Природа зла в философии
существенных сторон первобытная культура была направлена на
концептуализацию переживаний, на рациональное овладение непосредственно
психическими реакциями. В мире дикаря было много такого, что являлось для
него злом: ядовитые растения, хищные звери, враждебные воинственные
племена, резкие колебания погоды, болезни, и конечно – смерть. Объективное
зло в той или иной степени и форме предчувствовалось и осознавалось, но
субъективное восприятие зла часто существенно отличалось от его
объективного содержания. Страшным казалось не только то, что представляло
действительную опасность, но и то, что было опасностью мнимой,
воображаемой. А кое-что из того, что было действительно губительным,
наоборот, не осознавалось как страшное. Преодолевая инстинктивно-
чувственное отношение к миру, архаичная культура во многом подчинялась его
логике.
Количественная оценка зла определялась в первую очередь интенсивностью
вызываемых им отрицательных переживаний. Чем больший страх, гнев или
отвращение внушал соответствующий объект, тем сильнее была реакция на него.
Первобытный человек с трудом, да и то не всегда, мог определить когнитивный
аспект своих представлений о мире от аффективного и постичь вещи, как они
существуют сами по себе, т.е. объективно. Это один из характерных моментов
синкретичности древнего мышления. Он выразился в способе абстрагирования и
образования понятий. Главным признаком для объединения каких-то явлений в
один класс выступали не их объективные свойства, а сходство психических
переживаний, вызываемых ими. Если основанием для группировки предметов
выступает их эмоциональная окраска, то в одной группе окажутся самые разные
по содержанию образы. У индейцев намбиквара слово «атасу», например,
означает злых духов, звезды и быков, которых очень боятся, а также ручные
часы.[2] Возникшие таким образом понятия не вскрывают принципиального
различия между злом, вызываемым неодушевленными силами природы, и злом,
причиняемым намеренными действиями людей, т.е. между физическим злом и
безнравственностью.
Такие понятия и представления, объединенные в систему мифологии,
ориентировали деятельность людей в отношении к негативным явлениям.
Совершение определенных действий мыслилось как необходимое условие
устранения какого-то зла (врага, болезни, смерти и т.д.) и неприятного
переживания, с этим злом связанного. Однако, соединение действия и
результата очень часто основывалось на случайных совпадениях: на внешнем
сходстве, повторении и т.п. Поэтому многие из этих действий не давали
прямого положительного результата. Но зато давали эффект косвенный:
устранив зло в своём воображении, люди той культуры освобождались от страха
и отрицательных переживаний. Предлагая по большей части иллюзорное
«освобождение» от зла, мифология тем не менее регулировала коллективную
жизнь, отношения человека к человеку. Длинный шлейф аффективно-
фантастических наслоений тянется за понятием зла и по сей день.
2.2. Табуация как способ избежания зла.
На основе психологической реакции избегания и мифологических представлений
сложилась древнейшая форма социальных запретов – система табуации. Табу –
это запрет, налагаемый на людей, животных, растения, вещи, действия или
слова и имеющий мифологическое основание.[3] В форме табу сознание
первобытного человека пыталось локализировать, зафиксировать и
нейтрализировать источники зла. Табуация охватывала практически все
стороны жизни общества: охоту, рыбную ловлю, военные действия, половые
отношения, быт и т.д. Свести все к табу к какому-то одному общему принципу
не возможно: крайне разнообразны те объекты, которые подвергались табуации.
Табуированный объект не считался злом в собственном смысле слова. Табу –
это не болезнь, не смерть и не стихийное бедствие. Оно является чем-то
вроде особой материальной субстанции или силы, присутствующей в некоторых
объектах временно, а в некоторых – постоянно, и требующей – во избежание
губительных последствий – чрезвычайно осторожного обращения. По
эмоционально-психологическому содержанию табу выступает обычно как
подавленное страхом влечение. Женщина, к примеру, вызывает к себе
естественное влечение, но если она табуирована (как родственница; во время
родом или менструации), то это влечение подавляется страхом перед
воображаемыми последствиями.
Об эффективности системы табуации разные этнографы говорят по-разному. Одни
утверждают, что она действовала практически безотказно, другие – напротив,
считают, что нарушения в табу были обычным явлением. Регулятивная сила
первобытных запретов (по-видимому) зависит от конкретно-исторических
условий. На разных стадиях существования какого-либо табу его влияние на
поведение людей было разным. В первое время после установления табу, должно
быть, нарушения являлись частым явлением, затем с течением времени табу
закреплялось в сознании всё больше и становилось стабильнее. Поэтому нельзя
говорить о том, что табу регулировало деятельность человека с безотказным
автоматизмом.
Табуация как древнейшая система социальных запретов могла успешно
существовать только при осуществлении санкций по отношению к тем, кто их
нарушал. Наказание за нарушенное табу обычно представлялось не отделимым от
самого факта нарушения. Однако если бы практика табуации основывалась
только на вере в естественное и сверхъестественное возмездие, то она бы
очень скоро рухнула под напором реальных потребностей и житейского опыта.
Секретом продолжительного существования этой системы можно считать то, что
общинное сознание стало применять к нарушителям собственные карательные
меры, которые подчас носили очень суровый характер: удавление,
четвертование, нанесение тяжелых увечий.
И всё же, систему запретов табу можно считать первой попыткой первобытного
человека ( да и всего человечества) бороться со злом в обществе и внутри
себя.
2.3. Персонификация зла в образах «колдуна» и «злого духа».
Наиболее древним было, по всей вероятности, понимание зла не как результата
сознательной деятельности человека, а как чего-то внешнего по отношению к
нему, олицетворенного в ком-то другом: в «чужаках», «колдунах», или
существах чисто мистических (душах умерших, духах, монстрах). Типичным
способом мифологического осознания зла выступала персонификация.
Дифференцированное отношение к сородичам дало почву представлениям о том,
что источником зла может быть не только чужой человек, но и свой, если он
отличается какими-то особенностями, если его внешний облик и поведение
отклоняются от обычного. Так в первобытном сознании появляется зловещая
фигура «колдуна», существа, имеющего человеческий облик и нечеловеческие
способности творить зло. Превратив колдуна в носителя зла, архаичное
сознание объясняет все беды его происками.
Фигура колдуна крайне противоречива. Его, как правило, боятся и ненавидят.
Неистовая злоба примитивных людей к колдунам обусловлена желанием мести за
прошлое злодеяние и страхом перед новыми. Часто колдуны вызывают зависть
своими уникальными способностями. Но при этом их нередко используют по
договору в личных целях: для наказания чьей-то несправедливости, для
выяснения причин смерти и т.п.
В образе колдуна отразилась потребность первобытного коллектива найти
источник зол и нейтрализовать его. Недовольство существующим положением
вещей получало объект для вымещения. Однако, как и всякое мнимое
удовлетворение реальной потребности, отождествление зла с деяниями колдуна
порождало новые негативные явления, самые очевидные из которых – травля,
подчас невинных людей. Но это не главное. Персонификация зла была
неадекватным разрешением одного из противоречий первобытного строя –
противоречия между потребностями равенства и индивидуального
совершенствования. В колдовстве подозревались люди с большими, чем у
основной группы людей способностями. Не умея поставить себе на службу эти
способности, массы испытывали недоверие и опасение перед их обладателями.
Традиционная вера в колдунов и ведьм, возникшая ещё в первобытном
мифологическом сознании, держалась вплоть до разрушения устоев феодального
общества. А пережитки этой веры можно наблюдать и сейчас.
3. Добро и зло в философии средневековья.
В культуре феодального общества обозначилось причудливое переплетение
метафизических и диалектических видений зла. Религия, составляющая ядро
этой культуры, стремилась, с одной стороны, к абсолютному разъединению
добра и зла, к полаганию каждого из этих начал в совершенной чистоте, без
малейшей примеси противоположного начала. Такая метафизическая по своей
сути установка реализовывалась прежде всего в дуалистических вероучениях:
парсизме, неоконфуцианстве, некоторых христианских ересях. С другой
стороны, религия тяготела к всеобъемлющему синтезу, к полаганию такого
начала, которое объединило бы все противоположные силы и тенденции,
абсолютно господствуя над нами. И через эту монистическую позицию,
характерную отчасти для буддизма, развертывала себя диалектика добра и зла.
По своему нравственному пафосу она коренным образом отличалась от античной
«золотой середины». Соединение противоположностей происходило здесь на
такой духовно
| | скачать работу |
Природа зла в философии |