Последние годы жизни А.С.Пушкина
несла ему ложечку,
другую -- и приникла лицом к челу отходящего
мужа. Пушкин погладил ее по голове и сказал:
-- Ну, ну, ничего, слава богу, все хорошо!
В. И. ДАЛЬ. Щеголев, 203.
Когда этот болезненный припадок аппетита
был удовлетворен, жена Пушкина вышла из
кабинета. Выходя, она, обрадованная аппетитом
мужа, сказала, обращаясь к окружающим:
-- Вот вы увидите, что он будет жив!
А. АММОСОВ, 37.
Скоро подошел я к В. А. Жуковскому, кн.
Вяземскому и гр. Виельгорскому и сказал:
"отходит!" Бодрый дух все еще сохранял
могущество свое, -- изредка только полудремотное
забвение на несколько секунд туманило мысли и
душу. Тогда умирающий, несколько раз, подавал
мне руку, сжимал ее и говорил:
-- Ну, подымай же меня, пойдем, да выше, выше,
-- ну, пойдем!
Опамятовавшись, сказал он мне: -- Мне было
пригрезилось, что я с тобою лезу вверх по этим
книгам и полкам, -- высоко -- и голова
закружилась.
Раза два присматривался он пристально на
меня и спрашивал:
-- Кто это? Ты?
-- Я, друг мой.
-- Что это я не мог тебя узнать.
Немного погодя он опять, не раскрывая глаз,
стал искать мою руку и, потянув ее, сказал:
-- Ну, пойдем же, пожалуйста, да вместе!
В. И. ДАЛЬ. Щеголев, 203. 597
Я стоял вместе с графом Виельгорским у
постели его, в головах сбоку стоял Тургенев. Даль
шепнул мне: "отходит!"
В. А. ЖУКОВСКИЙ. Щеголев, 189.
Забывается и начинает говорить бессмыслицу.
У него предсмертная икота, а жена его находит, что
ему лучше, чем вчера! Она стоит в дверях его
кабинета, иногда входит; фигура ее не возвещает
смерти такой близкой. -- Опустите сторы, я спать
хочу, -- сказал он сейчас. Два часа пополудни...
А. И. ТУРГЕНЕВ -- А. НЕФЕДЬЕВОЙ, 29 янв.
1837 года. П-н и его совр-ки, VI, 52 (фр.-рус.).
Пушкину делалось все хуже и хуже, он видимо
слабел с каждым мгновением. Друзья его:
Жуковский, кн. Вяземский с женой, кн. П. И.
Мещерский, А. И. Тургенев, г-жа Загряжская, Даль
и Данзас были у него в кабинете.
А. АММОСОВ, 37.
Минут пять до смерти Пушкин просил
поворотить его на правый бок. Даль, Данзас и я
исполнили его волю: слегка поворотили его и
подложили к спине подушку.
-- Хорошо! -- сказал он, и потом, несколько
погодя, промолвил: -- Жизнь кончена!
-- Да, кончено, -- сказал д-р Даль, -- мы тебя
поворотили.
-- Кончена жизнь, -- возразил тихо Пушкин. Не
прошло нескольких мгновений, как Пушкин
сказал:
-- Теснит дыхание.
То были последние его слова. Оставаясь в том
же положении на правом боку, он тихо стал
кончаться.
И. Т. СПАССКИЙ. Щеголев, 199.
Друзья и ближние молча, сложа руки, окружили
изголовье отходящего. Я, по просьбе его, взял его
подмышки и приподнял повыше. Он вдруг, будто
проснувшись, быстро раскрыл глаза, лицо его
прояснилось и он сказал:
-- Кончена жизнь!
Я не дослышал и спросил тихо:
-- Что кончено?
-- Жизнь кончена, -- отвечал он внятно и
положительно.
-- Тяжело дышать, давит, -- были последние
слова его.
Всеместное спокойствие разлилось по всему
телу, -- руки остыли по самые плечи, пальцы на
ногах, ступни, колена -- также, -- отрывистое,
частое дыхание изменялось более и более на
медленное, тихое, протяжное, -- еще один слабый,
едва заметный вздох -- и пропасть необъятная,
неизмеримая разделяла уже живых от мертвого. Он
скончался так тихо, что предстоящие не заметили
смерти его. Жуковский изумился, когда я
прошептал: "аминь!" Д-р Андреевский наложил
персты на веки его.
В. И. ДАЛЬ. Щеголев, 204.
Я не сводил с него глаз и заметил, что движение
его груди, доселе тихое, сделалось прерывистым.
Оно скоро прекратилось. Я смотрел внимательно,
ждал последнего вздоха; но я его не приметил.
Тишина, его объявшая, казалась мне успокоением.
Все над ним молчали. Минуты через две я спросил:
"что он?" "Кончилось", -- отвечал мне Даль.
В. А. ЖУКОВСКИЙ. Щеголев, 189.
Перед тою минутою, как ему глаза надобно
было навеки закрыть, я поспел к нему. Тут был и
Жуковский с Михаилом Виельгорским, Даль и еще
не помню кто. Такой мирной кончины я вообразить
не умел прежде.
П. А. ПЛЕТНЕВ -- В. Г. ТЕПЛЯКОВУ, 29 мая
1837 года. Истор. Вестн., 1887, № 7, стр. 21.
Диван, на котором лежал умиравший Пушкин,
был отгорожен от двери книжными полками.
Войдя в комнату, сквозь промежутки полок и книг
можно было видеть страдальца. Тут стояла княгиня
Вяземская в самые минуты последних его вздохов.
Даль сидел у дивана; кто-то еще был в комнате.
Княгиня говорит, что нельзя забыть божественного
спокойствия, разлившегося по лицу Пушкина.
П. И. БАРТЕНЕВ со слов кн. В. Ф.
ВЯЗЕМСКОЙ. Рус. Арх., 1888, II, 311.
Он не страдал, а желал скорой смерти.
Жуковский, гр. Велгурский, Даль, Спасский,
княгиня Вяземская и я, -- мы стояли у канапе и
видели -- последний вздох его. Доктор Андреевский
закрыл ему глаза.
А. И. ТУРГЕНЕВ -- А. Я. БУЛГАКОВУ. П-н и его
совр-ки, VI, 55.
Когда друзья и несчастная жена устремились к
бездыханному телу, их поразило величавое и
торжественное выражение лица его. На устах сияла
улыбка, как будто отблеск несказанного
спокойствия, на челе отражалось тихое блаженство
осуществившейся святой надежды.
Кн. ЕК. Н. МЕЩЕРСКАЯ-КАРАМЗИНА. Я. Грот,
261.
Я подошла к Натали, которую нашла как бы в
безумии. -- "Пушкин умер?" Я молчала. --
"Скажите, скажите правду!" Руки мои, которыми я
держала ее руки, отпустили ее, и то, что я не могла
произнести ни одного слова, повергло ее в
состояние какого-то помешательства. -- "Умер ли
Пушкин? Все ли кончено?" -- Я поникла головой в
знак согласия. С ней сделались самые страшные
конвульсии; она закрыла глаза, призывала своего
мужа, говорила с ним громко; говорила, что он
жив; потом кричала: "Бедный Пушкин! Бедный
Пушкин! Это жестоко! Это ужасно! Нет, нет! Это не
может быть правдой! Я пойду посмотреть на него!"
Тогда ничто не могло ее удержать. Она побежала к
нему, бросилась на колени, то склонялась лбом к
оледеневшему лбу мужа, то к его груди, называла
его самыми нежными именами, просила у него
прощения, трясла его, чтобы получить от него
ответ. Мы опасались за ее рассудок. Ее увели
насильно. Она просила к себе Данзаса. Когда он
вошел, она со своего дивана упала на колени перед
Данзасом, целовала ему руки, просила у него
прощения, благодарила его и Даля за постоянные
заботы их об ее муже. "Простите!" -- вот что
единственно кричала эта несчастная молодая
женщина.
Кн. В. Ф. ВЯЗЕМСКАЯ -- Е. Н. ОРЛОВОЙ, 192.
За минуту пришла к нему жена; ее не впустили.
-- Теперь она видела его умершего. Приехал
Арендт; за ней ухаживают. Она рыдает, рвется, но и
плачет. Жуковский послал за художником снять с
него маску. Жена все не верит, что он умер: все не
верит. -- Между тем тишина уже нарушена. Мы
говорим вслух, и этот шум ужасен для слуха, ибо он
говорит о смерти того, для коего мы молчали. Он
умирал тихо, тихо...
А. И. ТУРГЕНЕВ -- А. Я. БУЛГАКОВУ, 29 янв.
1837 г. П-н и его совр-ки, VI, 55.
Наша няня не могла вспомнить без содрогания
о страшном состоянии, в которое впала мать, как
только о наступившей смерти нельзя было
сомневаться. Бесчувственную, словно окаменелую
физически, ее уложили в постель; даже в широко
открытых, неподвижных глазах всякий признак
жизни потух. "Ни дать ни взять сама покойница", --
описывала она. Она не слышала, что вокруг нее
делалось, не понимала, что ей говорили. Все
увещевания принять пищу были бесполезны,
судорожное сжимание горла не пропускало и капли
воды. Долго бились доктора и близкие, чтобы
вызвать слезы из ее застывших глаз, и только при
виде детей они, наконец, брызнули неудержимой
струей, прекратив это почти каталептическое
состояние.
А. П. АРАПОВА. Новое Время, 1908, № 11425,
ил. прил., стр. 7.
Кн. Вяземская не может забыть страданий
Натальи Николаевны в предсмертные дни ее мужа.
Конвульсии гибкой станом женщины были таковы,
что ноги ее доходили до головы. Судороги в ногах
долго продолжались у нее и после, начинаясь
обыкновенно в 11 часов вечера.
Кн. В. Ф. ВЯЗЕМСКАЯ по записи БАРТЕНЕВА.
Рус. Арх., 1888, II, 305.
По смерти Пушкина у жены его несколько дней
не прекращались конвульсии, так что у нее
расшатались все зубы, кои были очень хороши и
ровны.
Ф. Г. ТОЛЬ со слов кн. Е. А. ДОЛГОРУКОВОЙ.
Декабристы на поселении, 143.
Жена Пушкина заверяла, что не имела никакой
серьезной связи с Дантесом, однако созналась,
бросившись в отчаянии на колени перед образами,
что допускала ухаживания со стороны Дантеса, --
ухаживания, которые слишком широко
допускаются салонными обычаями в отношении
всех женщин, но которых, зная подозрения своего
мужа, она должна была бы остеречься.
А. А. ЩЕРБИНИН. Из неизд. записок. П-н и его
совр-ки, XV, 42.
Несколько минут после смерти Пушкина Даль
вошел к его жене; она схватила его за руку, потом,
оторвав свою руку, начала ломать руки и в
отчаянии произнесла: "Я убила моего мужа, я
причиною его смерти; но богом свидетельствую, --
я чиста душою и сердцем!"
Н. В. КУКОЛЬНИК. Дневник. Записки М. И.
Глинки. Изд. "Академии", 1930, стр. 464.
При жене неотлучно находились княгиня
Вяземская, Е. И. Загряжская, граф и графиня
Строгановы. Граф взял на себя все распоряжения
похорон.
В. А. ЖУКОВСКИЙ -- С. Л. ПУШКИНУ, 15
февр. 1837 г. Щеголе в, 190.
Я все это время была каждый день у жены
покойного, во-первых, потому, что мне было
отрадно приносить эту дань памяти Пушкина, а
во-вторых, потому, что печальная судьба молодой
женщины в полной мере заслуживает участия.
Собственно говоря, она виновата только в
чрезмерном легкомыслии, в роковой
самоуверенности и беспечности, при которых она
не замечала той борьбы и тех мучений, какие
выносил ее муж. Она никогда не изменяла чести,
но она медленно, ежеминутно терзала
восприимчивую и пламенную душу Пушкина;
теперь, когда несчастье раскрыло ей глаза, она
вполне все это чувствует, и совесть иногда страшно
ее мучит. В сущности, она сделала только то, что
ежедневно делают мн
| |  скачать работу |
Последние годы жизни А.С.Пушкина |
