Пограничные конфликты озера Хасан
воречиво были оценены и непосредственно
хасанские события, и вообще советско-японские отношения накануне и в годы
Второй Мировой войны. В исследованиях консервативных японских историков,
посвященных событиям минувшей войны, как правило, резко критикуются все
справедливые решения Токийского трибунала.
Правомочность союзных держав судить в лице Японии одного из агрессоров и
зачинщиков Второй Мировой войны не признается. Любые, самые обоснованные и
подкрепленные серьезными документами обвинения в адрес Японии отметаются.
Ярким примером могут служить статьи японских исследователей Онума Ясуоки и
Митио Такэяма, опубликованные в журнале «Jopan Echo» № XI, 1984 г., под
названиями: «Над правосудием победителей» и «Проблемы Токийского
трибунала»[5].
Митио Такэяма пишет, что одно из обвинений трибунала, предъявленное Японии
и касающееся ее агрессивных действий против СССР, не имеет под собой
никакой основы. Он заявляет, что вообще сам факт выдвижения подобного
обвинения Японии свидетельствует о неправомочности данного суда. В своей
статье он (никак не подтверждая и не анализируя), в чисто декларативной
форме навязывает читателям мысль о том, что Япония никогда не нападала на
Советский Союз, а после заключения пакта тем более придерживалась взятых на
себя обязательств. Он обрушивается с яростной критикой и обвинениями в
адрес СССР, высказывая сожаление, что некоторые японские ученые не
разделяют его взгляды на суть вступления СССР в войну с Японией. А в
заключение утверждает, что участие советской стороны в войне с Японией
явилось, якобы, местью за японскую войну 1904-1905 гг. и сибирскую
экспедицию 1918-1922 гг. (под которой следует понимать вооруженную
интервенцию Японии против советской республики на Дальнем Востоке и
Сибири).
В отличие от Митио Такэяма Онума Ясуоки менее эмоционален и более осторожен
в своих посылках. Но, считая своим долгом оправдывать любые агрессивные
акции Японии (в том числе и против СССР), он, так же как и Митио Такэяма,
вопреки исторической реальности обрушивается с критикой и необоснованными
претензиями на СССР. В частности, Онума считает, что вступление Советского
Союза в войну с Японией, даже если иметь в виду, что Япония первая
совершила неправомочные акции, должно было быть рассмотрено Токийским
трибуналом. Собственно, взгляды указанных исследователей в значительной
степени типичны для консервативного направления японской историографии. Они
столь же необъективны, сколь утилитарны, и, тем не менее, имеют
распространение в определенных кругах, пользуются пониманием и поддержкой у
наиболее правой части японского общества.
Позиции либеральных ученых были несколько отличны от консерваторов.
Например, известный японский историк Иэнага Сабуро в своей объемной
монографии «Тихоокеанская война», изданной в 1968 году в Токио
издательством «Иванами сётэн», подчеркивает, что японская армия давно
стремилась к нападению на Советский Союз. «Японские вооруженные силы,—
пишет С. Иэнага, — после Мукденского инцидента (начало войны в Манчжурии)
прошли через Северную Манчжурию и приблизились к русской границе». Вместе с
тем он указывает, что источником «трений и многих печальных разногласий»
между СССР и Японией послужила спорность границ, хотя ничего спорного в
границе, обозначенной в соответствующих русско-китайских документах,
предъявленных японским дипломатам, не было, что и подтвердилось
впоследствии Токийским трибуналом.
С. Иэнага признает, что «сражения у Чжанкуфэна (так по-китайски называется
район сопки Заозерной) явились провокацией со стороны Японии, разведкой
боем, чтобы проверить намерения русских перед осуществлением Уханьского
наступления на юге»[6]. С. Иэнага также отмечает, что документами было
подтверждено отсутствие у СССР планов атаковать японскую армию, последняя
могла, таким образом, действовать в Китае без страха и получить удар с
тыла. Автор идёт ещё дальше и даже признаёт действия Японии военным
преступлением в связи с нарушением ею международного права.
Но все свои справедливые выводы С. Иэнага сводит на нет последующими
рассуждениями о том, что военные действия Японии у сопки Заозерной являлись
не только нарушением международного права, но, главное, — нарушением устава
самой японской армии. И далее он утверждает, что всё дело, оказывается, в
командире 19-й дивизии Одака Камэдзо, который нарушил прямой указ
императора и в своё оправдание предоставил Токио ложную информацию, о
контратаке, якобы, в ответ на первый удар русских. Автор даже приводит
статьи устава о превышении власти и неподчинении приказам, которые, по его
мнению, как раз соответствуют рассмотренным событиям.
Рассуждения и выводы С. Иэнага соответствуют взглядам наиболее влиятельного
направления японской историографии — либерального. Для историков-либералов
характерно не отрицать уже доказанные факты, но интерпретировать их таким
образом, чтобы противопоставить действия отдельных лиц, подразделений и
даже армии правительству в целом и императору в частности. Таким путём
агрессивная сущность политики Японии низводится до представляющих
исключение отдельных акций, выгораживается правительство и, главное, —
император. Фактически искажается историческая истина.
В фундаментальном исследовании американского историка, профессора Ф. Джонса
«Японский новый порядок в Восточной Азии, его подъем и упадок, 1937-1945
гг.», опубликованной издательством Оксфордского университета в 1954 году,
хасанские события описаны значительно более подробно и несколько в ином
ключе, чем у С. Иэнага. Автор использует многочисленные источники, архивные
документы, в том числе, — весьма широко — материалы Токийского трибунала.
Формально он занимает нейтральную позицию, скрупулезно описывая доводы
советского обвинителя и японской защиты на Токийском трибунале, не
сопровождая их собственными комментариями. В частности, он приводит
свидетельские показания советского генерала, командовавшего в чине
полковника воинскими частями во время хасанских событий, и аргументирование
отрицавшего наличие каких-либо спорных моментов в определении границы между
СССР и Маньчжоу-Го, и - параллельно – заявления бывшего китайского консула
во Владивостоке о том, что хасанские события — это «прямой вызов Японии и
Манчжурии». Профессор Ф. Джонс считает целесообразным рассмотреть показания
японской защиты о том, что русские части первыми заняли гребень сопки
Заозерной, на которой корейские крестьяне периодически проводили свои
празднества и не вызывали при этом у русских пограничников никаких
возражений.
Профессор Ф. Джонс как бы беспристрастно нанизывает в своем повествовании
факты, которые — при ближайшем рассмотрении — оказываются подобранными
достаточно тенденциозно, и, если не оправдывают откровенно акции Японии, то
все же зарождают у читателей неуверенность в правомочности действий
советской стороны.
В частности, американский исследователь, цитируя показания японской защиты,
подробно описывает отказ китайской стороны представить оригинальный текст
русско-китайского протокола 1886 года, который определял границу в
Хунчунском районе, тем самым ставя под сомнение сам факт наличия
первоисточника — столь важного для суда в Токио и суда истории документа.
Приводя выдержки из приговора Токийского трибунала, осуждающие агрессию
Японии, автор сопровождает их ссылками на различные документы,
использованные международным судом, в частности, на переписку двух
государственных деятелей Японии: Сайондзи и Харада, из которой явствует,
что военный министр обманул императора, и последний фактически оказался
невиновным в развязывании вооруженной провокации в районе оз. Хасан.
Иначе говоря, в книге Ф. Джонса более полно, чем у С. Иэнага, проводится та
же линия: если не на полное оправдание действий Японии, то, по крайней
мере, на указание смягчающих её вину обстоятельств[7].
Кажущаяся беспристрастность американского автора оборачивается в
действительности тенденциозностью и предвзятостью, т. к. на одну доску он
ставит агрессора, нарушающего неприкосновенность границ другой страны, и ее
защитников.
Комментарий сотрудника Института военной истории кандидата исторических
наук, капитана II ранга В. Вартанова.
События, произошедшие на Хасане 60 лет назад, до сих пор приковывают
внимание историков. Здесь Советская Армия не просто впервые после
гражданской войны вступила в бой с опытной кадровой армией империалистов.
Провокационные действия врага имели дальний прицел: локальный конфликт по
замыслу японского генштаба мог быть лишь прелюдией к более масштабным
действиям. Может быть — к войне.
Отсюда — и непрекращающиеся значение победы на Хасане, дань которой
справедливо отдаётся и сегодня более полвека спустя. А тогда в 30-е гг.,
эта победа способствовала активизации национально-освободительной войне
китайского народа против японских захватчиков: во время боёв на Хасане
японская амия практически прекратила наступление на китайском фронте.
Не менее важной является и военно-политическая сторона этого конфликта.
Поражение императорской армии стало первой из целого ряда причин,
удерживающих Японию от выступлений против СССР в годы Второй Мировой войны.
Одна
| |  скачать работу |
Пограничные конфликты озера Хасан |
