Социологический анализ межнациональных отношений
XX в.
Урбанизация — процесс не только географический, но и социальный.
Развитие европейских городов создавало новый тип культуры, которая
базировалась на высоком уровне специализации и вытекающей из него
обезличенности человеческих отношений, на высоком статусе закона по
сравнению с личной властью и т.д.. Все эти черты абсолютно несовместимы с
образом жизни сельской общины.
Одним из главных факторов, тормозивших качественное развитие русских
городов, была именно возможность оттока сельского населения за пределы
основной территории этноса. Однако тем самым нарушались не только
демографические, но и социально-психологические механизмы формирования
города. В России наиболее активные элементы шли не только и не столько в
города, сколько «за Камень», в южнорусские степи, в Среднюю Азию.
Высокая миграционная подвижность влияла не только на социально-
демографическую структуру русского народа, но и на его психологические
особенности, формируя массовую привычку к перемещениям на длительные
расстояния, в чуждую этнокультурную и природную среду, а также привычку не
к групповой, а к индивидуальной (семейной) адаптации. О миграционной
подвижности как факторе формирования особенностей психологии русского
народа И. Солоневич писал: «Русский босяк, включенный в состав Великой
Империи, имел и еще некоторые преимущества, каких английский пролетариат
лишен начисто: русский босяк или тульский рабочий могли в любой момент
плюнуть на Тулу или на Ростов и двинуться в Хиву или на Амур. Английский
пролетарий этой свободы лишен. Дома в границах своей собственной Империи он
не может передвигаться: его не пускают ни в Канаду, ни в Австралию, ни в
Южную Африку, вообще никуда. Ибо Австралия и прочие населены «независимыми
нациями», и эти независимые нации не пускают к себе даже участников войны.
Разумеется, только тех, у кого нет достаточного количества денег».
В конце XIX в. и первой трети XX в. перестала расширяться, а затем и
начала сокращаться территория потенциального сплошного расселения русского
этноса, поскольку от России отошли Аляска, Харбин, часть Бессарабии, Польша
и т.д. Всплеск центробежных миграций наблюдался в период столыпинских
реформ; однако именно эти миграции показали иллюзорность представлений о
безграничности осваиваемых пространств. В ряде регионов (например, в
Средней Азии) русские удачно вписались в ситуацию, наладив, как уже
отмечалось, производство продуктов, бывших дефицитными в регионах их
вселения, в первую очередь зерновых культур. Однако в большинстве случаев
вновь осваиваемые земли были либо непригодны для оседлого земледелия, либо
уже использовались местным населением.
Но главным препятствием для дальнейшей миграционной экспансии являлся
низкий уровень урбанизации русского общества. Для эффективного освоения
новых территорий нужны были техника, строительные мощности, железные дороги
и т.д. Все это невозможно было обеспечить без развития городов. Таким
образом, получался замкнутый круг: освоение новых земель тормозилось
медленной урбанизацией, которая в свою очередь сдерживалась тем, что
ресурсы общества уходили на экстенсивное освоение новых территорий.
Обратной стороной низкого уровня урбанизированности русского этноса
была поразительная устойчивость сельской общины.
Одной из главнейших причин устойчивости общины было то, что социальные
противоречия, неизбежно возникавшие в результате постоянно увеличивавшегося
сельского населения, при низкоэффективных технологиях и ограниченности
земель, отчасти разрешались за счет миграций как самых лучших, так и самых
нерадивых хозяев в другие регионы казавшейся необъятной страны — в Среднюю
Азию, Казахстан, Новороссию, Сибирь.
И с практической точки зрения, и для более глубокого осмысления
перспектив развития русского этноса и всей российской цивилизации
чрезвычайно важным представляется ответ на вопрос: почему русское население
в новых, образовавшихся на территории союзных республик государствах так
легко утратило свои позиции в социальной структуре и принуждено было к
массовому миграционному оттоку из мест, где оно обитало в течение многих
десятилетий, а иногда и столетий.
Считается, что главными факторами, способствовавшими такому оттоку,
были ухудшение межэтничеких отношений и «коренизация» многих отраслей
хозяйства в этих государствах. Безусловно, эти факторы сказывались, однако
их дейстие не объясняет, почему так легко «сдаются позиции» русскими, еще
недавно занимавшими ключевые посты, в то время как очень многие диаспоры в
мире оказываются чрезвычайно устойчивыми, несмотря на существенное
инонациональное давление (например, китайские, еврейские, армянские).
Проблемы культурных границ.
В зарубежной этнологии и социологии с конца 60-х годов все большую
популярность приобретала концепция норвежского ученого Ф. Барта, согласно
которой «этничность — это форма социальной организации культурных
различий», центральным же различителем является этническая граница, а не
сама по себе содержащаяся в пределах границ культура. Для этносоциологии же
важна следующая его идея: первичную значимость имеют те культурные
характеристики, которые используются для маркеровки различий этносов и
групповых границ, а не представления специалистов о том, что традиционно,
свойственно той или иной культуре. (Последние, конечно, тоже важны, скажем,
для объяснительных концепций, ставящих целью выяснить, почему, например,
какие-то модернизационные явления принимаются в одной культуре и не
воспринимаются в другой.)
Второе положение Ф. Барта, на которое важно обратить внимание, — это
вывод о том, что в поиске таких культурных характеристик (по терминологии
Барта, в «конструировании маркеров-различий»), которым придается социально
значимый разграничительный смысл, а особенно в мобилизации членов
этнической группы вокруг них, ключевая роль принадлежит этнической элите.
Из теоретических концепций, которые имеют отношение к социально
значимым культурным «различиям» групп, важно также остановиться на
концепции западного политолога и социолога С. Хантингтона, связывающего
такие «различия» или культурную дистанцию с геополитическими последствиями
— конфликтами и войнами. По его мнению, «в нарождающемся мире основным
источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие
границы, разделяющие человечество, преобладающие источники конфликтов будут
определяться культурой... Наиболее значимые конфликты... будут
разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным
цивилизациям... Линии разлома между цивилизациями — это и есть линии
будущих фронтов».
Цивилизацию С. Хантингтон мыслит в виде культурной общности высшего
ранга, определяемой такими чертами, как язык, история, религия, обычаи,
институты, самоидентификация. Цивилизация может включать и несколько наций-
государств, и одно (как, например, Япония). Западная цивилизация существует
в двух вариантах — европейском и североамериканском, а исламскую он
подразделяет на арабскую, турецкую и малайскую.
Облик мира будет формироваться за счет взаимодействия семи-восьми
крупных цивилизаций: западной, конфуцианской, японской, исламской,
индуистской, православно-славянской, латиноамериканской и, возможно,
африканской. Самое главное, чем различаются цивилизации, по С. Хантингтону,
— это религия.
Он акцентировал внимание на важных тенденциях в мире: во-первых,
экономическая модернизация и социальные изменения во всем мире «размывают»
традиционную идентификацию людей с местом жительства, государством, а
лакуны заполняются религией, нередко в форме фундаменталистских движений;
во-вторых, среди «незападных» цивилизаций идет процесс возвращения к
«собственным корням». (Как отмечает Хантингтон, споры о вестернизации или
русификации идут и в «стране Бориса Ельцина»); правда, процесс
«девестернизации» затрагивает главным образом элиты, в массах же западный
стиль жизни имеет большую популярность.
Культурные особенности менее подвержены изменениям, чем экономические и
политические. Как считает С. Хантингтон, русские при всем желании не смогут
стать эстонцами, а азербайджанцы армянами...
В теории Хантингтона культурным различиям придается не только
социальный, но и политический смысл. При этом его ключевая идея такова:
различия в культуре, базовых ценностях и верованиях являются источником
конфликта в борьбе за военную, экономическую и политическую власть. «В
исламской, конфуцианской, японской, индуистской, буддистской и православной
культурах почти не находят отклика такие западные идеи, как индивидуализм,
либерализм, конституционализм, права человека, равенство, свобода,
верховенство закона, демократия, свободный рынок, отделение церкви от
государства».
Концепция модернизации, в частности, в модели Хантингтона,
этноцентрична. В ней предпринимается попытка представить роль США как
сверхдержавы, как той модели, к которой должны стремиться все.
Критика не означала отказа от теории модернизации вообще, речь шла о
том, чтобы оценивая неизбежность развития, которое привносит общие черты в
образ жизни разных народо
| |  скачать работу |
Социологический анализ межнациональных отношений |
