Религия и наука в контексте культуры
оченные нападки католиков и протестантов, было
встречено в штыки и православием. Сторонников дарвинизма подвергали травле.
Церковь запретила книгу И.М. Сеченова «Рефлексы головного мозга» (1863 г.),
сочтя ересью учение о естественной природе психики человека. Из-за гонений
духовенства был вынужден покинуть Россию сторонник дарвинизма, выдающийся
биолог, лауреат Нобелевской премии И.И. Мечников. Один из влиятельнейших
иерархов православия обвинил ученого в том, что тот «и знать не хочет о
существовании христианского мировоззрения, а отстаивает возможность для
человека полного и счастливого цикла жизни, преодолевающего страх смерти
без содействия религии».
Многочисленны примеры церковных противостояний науке во всех странах
мира. Не следует замалчивать эти трагические реалии прошлого. Вместе с тем
не следует абсолютизировать это противостояние: здесь имел место конфликт
не столько религии с наукой, сколько Церкви со свободомыслящими учеными. И
жертвы церковных гонений отнюдь не всегда были последовательными атеистами.
Как уже говорилось, сомнений в религиозности Н. Коперника и Г. Галилея нет.
Что же до М. Сервета, то он, считая себя убежденным христианином, увлеченно
пропагандировал астрологию. Ученый был казнен, разумеется, не за открытия в
медицине, а за свободное толкование канонов религии, пропаганду
веротерпимости и обличение религиозного фанатизма. Джордано Бруно в
основном, следуя материализму, отдавал дань и пантеизму, разделял
заимствованные из каббалы особые приемы колдовства и гадания. Пантеизм
поддерживал и материалист Б. Спиноза. А великий М.В. Ломоносов сочинял
пронизанные глубокой верой в Бога поэтические оды.
В сознании едва ли не всех ученых прошлого научное мышление мирно
уживалось с религиозной верой. Даже тогда, когда они признавали
превосходство веры над разумом. Некоторые выдающиеся естествоиспытатели с
глубоким интересом предавались богословским занятиям. Так, на склоне лет
гениальный И. Ньютон занялся толкованиями Апокалипсиса. Немало
естествоиспытателей (в том числе и один из основателей генетики Г. Мендель)
были монахами. Но, обращаясь к научным занятиям, они игнорировали постулат
о непознаваемости тайн бытия и упомянутые здесь церковные запреты и
предписания духовенства. В своей профессиональной деятельности эти ученые
руководствовались не догматами и канонами вероучений, а принципами и
правилами научного поиска.
Излишне говорить о невероятно возросшей роли науки в современном
мире. Во-первых, это объясняется стремительным ростом научных достижений.
За темпами прироста знаний не поспевают даже специалисты в узких рамках
своей профессии. Во-вторых, резко ускорилось использование и применение
научных достижений в различных сферах жизни общества, особенно в
промышленности и сельском хозяйстве. Наука превратилась в непосредственную
производительную силу. В-третьих, возросшая роль науки обусловлена
колоссальными изменениями культурного кругозора человечества. Благодаря
науке микромир и Космос естественно вошли в картину мироздания, резко
сузилась область чудесного и непознанного.
Понимая это, церкви отказались от прямой конфронтации с учеными. Для
многих конфессий XX в. прошел в поисках компромиссов с наукой. Особенно это
характерно для католической и протестантской церквей. Еще в начале века
Ватикан создал папскую Академию наук, привлекая к ней тех ученых, которые
ориентировались на авторитет Церкви и интерпретировали научные открытия в
религиозном духе. Богословы разных конфессий все чаще обновляют толкования
«священных книг» и ортодоксальных догм, стараясь хотя бы внешне привести их
в соответствие с современной научной картиной мира.
Правда, в христианстве и исламе имеется немало богословов и
церковнослужителей, которые стоят на позициях «фундаментализма» и даже
теперь не отступают от буквального толкования Ветхого Завета и Корана,
отвергая достижения наук. Их влияние в разных конфессиях колеблется, но
обычно оно невелико.
Об этом можно судить, например, по содержанию огромного числа брошюр
и книг по теме «Религия и наука», которые выпускают зарубежные религиозные
центры, обильно снабжая ими Россию. Немало таких публикаций сегодня и у
отечественных конфессий. Эта тема часто звучит в проповедях. Как правило, в
них осуждаются факты гонений на ученых, говорится об уважении к науке,
необходимости ознакомления с ее достижениями. Это, конечно, положительный
момент. Надо согласиться и с часто употребляемым в сочинениях и проповедях
тезисом о религиозности большинства ученых всех времен. Верно и то, что
многих ученых недавнего времени и наших дней в силу полученного ими
религиозного образования и воспитания можно отнести к верующим. Правда, их
религиозность обычно далека от церковной ортодоксальности. Нередко такие
ученые саму идею Бога принимают в форме пантеизма, а то и отождествляют с
неким нравственным абсолютом.
В числе относимых к верующим великих имен богословы часто называют и
тех, кто сам определенно не считал себя таковым. Например, Ч. Дарвина — на
том основании, что в его ранних сочинениях заметны следы религиозности. Но
под влиянием научных изысканий великий естествоиспытатель изменил свои
убеждения и перешел на позиции материализма. Именно на эти принципы он
опирался, разрабатывая эволюционную теорию и учение о естественном
происхождении человека. Об этом он заявлял определенно и четко в письмах и
в своей биографии «Воспоминания о развитии моего ума и характера» (она
издана на русском языке в 1957 г.).
Необоснованно вносят в этот список имя А. Эйнштейна, буквально
перевернувшего традиционную картину мироздания, придавшего ей современный
научный облик. Эйнштейн нередко в своих сочинениях использовал понятие
«религия» не в строгом, а в образном смысле. Так, он именовал религией веру
в рациональную природу мироздания, чувство восхищения перед закономерностью
развития мира. Но в то же время он решительно отрицал идею Бога, веру в
чудеса, бессмертие души, загробное воздаяние и т. д. И при этом не скрывал
своих атеистических убеждений. При заполнении официальных анкет он именовал
себя неверующим или порвавшим с религией.
В перечень верующих ученых богословы включают имя лауреата
Нобелевской премии физика М. Планка, который говорил о себе, что он «не
верит в какого-то личного Бога, не говоря уже о христианском Боге».
Стихийный материалист М. Планк временами тоже склонялся к пантеизму.
Нельзя относить к верующим и другого Нобелевского лауреата, великого
отечественного физиолога И.П. Павлова. Сын священника, выросший в атмосфере
религиозной семьи и обучавшийся в духовной семинарии, он убежденно перешел
на позиции неверия еще в студенческие годы. В письме к невесте от 11
сентября 1880 г. он признается: «Сам в Бога не верую, никогда не молюсь».
Вместе с тем Павлов резко осуждал сталинские гонения на религию и
духовенство в 20-30-е гг., считая, что религия дает духовную силу и опору
страдающему человеку и недопустимо отнимать ее у несчастных. Уважительно
относясь к убеждениям и вере религиозных сограждан, великий ученый до
глубокой старости не колебался в своей мировоззренческой позиции. В 1928
г., в возрасте 79 лет, он говорит о себе в письме к священнику Е.М.
Кондратьеву: «Я сам неверующий».
Пересматривая свое отношение к науке и обновляя толкование «священных
книг», богословы по-прежнему требуют веры в сверхъестественное, в чудеса и
поклонения им. Гармонии религиозной веры и знания не было никогда в
прошлом, не будет ее и впредь. И всегда останется место для верований,
неизменно дополняющих наши знания. Хотя и неистинные, но внешне
правдоподобные, верования для многих неотличимы от знаний. Известный
социолог П. Сорокин замечает: «Хотя знания и растут, но так как область
явлений, куда могут перекочевать верования, бесконечна, то нужно
бесконечное время, чтобы уничтожить их абсолютно».
В настоящее время, быть может, сильнее, чем когда-либо, служители
Церкви требуют от паствы особого молитвенного рвения: ведь достижения науки
резко сузили сферу веры в Бога, чудеса и порождают особенно глубокие
сомнения в канонах и догмах. Значительная часть верующих и сегодня далека
от научных достижений и не испытывает особых колебаний. Другие же, имеющие
какое-то представление о научных данных, действительно следуют призывам
пастырей, одолевая сомнения в молитвах. Но многие склоняются к научной
картине мира. Вот почему богословы напряженно стремятся откорректировать
ее, т. е. найти в ней пространство для религиозной веры, вписать в нее Бога
и чудеса.
Вообще, пространство для веры, как таковой, в научной картине мира и
на самом деле имеется. Дело в том, что, несмотря на строжайшие правила
научного поиска, элементы веры в нем все же неустранимы. Ученые принимают
на веру немалую часть
научной информации от своих коллег, полагаясь на их авторитет и
добросовестность. Момент веры включен в некоторые исходные аксиомы и во
многие промежуточные звенья исследований. Вера и интуиция особенно
пронизывают заключительную стадию деятельности ученого, где как раз и
происходит само «таинство» научного творчества, где рождаются новые идеи,
теории, объяснения и прогнозы.
Тут много еще неиз
| | скачать работу |
Религия и наука в контексте культуры |