События 1968 года в Париже. Контркультура
и непродолжительное существование,
Ситуационистский Интернационал оказал и продолжает оказывать огромное
влияние на радикалов от культуры и ультра-левых в Европе и Соединенных
Штатах. Возможно, наибольшее влияние ситуационисты оказали именно в области
общественной теории. Говоря об обществе зрелища, Дебор по существу
представил первый анализ постмодернистской эпохи. Многие из современных
старейшин постмодернизма были частью той же парижской тусовки, в которой
вращались ситуационисты, и существует явная преемственность между работой
ситуационистов и возникшими позднее постмодернистскими общественными
теориями.
Какое значение может иметь теория ситуационистов сегодня? Перспективы
радикального общественного переустройства столь смутны, что даже могут
показаться несуществующими. Полные игры, освободительные требования
реализации желания Ванейгема сегодня кажутся эксцентричными, если не
откровенно фривольными в мире жесткой, изматывающей работы. Адреналиновый
шок шестидесятых давно улетучился, а вместе с ним улетучились и мечты
революционеров. Может даже показаться, что Ситуационистский Интернационал
умер вовремя.
Отнюдь! В нашу несчастную и обездушенную эпоху, когда у нас больше нет
выбора между "гарантией умереть от голода и гарантией умереть от скуки",
аргументы ситуационистов приобретают новую силу и значимость.
Это, однако, не означает, что в теории ситуационистов нет проблем. Их
вывод о том, что капитализм преодолел экономические противоречия, был,
очевидно, неверным, близоруким, результатом восприятия послевоенного бума
как постоянного положения вещей. Ожидания ситуационистов, что капитализм
продолжит обеспечивать изобилие, не выдержали проверки временем.
Соответственно, слаб был и их анализ экономических бедствий. Концентрация
на несчастье и банальности отчужденной жизни выдавала недостаточное знание
или недостаточный интерес к положению беднейшей части населения планеты.
Теоретические предпочтения ситуационистов также явственно говорят об их
собственном классовом положении.
Вторая нерешенная проблема ситуационистской мысли возникает в связи с
концепцией радикального субъекта Рауля Ванейгема. Оставляя в стороне
заявление постмодернистов о том, что личности не существует (!),
ванейгемовская политика желания - а это очень соблазнительная политика, -
имеет определенный риск скатывания к простому мелкобуржуазному гедонизму.
Должны ли мы попытаться прожить хорошую жизнь сейчас и позволить моменту
революции удалиться к линии горизонта или мы должны сдерживать стремление к
удовольствию до того момента, когда мы, наконец, достигнем утопии? Этот
вопрос ситуационисты так и не разрешили.
Другая проблема возникает в связи с заявлением о том, что капитализм
есть источник всякого отчуждения (подразумевается, что изменение
господствующих общественных отношений приведет к мистическому единству и
интеграции всех индивидов). Проблематичным было и предположение о том, что
экономические противоречия - единственные, которые имеют значение.
Если, как заявляли ситуационисты, их теория требовала революционной
практики, тогда Ситуационистский Интернационал не отвечал своим собственным
высоким требованиям. Ги Дебору довольно успешно удавалось контролировать
направление деятельности Ситуационистского Интернационала. Он стал первым
среди равных в организации, которая требовала полного отсутствия иерархии,
до тех пор пока она не превратилась в организацию, состоявшую буквально из
одного человека. Ситуационистский Интернационал также страдал от
элитарности, самонадеянности и язвительных перебранок - во имя сохранения
революционной чистоты.
Но даже, несмотря на проблемы, претензии, преувеличения и ошибки,
ситуационистская мысль остается значимой для тех, кто продолжает -
столкнувшись с вредными испарениями постмодернизма - мечтать о лучшем,
радикально ином мире. Ситуационисты предложили существенную историческую
критику современного капитализма, первый анализ условий постмодерна, но
этим не исчерпывается их вклад в благородную традицию отрицания и протеста.
Массовые восстания в Восточной Европе усилили нашу уверенность в том,
что отказ может разрушить существующий общественный строй. Ситуационисты
работали над тем, чтобы показать, что подобная общественная трансформация в
сердце капитализма не только желательна, но и возможна. За это мы перед
ними в неоплатном долгу. По крайней мере, ситуационисты предприняли попытку
изменить мир. Кто может желать большего?
6. Сегодняшний взгляд на события 60-х и контркультуру
Раньше даже для социологов и политиков такие имена как Аллен Гинзберг,
Кен Кизи, Тимоти Лири, Джерри Рубин, Уильям Берроуз, не говоря о Герберте
Маркузе, значили не много, поскольку получить хоть какую-то информацию о
них в советское время было делом непростым. Конечно, многие видели фильм
“Пролетая над гнездом кукушки” по книге Кена Кизи. Специалисты по философии
знали, естественно, о нео-марксисте Маркузе, как о непримиримом враге
“нашего марксизма”. Но это была ничтожно малая группа людей.
Сейчас, когда на русском зыке вышло немало книг, посвященных той
эпохе, многое предстает в совсем ином свете, чем казалось в те времена. Ряд
издательств, в частности, издательство Сергея Козлова выпустили переводы
биографий ведущих рок-звезд, истории рок-групп, рок-энциклопедии и
справочники. Особый интерес представили такие книги как “Джон Леннон и его
время” Джона Винера и “Блюдце, полное чудес” (история “Пинк Флойд”)
Николаса Шаффнера, где не просто излагаются цифры и факты, а делается
анализ ситуации, сделанный авторами, жившими там, где все это происходило.
Ведь нам, находящимся здесь, вдалеке от тех событий, нелегко
представить себе всю полноту жизни андеграунда на Западе. Читая эти новые
для нас материалы, задумываешься с позиций взрослого человека о том, чего
добивались вожди и властители дум молодежи тогда, во времена наивной веры в
то, что на Земле возможно создать общество, свободное от насилия,
коррупции, обмана, притеснения слабых, расизма, террора и войн. Должен ли
известный музыкант лезть в политику, а если и должен, то в каких формах.
Кто был прав в борьбе за свои идеалы – “новые левые” или “власть цветов”.
Коротко о движении “новые левые”, можно сказать, что в него входила та
часть молодежи, которая верила, что изменить общество можно лишь
революционным путем, в процессе борьбы с сильными мира сего. Формы борьбы
предполагались самые разные – от забастовок и простого неподчинения до
терактов и революционных боев.
Соответственно, в молодежной среде существовали поклонники Мао,
Кастро, Че Гевары, Маркса, вождей ИРА и даже Ленина. И все это были молодые
люди, жившие в странах Западной демократии и внешне ничем не отличавшиеся
от типичных хиппи. Несмотря на “железный занавес”, до СССР тогда доходили
какие-то сведения об этих увлечениях.
Но существовали и другие настроения в Западной молодежной среде. Они
основывались на идее ненасилия, на древних духовных учениях, на
христианстве, буддизме, суфизме. Коротко это движение называлось “Flower
Power”, то есть “власть цветов”. Хиппи, не желавшие никому причинять зла,
не хотевшие вписываться в законы общества и пытавшиеся жить по-своему,
называли себя “цветами” и верили, что любовь и ненасилие обладают огромной
силой и будут властвовать на Земле. Что победить зло можно силой всеобщей
Любви. Правда, в недрах этой идеологии была одна немаловажная деталь –
отношение к специальным веществам и средствам, помогающим человеку
полностью освободиться от сковывающих его предрассудков, по-настоящему
познать самого себя и раскрыть свои потенциальные возможности.
Здесь имеются в виду легкие наркотики, такие как марихуана, и
галлюциноген ЛСД. Так возникло целое учение, особая “кислотная” философия,
столпами которой были Уильям Берроуз, Аллен Гинзберг, Тимоти Лири и Кен
Кизи. Именно эта составляющая движения “Flower Power” и погубила его, в
конечном счете, послужив поводом для непримиримой борьбы властей с
нездоровыми увлечениями молодежи. Ведь до конца1966 года ЛСД не был
запрещен законом, поскольку не подходил под категорию наркотиков, являясь
всего лишь лекарством для излечения некоторых видов психических
заболеваний. Но, лекарством небезопасным, поскольку для определенного
процента людей ЛСД просто губителен, поскольку оказывает на них необратимое
воздействие, когда из “кислотного путешествия” некоторые так и не
возвращаются.
Об этом, правда, знали только специалисты-медики, которые и забили
тревогу. До принятия закона о запрете ЛСД власти, как в США, так и в Англии
пытались бороться с “кислотными” идеологами, используя против них косвенные
не совсем законные методы. Но после принятия такого закона психоделическая
активность, процветавшая в Хэйт Эшбури, в Калифорнии, или в лондонских
клубах типа UFO, перешла в разряд настоящего, а не просто культурного
андеграунда. Кислотные “трипы” были приравнены к обычной наркомании.
Еще в начале 50-х, когда возникла новая, самостоятельная прослойка в
буржуазном обществе, названная словом “тинэйджеры”, наметилась тенденция
явного противост
| |  скачать работу |
События 1968 года в Париже. Контркультура |
