Психология преступника
исполнения,
встречался в два раза чаще.
Большая часть убийств была совершена лицами в состоянии опьянения, из
них более половины — в сильной степени опьянения. Алкогольное опьянение
значительно облегчало возникновение умысла в эксцессе исполнения —
нетрезвыми такие убийства совершались в 15 раз чаще. При заранее обдуманном
умысле доля убийств в трезвом состоянии значительно повышалась и составляла
около половины.
Более половины осужденных за убийство начали употреблять спиртные
напитки с малолетства. Алкоголь в несколько раз усиливал проявление
агрессии и утяжелял ее. Агрессивные действия проявлялись в основном в
угрозах, оскорблениях, избиениях и драках, т. е. были направлены против
личности и общественного порядка. Если среди убийц преобладали мужчины, то
более половины жертв были женщины.
В трети случаев убийца и жертва были незнакомы друг другу или
познакомились непосредственно перед преступлением. В 30% они являлись
родственниками, причем в 7% — супругами; в остальных случаях — соседями,
знакомыми, сослуживцами. Чаще всего убийства совершаются в возрасте — от 20
до 30 лет.
По образованию преобладали лица с незаконченным средним образованием—
56%. Неграмотных и с начальным образованием было 10%, с высшим и
незаконченным высшим— 2%.
Анализ условий воспитания показал, что осужденные за убийство в
полтора раза чаще воспитывались в неблагополучных условиях, чем в
благополучных. В детском и подростковом возрасте около 20% осужденных росли
без обоих родителей. Третья часть воспитывалась в неполной семье, при этом
8% — без матери, 75% — без отца. В каждом пятом случае неполнота семьи была
связана с судимостью родителей. Наиболее криминогенный фактор — судимость
матери.
Неблагополучные условия воспитания и отношения с родителями создавали
предпосылки для формирования личности обследованных. Они, как правило,
посредственно или плохо учились в школе, у них не складывались отношения с
коллективом, где они учились или работали, они не считались с общепринятыми
нормами поведения, были агрессивны с окружающими.
Всей группе осужденных за особо тяжкие убийства была присуща
жестокость, проявлявшаяся в обращении с животными, детьми, престарелыми,
женщинами.
При анализе материалов обнаруживалось перерастание агрессивного
поведения в детском возрасте в противоправное и преступное в подростковом и
юношеском. Каждый пятый из обследованных состоял на учете в инспекции по
делам несовершеннолетних или направлялся в СПТУ, в 4% случаев подростки
совершали преступления, по которым в возбуждении уголовных дел было
отказано либо они прекращались. Треть обследованных была впервые осуждена в
возрасте 16—17 лет.
Эти лица недобросовестно относились к работе, злостно нарушали
трудовую дисциплину, пьянствовали, постоянно создавали конфликтные
ситуации. Доля отрицательно характеризуемых среди ранее судимых была выше.
42% осужденных за особо тяжкие убийства ранее были судимы. Одну
судимость имела половина из них, 6% являлись особо опасными рецидивистами.
Более половины были ранее осуждены за квалифицированное хулиганство, 38% —
за преступления против личности, причем треть из этого числа — за
умышленные убийства.
Из 500 осужденных за особо тяжкие убийства 380 была проведена судебно-
психиатрическая экспертиза. В 180 случаях, т. е. почти у каждого второго
прошедшего экспертизу, были отмечены по актам экспертизы различные
аномалии, не исключающие вменяемости: хронический алкоголизм, психопатия,
органические заболевания головного мозга, олигофрения и т. д.
Большая часть одиночных убийств совершалась лицами с психическими
аномалиями. Если роль организатора в групповом убийстве принадлежала
психически здоровым, то среди исполнителей преобладали лица с психическими
отклонениями.
Психолого-психиатрическое исследование осужденных за убийства в местах
лишения свободы выявило, что более половины злостных нарушителей режима
составляют лица с психическими аномалиями.
Анализ нарушений режима у осужденных с психическими аномалиями
показал, что они обусловлены рядом причин, а именно: повышенной
конфликтностью этих лиц, затрудняющей установление правильных
взаимоотношений с окружающими и препятствующей выполнению установленного
режима, неспособностью выполнения в полном объеме трудовых норм и другими
факторами, связанными с особенностями психического состояния. Как правило,
меры административного воздействия оказывались в таких случаях
неэффективными, так как они применялись без учета личностных особенностей
этой категории осужденных.
Не учитывались также данные о наличии психических расстройств у
осужденных при представлении их к условному или условно-досрочному
освобождению. После освобождения они, как правило, не наблюдались у
психоневролога из-за отсутствия преемственности психиатрического учета.
ПСИХОЛОГИЯ ПРЕСТУПНИКА – ТЕРРОРИСТА.
Неблагополучие общества способствует не только росту психических
расстройств и их выявлению. Из представителей маргинальной по психическим
расстройствам части населения нередко формируются различные объединения,
представляющие угрозу для окружающих. Даже выдвигаются отдельные
представители, становящиеся лидерами определенных групп населения. Не менее
интересна и проблема патопластики психических расстройств при резких
социальных сдвигах. Как у части населения, так в большей степени у многих
психических больных растет агрессивность.
Крайнюю опасность представляет такое набирающее в последнее время силу
явление как терроризм, имеющий транснациональную распространенность.
Как отмечается в литературе, появление террора было знаком того,
что наивный либеральный индивидуализм XVIII века завершился. Начался
период, когда из-под оболочки цивилизации, прогресса в общественной жизни
стали проглядывать древнейшие пласты, таящиеся в глубинах человеческой
психики. В частности, с точки зрения культурологи современный террор
восходит к жертвоприношению. Главная черта нового террора — первичность
воли к насилию. Обоснование, каким бы правдоподобным оно ни было,
оказывается вторичным, Этот феномен подробно изучен психологами и
философами, которые работали с немецкими и французскими террористами 70—80-
х годов. Выяснилось, что мотивы у людей, занимавшихся террором, абсолютно
произвольны: от личной обиды на кого-то до сложнейших политических теорий.
Серьезность этих теорий на поверку оказывалась фальшивой — человек мог
месяцами развивать свои идеи, а потом вдруг от них отказаться. Интересно,
что в случае с террором в Кизляре все именно так и происходило. Многие
удивлялись, почему глава террористов Р. не мог внятно объяснить цель своей
акции, говорил то одно, то другое. Но если согласиться с тем, что механизм
нового террора заложен в человеке очень глубоко, подмят пластами словесных
обоснований, то все встанет на свои места.
Чаще всего дает толчок террористическим действиям чувство
безвыходности из той ситуации, в которой оказались какие-то люди, некое
меньшинство, психологический дискомфорт, который побуждает их оценивать
свое положение как драматическое. Это может быть меньшинство национальное,
как, скажем, баски, корсиканцы, бретонцы, ирландцы. Или же меньшинство,
объединяющееся по каким-то идеологическим убеждениям или религиозным
мотивам... Во всех случаях мотивация схожая: наш народ, наша культура, наш
язык, наша вера на грани исчезновения... а поскольку нашим доводам никто не
внемлет, остается одно — язык ответного насилия, язык бомб... Но тут надо
очень тонко отличать реальность от ее фантасмагорических восприятии.
Двадцать пять лет назад в Англии возникла таинственная «бригада гнева»,
объявившая, наподобие итальянских «Красных бригад», войну существующему
строю и учинившая два десятка взрывов в публичных местах, а спустя год
Скотленд-Ярд арестовал четырех ее членов... и это был весь ее наличный
состав!
От малого числа участников террористическая группа не становится менее
опасной. Достаточно вспомнить секту «АУМ Синрике»: если бы её первая атака
в токийском метро удалась в полной мере, погибло бы 40 тысяч людей. Но
коллективный бред поистине не знает границ: ведь по добные же акты секта
планировала провести и в других странах, где eй удалось обосноваться,
включая Россию. Патологический терроризм совер шенно иррационален,
абсурден, он всегда дело рук людей, явно пребываю щих «вне нормы». В то же
время было бы опасно его недооценивать. Ее ближайшие годы можно даже
предвидеть серьезный рост патологического насилия в мире. Смена
тысячелетий, к которой приближается человечество, способствует нагнетанию
страхов, связанных с представлением о «конце света». Отмечается, что мы
можем столкнуться в предстоящие годы с новой патологией террора, и в этом
смысле «АУМ Синрике» стоит воспринимать, скорее всего, как грозное
предзнаменование.
Генезис формирования и динамики поведения личности «индивидуального»
террориста может быть проиллюстрирован следующими материалами
журналистского расследования газеты «Известия» «Семейный убийца».
Анатолий О. считал с
| |  скачать работу |
Психология преступника |
