Средневековое рыцарство
Конница варваров
докажет свое неоспоримое превосходство над регулярными войсками римлян,
основу которых составляли пехотинцы. Именно при Адрианополе станет
очевидным, что военном отношении будущее за хорошо обученным конным
воином. И именно в этом смысле Адрианополь можно считать началом
непосредственной истории рыцарства, однако корни его сокрыты в глубинах
времени: в истории техники, сакральных представлениях и культах Древнего
Египта, Сирии, Персии, а шире – восточных народов. С азиатского Востока,
считает Ф.Кардини, явились не только полчища искусных и бесстрашных
всадников, повергшие в ужас и трепет жителей Европы, но вместе с ними был
занесен как некий прекрасный социальный и культурный идеал образ воителя
верхом на коне, защитника людей и повергателя чудовищ, оказавшийся
исключительно важным для становления рыцарства и, более того,
средневекового христианства и средневекового менталитета вообще.
Ф.Кардини характеризует рыцарство прежде всего как слой воинов-защитников,
лишь много позднее трансформировавшийся в довольно широкую и неоднородную
внутри социальную группу с определенным набором общественных функций,
обязательств и прав. Он считает, что германцы были прямыми наследниками
военно-кавалерийской техники и искусства иранских племен. Этот ирано-
германский комплекс стал своеобразным фундаментом для развития конного
воинства Европы, а в дальнейшем и средневекового рыцарства. Особую роль в
его распространении сыграли готы, которые во многом определяли судьбу
европейской цивилизации в раннем средневековье.
В некоторых научных работах встречаются утверждения, что предположение,
будто эпоха рыцарства берет начало в 4 веке, и прежде всего с Адрианополя,-
это довольно опасное заблуждение.
Те же исследователи, которые решительно заявляют, что говорить о начале
средневекового рыцарства до наступления эпохи Меровингов-Каролингов
[Меровинги – первая королевская династия во Франкском государстве,
правившая до конца 5 века до 751 года, когда ее сменила династия
Каролингов] не имеет никакого смысла, вдруг начинают испытывать потребность
всмотреться в даль времен и посвятить немало интереснейших наблюдений
военно-технической предыстории рыцарства, обратиться к археологии, культуре
народов степи и древнейшим этапам развития конного воинства. При этом они,
правда, подчас проявляют склонность более подчеркивать то, что отличает их
от западных “преемников”, чем то, что их объединяет.
Адрианополь стал той каплей, которая переполнила кубок, наполненный до
краев несчастьями. И в этом смысле он – мера целой эпохи. В этом же самом
смысле он и по сей день остается точкой отсчета в размышлениях историка,
чья цель исследовать не столько непосредственный процесс возникновения,
сколько истоки и корни средневекового рыцарства.
Для своего времени рыцарь был необычайно надежно вооружен. Это воин,
обладающий авторитетом, который он снискал себе благодаря отличной воинской
выучке и тому, что принадлежал к группе избранных. Конный воин
символизировал героико-сакральные ценности, связанные прежде всего с
победой над силами зла, а также с целым комплексом верований, относящихся к
потустороннему миру, путешествию в царство мертвых и бессмертию души.
Постепенно перед нашим взором раскрывается “теневая сторона”, таинственный
и тревожный смысл корней явления, которое позднее нарекут “средневековый
рыцарь”. Нам привычно видеть его возникающим из глубин железного века
“варварских” нашествий и набегов. Мы как бы уже заранее согласны с тем, что
неотделимо от представлений о нем: преклонение перед его мощью, красотой,
чуть ли не религиозный трепет при виде его великолепия, при звоне его
оружия и доспехов, преклонение безоружного и нищенствующего населения,
вынужденного трудиться на полях. Сколь ни романтичны подобные
представления, тем не менее они отвечают действительности. И не только по
той причине, что воин, восседающий верхом на коне и закованный в железные
латы, уже сам по себе вершина могущества в эпоху жалкого существования
живущих впроголодь людей и скота, дефицита металла. Но также и потому, что
он олицетворяет древние, но все еще хранимые памятью мифы, насилие,
свершавшееся еще вчера, сегодняшние чудеса и вселяющие в души страх
религиозные видения.
Ф.Кардини считает, что “ветер степей шумит в ветвях древа средневекового
рыцарства”.
На страницах своей книги Ф.Кардини попытался дать ответ на вопрос,
поставленный однажды неким пытливым ученым: почему средневековый рыцарь
представляется нам сегодня существом более прекрасным, нежели служащий
банка? Попытался он ответить и на другой вопрос, который задал сам себе:
почему средневековый рыцарь в нашем понимании страшнее современного
танкиста или летчика-истребителя? Оценка “прекрасного” и “ужасного” имела
свои особые причины, коренящиеся в учении об архетипах.
В 10 веке появились такие воины, чьи заслуги в борьбе с язычниками
обеспечили им сакрализацию всего того, что бы они ни делали в дальнейшем.
Но миновала языческая опасность. Необходимо было положить конец и
бесчинствам рыцарей. Они защитили Запад, но кто теперь защитит его от этих
защитников? Кто, если не кто-нибудь из той же рыцарской среды? Так и
случилось благодаря рождению рыцарской этики, в основу которой было
положено стремление достичь на земле “мира божия”. Этому способствовала и
Клюнийская реформа церкви 11 века.
Воины, последовавшие своему новому предначертанию, совершили “обращение” –
начали с самих себя. Одержав победу над собой, а затем и над своими
товарищами, которые отнюдь не были расположены починяться новой этике и
предпочитали оставаться в роли угнетателей бедняков.
Отказавшись следовать новому курсу, воины из рыцарей превращались в
“антирыцарей”. Теперь для того, чтобы прослыть рыцарем, уже было мало иметь
оружие, боевого коня, физическую силу, профессиональное мастерство, личную
храбрость. Необходима была воля и дисциплина в следовании нравственной
норме, принятие которой обозначалось соответствующим инициационным обрядом
– ритуалом посвящения в рыцари.
Соединение особого образа жизни и профессионализма с этической миссией и
социальной программой и превращало воина в средневекового рыцаря. Союз
отваги и мудрости, физической силы и культа справедливости.
Разумеется, в действительной жизни все обстояло не так гладко, как на
бумаге. В истории рыцарства не мало позорных страниц. Тем не менее
самосознание рыцаря оказалось прочным, способным преодолеть рубеж
средневековья и, следуя неведомыми для нас путями подсознания и извилистыми
тропами семантики, войти составной частью в систему ценностей, которой мы
стараемся придерживаться и по сей день. Быть может, именно в этом и состоит
та коренная причина, в силу которой средневековый рыцарь и для нас,
сегодняшних людей, граждан мира, лишенного покровов сакральности,
прекраснее какого-нибудь банковского служащего.
РИТУАЛЫ
ПОСВЯЩЕНИЕ В РЫЦАРИ
Рыцарство с течением времени благодаря своей храбрости, великодушию и
честности приобретало все более и более значения; но в силу этого и
посвящение в рыцарское звание становилось все более и более
затруднительным. Только родовой дворянин по отцу и матери, достигший 21-го
года, мог быть посвящен в рыцари. Необходимо было, чтобы человек,
добивавшийся рыцарского звания, был приготовлен к этому с самых юных лет
тщательным и хорошим воспитанием; он должен был быть настолько силен и
крепок, чтобы выносить без вреда для своего здоровья все трудности воинской
жизни; кроме того, от него требовалось основательное изучение всех
обязанностей воина. Желавший получить рыцарское звание должен был сначала
на низших степенях воинского звания доказать свое мужество, великодушие,
честность и доблесть и проявить себя достойным такого высокого звания,
такой великой чести.
Обыкновенно сыновья рыцарей и родовых дворян начинали свою службу с пажей.
Когда ребенок достигал десятилетнего возраста, его отсылали на воспитание,
по заведенному обычаю, к главнейшим рыцарям, с которыми его родители
состояли в родстве или в дружбе. Советы и пример таких рыцарей составляли
истинное и окончательное воспитание, называвшееся bonne nourriture (хорошее
воспитание). Всякий рыцарь считал для себя большой честью, если какой-либо
отец поручал ему довершать воспитание своего сына.
Дослужившись до должности оруженосца и находясь в этом звании уже несколько
лет, отличившись хорошим поведением, скромностью, мужеством и храбростью,
молодой человек начинал домогаться рыцарского звания и просил о нем навести
справки; тогда государь или грансеньор, к которому обращались с просьбой,
уверясь в храбрости и других доблестях молодого оруженосца, назначал день
посвящения. Для этого обряда обыкновенно избирались кануны каких-нибудь
торжеств, например, объявления мира или перемирия, коронования королей,
рождения, крещения или брака принцев, больших церковных праздников
(Рождества, Пасхи, Вознесения), и преимущественно канун Пятидесятницы.
Такой оруженосец, или новик (novice), несколько дней приготовлялся к
посвящению в рыцари; он соблюдал строгий пост и раскаивался в своих грехах.
После исповеди и приобщения Святых Тайн новика облекали в белую, как снег,
льняную одежду как
| |  скачать работу |
Средневековое рыцарство |
