанные жерди:
Жалею вас – жалею вас!
Обывательская бездуховность и безыдеальность вызывали у поэта только
жалость, но не чувство безысходности: для себя он находил духовное
прибежище и веру в жизнь в воспоминаниях о романтических идеалах молодости,
которые хотя и не привели к такому широкому и духовно-нравственному
преображению человечеству, о котором мечталось когда-то, но все-таки
оказали свое воздействие хотя бы на судьбу самого поэта и тем самым не
лишали его надежды на возвращение действенности, духовных идеалов и
будущего.
Сложным, извилистым путем прошел по жизни Андрей Белый, он же Борис
Бугаев, сын профессора математики и один из самых одаренных и самых
оригинальных русских людей.
В непрестанности поисков, в постоянном напряжении творческой мысли, в
глубине и грандиозности замыслов, в невиданной в русской литературе силе
ощущения своего «я» как ценности объективного мира, в одержимости
захватившей его идеей, в творческих взлетах и провалах, наконец, в
необычности стилистической манеры, которая давала ему возможность
подниматься до редкой высоты символико-типологического обобщения – во всем
этом и проявила себя гениальная одаренность этого человека. Не столько и не
всегда в конечных результатах творческих исканий, сколько в тех путях,
которыми он к ним пришел и в которых отразились искания самой эпохи.
Такие люди появляются только в бурные, переходные периоды, когда
возрождаются какие-то забытые ценности, а «старые» идеи начинают жить новой
жизнью.
Отторгнутость и разобщенность, эта характерная для ХХ-го века черта,
была впервые так наглядно и остро изображена Андреем Белым. Лично и глубоко
переживая людскую разобщенность, страдая от нее, Белый пытается преодолеть
ее на уровне той высокой идеи всечеловеческого братства, которая заняла
огромное место в его сознании и творчестве и 1910-х и 1920-х годов.
Поэтому – то романы Белого столь специфичны: это столько же романы в
собственном смысле слова, сколько закодированная лирическая исповедь
автора, выговариваемая судорожно, спешно, подчас сумбурно, с взлетами
пророческой мысли, но и с провалами и недоговоренностями, художественное
целое которой легко распадается на слабо связанные между собой части.
Не писатель тут владеет миром и словом об этом мире, а мир владеет им.
Наглядно эта особенность творческой манеры Белого дала о себе знать уже в
«Пепле» и «Урне», затем в двух его главных романах. «Невидимый Град»
потому, видимо, так сильно овладел сознанием Белого, что здесь он увидел
возможность возвыситься над действительностью, ввести в текст произведения
элементы учительства, овладеть словом о мире и самим миро, включить свое
слово в единство развиваемой художественно – этической концепции. Ему уже
тогда показалось, что, ограничив сферу творчества изображением
человеческого «я», взятого в процессе его саморазвития, он обретет почву
под ногами, сохранит себя художником и творцом.
Но и этого не произошло. Идея «Невидимого Града» долго владела
сознанием Белого, но никакой реализации не получила и он стал просто
переделывать или повторять себя прежнего, лишь модернизируя, приспосабливая
к новым условиям то, что им было уже сказано.
Андрей Белый ярче, глубже, наглядней других своих современников
выразил именно эту сторону культурной и литературной жизни своего времени –
превращение самого писателя, прежде всего как личности, в важнейший факт
литературного быта. Как явление он и вошел в сознание не только своих
современников, но и последующих поколений читателей. Тот «заряд
гениальности», которой он носил в себе, был частично реализован им
художественном творчестве, частично сохранился как неотъемлемая особенность
личности. «В застывшей позе полета» увидела Белого на одной из фотографий
Марина Цветаева. В том действительно хаотическом мире, в котором протекала
жизнь и сформировалось сознание А. Белого, была вместе с тем одна черта,
одна доминанта, которую можно выразить словом «устремлённость». Она – то и
роднит его с тем временем, в которое он жил и которое также было устремлено
в будущее.
Литература.
1. Белый А. Проблемы творчества. М., 1988.
2. Долгополов Л. Андрей Белый: Личность и творчество. Л., 1978.
3. Орлов В. Поэт и город. Л., 1980.
4. Соколов А. Декаденские течения. Символизм. Младосимволизм. М., 1984.
5. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.
6. Ломтев С.В. Проза русских символистов. М., 1994.
7. Наше наследие. М., 1990, №7
8. Мясников А. Андрей Белый и его роман «Петербург». М., 1987.
9. Шагинян М. Человек и время. М., 1989.
10. Зайцев Б. Воспоминания. М. – Л., 1992.
11. Федор Степун. Воспоминания о серебряном веке. М., 1993.
12. Белый А. Арабески. М., 1911.
13. Шкловский В. Жили - были. М., 1964.
14. Белый А. Стихотворения и поэмы. М.-Л., 1966.
15. Белый А. Символизм. М.,1905
-----------------------
[1] Белый А. На рубеже двух столетий. М. – Л. 1930 С.27.
1 Белый А. На рубеже двух столетий. М. – Л., 1930. С. 134
1 Бугаева К. Н. Воспоминания о белом. Berkley. 1981. С. 62.
1 Гладков А. Поздние вечера. Воспоминания, статьи, заметки. М. 1986. С.
279.
1 Б. Зайцев. Воспоминания. М.-Л. С.125-127
1 Фёдор Степун: Воспоминания о серебряном веке. М. 1993. С. 199
1 Белый А. Арабески. М., 1911. С. 397
2 Белый А. Символизм. М., 1910. С. 29
3 Шкловский В. Жили-были. М., 1964. С. 147
1 Кузмин М. Статьи об искусстве. М. 1923. С. 164
1 Белый А. Между двух революций. Л. 1934. С. 362
1 А. Белый. Стихотворения и поэмы. М. – Л. 1966. С. 557
| |  скачать работу |
Певец огневой стихии |
