Влияние женщин на становление дворянской культуры XIX века
, сыном известного генерал-губернатора Москвы 1812 года,
памятного современным читателям по "Войне и миру" Л.Н.Толстого, неприязнь
свекрови обостряла горечь существования.
Для нового поколения романтическая биография, дружба с поэтами и
сочинения Ростопчиной могли быть предметом интереса, но не живого
увлечения. Она не заметила, что время не только течёт, но и меняется. Из
него уносило романтическую дымку, в нём уже не ощущался сладостный женщине
и поэтессе шарм поэзии. Появились новые писатели, возникла натуральная
школа. Обыденная действительность разрушила рамки "идеального мира"
словесности. Поэзия "обратилась к прозе". "Угловатые", "грубые", "газетные"
стихотворения Некрасова невыносимо коробили изящный вкус поэтессы,
воспитанной на Байроне и Жуковском. Но - необходимо сделать оговорку -
литературный консерватизм Ростопчиной не переходил в эстетическую глухоту:
она высоко ценила творчество Гоголя, комедии Островского, "Детство"
Л.Толстого.
… Обстоятельства способствуют или стесняют, но всякое творчество имеет
свой собственный, внутренний предел. В лирических произведениях тридцатых и
сороковых годов - "Талисмане", "Пустом альбоме", "Черновой книге Пушкина",
"Болезнях века" Ростопчина его достигает. Её находки, повторяясь, грозят
обернуться кризисом.
Веяния времени были восприняты Ростопчиной как вызов; теперь она не
принимает комплиментов, а поднимает брошенную ей перчатку. Любовное
объяснение сменяет дуэль.
В первой половине 1850-х годов в своём доме Ростопчина открывает
"субботы", на которые приглашает своих светских знакомых и писателей разных
поколений и школ. Её намерение - создание животворного оазиса литературы в
московской пустыне, примирение разноречивых литературных и общественных
начал под покровительством радушной хозяйки. Среди её гостей - поэт, автор
мистической поэмы "Таинственная капля" Ф.Н.Глинка, в прошлом декабрист;
близкий знакомый Пушкина, злоязычный светский острослов С.А.Соболевский,
"неизвестный сочинитель всем известных эпиграмм"[6]; А.Ф.Вельман, автор
причудливых романтических повестей и бытовых романов; "молодые литераторы"
- А.Н.Островский, Л.А.Мей, А.Н.Майков. На приёмах у Ростопчиной бывает
Л.Н.Толстой.
Попытка сблизить литераторов разных поколений была обречена -
отсутствовало объединяющее начало. Сама хозяйка салона воспринималась
скорее как "достопримечательность" литературной Москвы, свидетельство
прошлого. В журнальном мире имя её начинает произноситься с подчёркнуто
иронической интонацией. На страницах "Современника" Ростопчину преследуют
насмешки Панаева и Некрасова; на вышедшее в свет в 1856 году собрание
стихотворений уничтожающей рецензией откликнулся Н.Г.Чернышевский.
Ростопчина уязвляется и в своих эстетических и аристократических чувствах.
Разбор текстов переходит в сатиру "на лицо".
Одним из немногих утешений был отзыв А.В. Дружинина, постоянного
поверенного Ростопчиной в эти годы. "Даже в самых незначительных
стихотворениях графини Ростопчиной смело проглядывает личность," - замечал
критик в статье "Стихотворения Е.П. Ростопчиной, Я.П. Полонского и И.С.
Никитина." (1856), выражая уверенность, что "имя графини Ростопчиной
перейдёт к потомству, как одно из светлых явлений нашего времени", и
заключая: "В настоящую минуту она принадлежит к числу даровитейших наших
поэтов".[7]
Интересно, что Евдокия Петровна Ростопчина принимает свою "отсталость"
от века не как упрёк, а как защиту и знамя:
Я разошлася с новым поколеньем,
Прочь от него идёт стезя моя,
Понятьями, душой и убежденьем
Принадлежу другому миру я.
Иных богов я чту и призываю
И говорю иным я языком;
Я им чужда, смешна, - я это знаю,
Но не смущаюсь перед их судом.
……………………
Сном братьев и друзей моих далёко -
Он ополчил, окончив жизнь свою.
Немудрено, жрицей одинокой
У алтаря пустого я стою!
("Моим критикам" 1956 г.)[8]
В 1851 году, в подмосковном селе Воронове, Ростопчина заполняет своим
скользящим "паутинным" почерком страницы нового романа о светской красавице
Марине Ненской, "счастливой женщине, убитой своим счастьем". Героиня
изысканна и благородна, мы видим прекрасную женщину в голубом дымковом
платье при свете высоких свечей. Поэтический идеал женщины, столь не
похожей на неблаговоспитанных "эмансипанток", заполнивших страницы
современных книг, бульвары и гостиные городов и глумящихся над всеми
правилами нравственного и эстетического чувства.
" Да, тогда выучивали наизусть Расина, Жуковского, Мильвца и
Батюшкова. Тогдашние женщины не нынешним чета! Они мечтали, они плакали,
они переносились юным и страстным воображением на место юных и страстных
героинь тех устаревших книг; это всё, может быть, очень смешно и слишком
сентиментально по-теперешнему, но зато вспомните, что то поколение
мечтательниц дало нам Татьяну, восхитительную Татьяну Пушкина, милый,
благородный, прелестный тип девушки тогдашнего времени," - рассказывает
Ростопчина о юности героини и вспоминает собственную. И сама Марина,
черноволосая красавица, естественная и романтическая, не слегка ли
завуалированная мадмуазель Додо Сушкова, увиденная через стекло лорнета
пристальным взглядом "прекрасных и выразительных карих глаз" графини
Ростопчиной.[9] Нескромные читатели с появлением романа в журнале
"Москвитянин" (1851-1852) стали искать параллели в судьбе автора и её alter
ego Марины, и без труда находили. " … до меня дошло, что в высшем
петербургском обществе очень восстают на мой роман, уверяют, что я в нём
описала себя, рассказывала свою жизнь, что в нём узнаются известные лица, и
теперь существующие в обществе, что это цинизм. … Есть ли на свете
писатель, кого бы не упрекали тем же самым, и не всегда ли, и не везде ли
праздные сплетни и безучастные толки света старались злоумышленно смешать
автора с его героем, видеть самого создателя какого-нибудь типа в лице, им
представленном, и в чертах безмолвного творения порицать и оскорблять его
творца, невольно беззащитного, чтоб терпеливо сносить личные на него
нападения?… Не тоже ли было и с Де Сталь, которую наперёд хотели видеть и в
Коринне и в Дельфине? Не тоже ли было и с Байроном …" - не сдерживает
раздражения Ростопчина.[10] И она права и не права одновременно - поскольку
повод к этим неприятным сближениям подала сама.
Конечно, "Cчастливая женщина" - не интимный дневник графини
Ростопчиной. Обстоятельства биографии автора и героини похожи, но не
тождественны. Неудачное замужество Додо Сушковой не роковая ошибка Марины
Ненской, обманутой искусным притворством немолодого жениха. Выбор Евдокии
скорее всего можно назвать браком по расчёту; муж был не старше, а моложе и
по-своему, несомненно, любил её. Просто лишённая романтической любви,
Ростопчина столкнулась с прозаической семейной жизнью вдвоём с взбалмошным
и, кажется, не очень романтичным человеком. Не срисован с князя П.А.
Мещерского или с А.Н. Карамзина, сын историографа - их молва назвала
возлюбленными графини и Борис Ухманский. Образ Марии скорее не так
автобиографичен, как автопортретен.
" … в книгах её так много похожего на лирический дневник … . Но самая
жизнь, запечатлённая в этих воспоминаниях, похожа на странный роман… " -
так лаконично и тонко очертил жизненную канву Ростопчиной Владислав
Ходасевич в посвящённой ей статье.[11] В этой характеристике он невольно
следует самой поэтессе, писавшей П.А. Вяземскому по поводу последнего
издания своих стихотворений: "Это листки из сокровеннейшего дневника моего
сердца, которые до сих пор хранились под спудом и не показывались
никому".[12]
Ростопчина была лирической поэтессой "в высшей степени"; её
стихотворения - почти всегда признания, с точными датами и посвящениями,
намеками на понятные ей и близким события. Стирая черту между своей жизнью
и её словесным преломлением, Ростопчина одновременно и придавала
осязаемость традиционным поэтическим формулам, и подчиняла свою биографию
условностям литературы. Это была квинтэссенция романтического видения.
Проза, поэмы, драматургия Ростопчиной родственны её лирике.
Внутренняя близость к поэзии особенно проявилась в "Счастливой женщине" - и
в недостатках, и в своеобразии романа. Он получился слишком растянутым,
часто риторичным в отступлениях и не лишённым мелодраматичности.
Причудливое смешение аналитичности и моралистики, свойственной веку
восемнадцатому, и конфликтов светской повести В.Ф. Одоевского или В.А.
Соллогуба не создавала романную форму, и произведение оставалось как бы
незавершённым. Но "Счастливая женщина" не была и всего лишь подражанием
романтической повести. Поэтическая героиня Ростопчиной одновременно жертва
и порождение не идеального окружения: свет преследовал её чувства, но и
одухотворял существование Марины. Коллизия "Счастливой женщины
| |  скачать работу |
Влияние женщин на становление дворянской культуры XIX века |
