Тема мудрого безумия в романе Дон Кихот
его
вместе со всеми "странствующими рыцарями, какие когда-либо появлялись на
свет" (I, 31). Большая проницательность сочеталась у Дон Кихота с
поражающей слепотой. За эту слепоту жизнь все время мстила ему затрещинами
и тумаками. Освобожденные им каторжники забросали его камнями (I, 22).
Мельничные крылья чуть было не разлучили его с жизнью. Ему изрядно
досталось от пастухов, защищавших своих овец и баранов (I, 18). Над ним
издевались слуги и господа. В довершение всему стадо хрюкающих свиней
прошлось по доблестному рыцарю (II, 68).
В качестве человека, лишенного "всякого такта действительности" ,
ламанчский чудак стал под пером гениального испанского писателя типическим
воплощением "донкихотизма", за которым скрывается очень реальное жизненное
содержание. Дон Кихоты появлялись в разные века и у разных народов.
Донкихотизм возможен и в частной, и в общественной жизни. С ним можно
встретиться и в политике, и в искусстве, и в науке. Но, конечно, отнюдь не
случайно такое классическое выражение донкихотизма возникло именно в
Испании на исходе эпохи Возрождения.
Дон Кихот (и в этом секрет его архетипичности для западной цивилизации)
реализует то, что он навоображал. «И вот, когда он уже окончательно
свихнулся, в голову ему пришла такая странная мысль, какая еще не приходила
ни одному безумцу на свете, а именно: он почел благоразумным и даже
необходимым как для собственной славы, так и для пользы отечества,
сделаться странствующим рыцарем, сесть на коня и, с оружием в руках
отправившись на поиски приключений, начать заниматься тем же, чем, как это
ему было известно из книг, все странствующие рыцари, скитаясь по свету,
обыкновенно занимались, то есть искоренять всякого рода неправду и в
борении со всевозможными случайностями и опасностями стяжать себе
бессмертное имя и почет». Поскольку у странствующего рыцаря должна быть
дама сердца, он решает тоже ею обзавестись. «Вычистив же доспехи, сделав из
шишака настоящий шлем, выбрав имя для своей лошаденки и окрестив самого
себя, он пришел к заключению, что ему остается лишь найти даму, в которую
он мог бы влюбиться, ибо странствующий рыцарь без любви — это все равно что
дерево без плодов и листьев или же тело без души». Так возникает
возлюбленная Дон Кихота — Дульсинея Тобосская. Дульсинея из Тобосо — образ
из текста, никогда ранее не существовавший и являющийся плодом воображения
Дон Кихота. И именно этому образу посвящен романс Дон Кихота:
Так мне в душу врезан образ
Дульсинеи из Тобосо...
«Наивная смешная вера, без которой, однако, никому не прожить. Без
простодушия нет духа; остается одно тело, которое человека съедает. "Каждый
человек есть немножко Дон Кихот..."»,- так пишет о Дон- Кихоте Н.
Эйдельман. А Тургенев в своей знаменитой статье «Дон Кихот и Гамлет» так
отзывается о Дон Кихоте : «Повторяем: что выражает собою Дон-Кихот? Веру
прежде всего;веру в нечто вечное, незыблемое, в истину, одним
словом, в истину,находящуюся вне отдельного человека, но легко ему
дающуюся, требующую служения н жертв, но доступную постоянству служения и
силе жертвы. Дон-Кихот проникнут весь преданностью к идеалу, для которого
он готов подвергаться всевозможным лишениям, жертвовать жизнию; самую
жизнь свою он ценит настолько, насколько она может служить средством
к воплощению идеала, к водворению истины, справедливости на земле. Нам
скажут, что идеал этот почерпнут расстроенным его воображением из
фантастического мира рыцарских романов; согласны - ив этом-то состоит
комическая сторона Дон-Кихота; но самый идеал остается во всей своей
нетронутой чистоте.».
Здесь можно было бы и остановиться. На поверхности в «Хитроумном
идальго» — история легковерного человека, который принял за чистую монету
небылицы рыцарских романов и пустился искать подвигов и чудес, а по ходу
повествования принимает одно за другое — ветряки за великанов, бурдюки за
великанские головы, баранов — за войско. Он натыкается на жесткую
реальность, которая не имеет ничего общего с атмосферой рыцарских романов.
Но истинная парадигмальность Дон Кихота в рамках западной цивилизации,
состоит в том, что Дон Кихот, двигаясь от текста к воображению, идет дальше
— реализует плоды собственной фантазии, определяемой текстом, и, начав с
себя, изменяет окружающий мир, приводя его в соответствие с плодами своего
воображения, которые были порождены воприятием текста.
Текст трансформирует реальность. Этот парадигмальный для западной
культуры процесс демонстирируется в «Хитроумном идальго» по двум линиям.
Одна линия — превращение реальности в своего рода контекст рыцарских
романов, в котором Дон Кихот действительно оказывается странствующим
рыцарем. Окружающие Дон Кихота персонажи — не простые, неграмотные люди,
которые книг не читали, а грамотные, образованные, сами книг начитавшиеся и
хорошо знающие содержание рыцарских романов, — священник, цирюльник,
появляющиеся во второй части бакалавр, граф и графиня, — все они укрепляют
Дон Кихота в уверенности, что он есть странствующий рыцарь. И постепенно
мир вокруг него, благодаря усилиям этих читателей, становится антуражем
рыцарских романов.
Это происходит вследствие того, что окружающие, желая хитростью
избавить его от охватившего его безумия, предлагают при этом не лишенные
безумства способы, уверяя его в реальности мира странствующего рыцарства.
Так, рассуждая, к слову сказать, как типичные «западники» — в общих
категориях («если, мол, устранить причину, то следствия, может статься,
отпадут сами собой»), они сжигают все рыцарские романы и, пока Дон Кихот
болел, замуровывают хранилище, в котором он их хранил. А исчезновение входа
в хранилище объясняют Дон Кихоту тем, что комнату унес злой волшебник.
Вторая часть (издана через десять лет после первой, в 1615 году) начинается
с еще более хитроумной комбинации, в которой сквозит еще большее безумие, —
бакалавр Самсон Карраско уговаривает Дон Кихота выступить в новый поход — с
той целью, чтобы затем, переодевшись странствующим рыцарем, нагнать его,
завязать с ним бой, победить в этом сражении и, по предварительно
установленному условию схватки, заставить его сделать то, чего желает
победитель — велеть Дон Кихоту вернуться в родное село и впредь в течение
двух лет никуда не выезжать. Все получилось не так, как замышлялось, но в
лесах Испании в дополнение к Дон Кихоту появился, как минимум, еще один
странствующий рыцарь (между прочим, Рыцарь Зеркал), который выполнит свой
безумный план только в конце второй части «Хитроумного идальго».
Более всего в реализации антуража романов о странствующих рыцарях
преуспели граф с графиней, которые, из желания поразвлечься, не пожалели
усилий и средств, — вплоть до того, что были устроены инсценировки с
участием Мерлина и Дульсинеи Тобосской, лжеграфиней Трифальди, волшебным
конем Клавиленьо и т. п. Ко всему прочему они устроили так, что Санчо
Панса, в соответствие с давним обещанием Дон Кихота, стал-таки
губернатором, и губернатором неплохим — справедливым, мудрым и не
мздоимцем.
Но и это еще не все. Дон Кихота действительно воспринимают как
странствующего рыцаря. Дон Диего де Маранда, человек полностью вменяемый,
образованный и умный, который стал свидетелем сражения Дон Кихота со львом,
представляет своей жене Дон Кихота без тени иронии как «странствующего
рыцаря, самого отважного и самого просвещенного, какой только есть на
свете». А к самому Дон Кихоту он обращается со словами восхищения и
уважения как к носителю идеалов странствующего рыцарства: «Если бы
установления и законы странствующего рыцарства были утрачены, то их можно
было бы сыскать в сердце вашей милости, будто в нарочно для этого созданном
хранилище и архиве». Дело доходит до того, что у Дон Кихота как у
благородного странствующего рыцаря люди ищут заступничества — как это
сделала донья Родригес, разуверившись в справедливости герцога («надеяться
же на правый суд сеньора герцога — все равно что на вязе искать груш»).
Сервантес показывает, что спятить и затем в состоянии помешательства —
сначала индивидуального, потом коллективного — реализовывать некий мир,
первоисточником которого является дискурс, — прерогатива не только
читателей рыцарских романов и романов о читателе рыцарских романов (Дон
Кихоте). Есть и другие темы для того, чтобы сбрендить от чтения и начать
реализовывать тексты. Те пастушки, которые восторженно встретили Дон Кихота
как странствующего рыцаря, были заняты со своими друзьями реализацией иного
текста — о «пастушеской Аркадии». «В одном селении, расположенном в двух
милях отсюда, проживает много знати, идальго и богатых людей, и вот мы с
многочисленными друзьями и родственниками уговорились целой компанией, с
женами, сыновьями и дочерьми, приятно провести здесь время... и составить
новую пастушескую Аркадию». Испании спятила от чтения книг.
И, наконец, самое главное. Великий и поучительный парадокс «Хитроумного
идальго Дон Кихота Ламанчского» — в том, что Дон Кихот реали
| |  скачать работу |
Тема мудрого безумия в романе Дон Кихот |
