Поэзия Заболоцкого
стами»), где особенно полно разворачивается свойственное поэту
олицетворение природных явлений, конечно, истинное свое значение раскрывают
для человека, выявляют его чувство, интенсивность его переживания.
В стихотворении 1946 г. «Слепой» поэта пронзает сомнение, не сам ли он
такой же слепец, как тот, кого он наблюдает у ворот, и не видит ли он в
природе лишь отражение самого себя, своей боли и надежды:
И боюсь я подумать,
Что где - то у края природы
Я такой же слепец
С опрокинутым в небо лицом.
Лишь во мраке души
Наблюдаю я вешние воды,
Собеседую с ними
Только в горестном сердце моем.
«Нестерпимая тоска разъединения», вносимая смертью в жизнь, рождает в
Заболоцком порывы горького душевного протеста:
Вчера, о смерти размышляя,
Ожесточилась вдруг душа моя.
Печальный день! Природа вековая
Из тьмы лесов смотрела на меня.
Моменты особенно обнаженного контакта с миром дают поэту ощущение,
переходящее во внутреннее убеждение, что мертвые, великие и малые, все
ушедшие поколения – здесь, они присутствуют в мире:
И мысли мертвецов прозрачными столбами
Вокруг меня вставали до небес.
И голос Пушкина был над листвою слышен,
И птицы Хлебникова пели у воды.
И встретил камень я. Был камень неподвижен,
И проступал в нем лик Сковороды.
И все существованья, все народы
Нетленное хранили бытие,
И сам я был не детище природы,
Но мысль ее! Но зыбкий ум ее!
(«Вчера, о смерти размышляя…», 1936)
Что жизнь твоя равна чуме,
Что ты, глотая свой обед,
Разбойник есть и людоед?
Новый тип образа, введенный в русскую поэзию природы Заболоцким - это
глубокий по своим мифологическим корням образ, в основе которого лежит
вера поэта в бессмертие всего сущего, способность существ перевоплощаться
друг в друга. "Мысль некогда была простым цветком;//Поэма шествовала
медленным быком" - создания природы превращаются в создания духа, и
наоборот, человек, умирая, сохраняет свой ум и душу в новых порождениях
природы: "Я не умру, мой друг,//Дыханием цветов//Себя я в этом мире
обнаружу"; "А то, что было мною, то, быть может,//Опять растет и мир
растений множит" ("Завещание"; "Метаморфозы"; ср. также: "В жилищах наших",
"Вчера, о смерти размышляя..."; "Когда вдали угаснет свет дневной...",
"Кузнечик").
Среди отдельных поэтических пристрастий Заболоцкого следует указать на
обилие насекомых, особенно жуков, кузнечиков, воплощающих печальное
достоинство малых тварей; через многие стихи проходят кони, коровы,
знаменующие недавнюю порабощенность человеком и право на будущую свободную
и творческую жизнь, птицы с их совершенным летательным устройством (поэма
"Птицы").
Заболоцкий - классик философской и пейзажной лирики ХХ века. Наследуя
традиции Ф. Тютчева, Заболоцкий утверждает всем строем своей поэтической
мысли, что "природы вековечная давильня" на самом деле не вековечна, что в
глубине природы живет тоска по высшим состояниям духа, предчувствие
разумного союза с человеком ("Я не ищу гармонии в природе", 1947;
"Лодейников", 1932 - 1947).
Заболоцкий активно участвовал в общественной жизни ленинградских
писателей. Такие стихотворения, как "Прощание", "Север" и особенно
"Горяйская симфония" получили одобрительные отзывы в печати. В 1937
году вышла его книжка, включающая семнадцать стихотворений ("Вторая
книга"). На рабочем столе Заболоцкого лежали начатые поэтическое
переложение древнерусской поэмы "Слово о полку Игореве" и своя поэма
"Осада Козельска", стихотворения, переводы с грузинского... Но наступившее
благополучие было обманчивым...
19 марта 1938 года Н. А. Заболоцкий был арестован и надолго оторван
от
литературы, от семьи, от свободного человеческого существования. В
качестве
обвинительного материала в его деле фигурировали злопыхательские
критические статьи и обзорная "рецензия", тенденциозно искажавшая
существо и идейную направленность его творчества. По 1944 год он
отбывал незаслуженное заключение в исправительно-трудовых лагерях на
Дальнем Востоке и в Алтайском крае.
Стихотворение Заболоцкого «Где-то в поле возле Магадана» остаётся
загадкой.
Где-то в поле возле Магадана,
Посреди опасностей и бед,
В испареньях мёрзлого тумана
Шли они за розвальнями вслед.
От солдат, от их лужёных глоток,
От бандитов шайки воровской
Здесь спасали только околодок
Да наряды в город за мукой.
Вот они и шли в своих бушлатах –
Два несчастных русских старика,
Вспоминая о родимых хатах
И томясь о них издалека.
В каторжном лагерном Магадане посылают из зоны двух заключённых-
стариков в город за продуктами! Посылают одних, это и "спасает" их, то
есть даёт возможность отдохнуть от охраны и "от бандитов шайки воровской".
Заболоцкий рисует "жизнь над ними в образах природы", наполненную
звёздами смертельную полярную ночь:
Дивная мистерия вселенной
Шла в театре северных светил,
Но огонь её проникновенный
До людей уже не доходил.
Старики замерзают.
Стали кони, кончилась работа,
Смертные доделались дела...
Обняла их сладкая дремота,
В дальний край, рыдая, повела.
Не нагонит больше их охрана,
Не настигнет лагерный конвой,
Лишь одни созвездья Магадана
Засверкают, став над головой.
Всё-таки гонится кто-то? Но кто же? Смерть? Но она уже догнала. Это всё
написано почти нереально, будто приснилось, будто автор там и не был вовсе.
Но мы-то знаем – был.
С весны и до конца 1945 года уже вместе с семьей жил в Караганде.
В 1946 году Н. А. Заболоцкий был восстановлен в Союзе писателей
и получил разрешение жить в столице. Начался новый, московский период
его творчества. Несмотря на все удары судьбы он сумел сохранить
внутреннюю целостность и остался верным делу своей жизни - как только
появилась возможность, он вернулся к неосуществленным литературным
замыслам. Еще
1945 году в Караганде, работая чертежником в строительном управлении,
в нерабочее время Николай Алексеевич в основном завершил переложение
"Слова о полку Игореве", а в Москве возобновил работу над переводом
грузинской поэзии. Прекрасно звучат его стихи из Г. Орбелиани, В.
Пшавелы, Д .Гурамишвили, С. Чиковани - многих классических и современных
поэтов Грузии. Работал он и над поэзией других советских и зарубежных
народов.
В стихотворениях, написанных Заболоцким после длительного
перерыва,
четко прослеживается преемственность с его творчеством 30-х годов,
особенно
в том, что касается натурфилософских представлений. Таковы
стихотворения
"Читайте, деревья, стихи Геэиода", "Я не ищу гармонии в природе",
"Завещание", "Сквозь волшебный прибор Левенгука"...
В 50-х годах натурфилософская тема стала уходить в глубь стиха,
становясь как бы его невидимым фундаментом и уступая место размышлениям
над психологическими и нравственными связями человека и природы, над
внутренним миром человека, над чувствами и проблемами личности. В "Творцах
дорог" и других стихотворениях о труде строителей продолжается разговор о
человеческих свершениях, начатый еще до 1938 года ("Венчание плодами",
"Север", "Седов"). Дела современников и свой опыт работы на восточных
стройках поэт соизмерял с перспективой создания стройной живой
архитектуры природы.
В стихотворениях московского периода появились ранее
несвойственные Заболоцкому душевная открытость, иногда
автобиографичность ("Слепой", В
этой роще березовой", цикл "Последняя любовь"). Обострившееся внимание
к живой человеческой душе привело его к психологически
насыщенным
жанрово-сюжетным зарисовкам ("Жена", "Неудачник", "В кино",
"Некрасивая девочка", "Старая актриса"...), к наблюдениям над тем, как
душевный склад и судьба отражаются в человеческой внешности ("О красоте
человеческих лиц", "Портрет"). Для поэта гораздо большее значение стали
иметь красота природы, ее воздействие на внутренний мир человека.
Целый ряд замыслов и работ Заболоцкого был связан с неизменным интересом
к истории и эпической поэзии ("Рубрук в Монголии" и др.). Постоянно
совершенствовалась его поэтика, формулой творчества стала
провозглашенная им триада: мысль - образ -музыка.
Не все было просто в московской жизни Николая Алексеевича.
Творческий подъем, проявлявшийся в первые годы после возвращения,
сменился спадом и почти полным переключением творческой активности на
художественные переводы в 1949-1952 годах. Время было тревожным. Опасаясь,
что его идеи снова будут использованы против него, Заболоцкий зачастую
сдерживал себя и не позволял себе перенести на бумагу все то, что
созревало в сознании и просилось в стихотворение. Положение
изменилось только после XX съезда партии, осудившего извращения,
связанные с культом личности Сталина. На новые веяния в жизни
| |  скачать работу |
Поэзия Заболоцкого |
