Влияние женщин на становление дворянской культуры XIX века
" оказалась
как бы (слабым и бледным, конечно) предвосхищением истории Анны Карениной.
Романтическая поэтика, может быть, неожиданно для самой писательницы,
нарушалась и бралась под сомнение.
Впрочем, не вполне романтическим оказался и идеал писательницы. Образ
женщины, требующий поклонения и защиты, представлялся Ростопчиной
несовместимым с формально - юридической, "непоэтичной" и "безнравственной"
идеей эмансипации, свободы брака и любви, которой посвятила свои романы
Жорж Санд. Цензура рассудила иначе.
"Он мне кажется сомнительным в смысле нравственном и плохим в
литературном отношении" - так характеризует роман цензор Ржевский в письме
Погодину. Издатель сообщает о мнениях, своих и цензора автору. Ответ
Ростопчиной на высказанные ей Погодиным замечания резок, отступать она не
намерена: "Я ни слова, ни полслова не переменю", - заявляет писательница и
упрекает издателя "Москвитянина", что тот боится "ультра православных
злословных".[13]
Роман читает Л.А. Мей и убеждает цензора изменить мнение. В архиве
Погодина сохранилось письмо поэта: "Поехали к Графине и прослушали роман
(оканчивающийся громовым письмом). Роман оказался (по моему мнению
совершенно удобопропускаемый, по мнению Ржевского - пропускаемый за многими
исключениями. И с разрешения Владимира Ивановича.[14]). Что делать? … во 2-
м часу я во всяком случае буду у Ржевского - кто знает? Утро вечера
мудренее? … Роман Графини вообще очень хорош, местами восхитителен", -
сообщает Мей издателю.
Претензии цензуры были по-своему логичными. Незаконная любовь Марины и
Бориса оправдывалась в глазах Ростопчиной искренностью их чувств, изменами
и холодностью мужа Ненской - но она оставалась посягательством на святость
и нерушимость брака … . Писательница романтизировала и находила оправдания
страсти, но не могла найти его для законов супружества.
Подвёл итог истории и нашёл слова для оценки дядя Ростопчиной, Н.В.
Сушков, литератор третьестепенный, но человек с взыскательным эстетическим
вкусом; "Сказка как сказка, роман как роман. Нет в нём ничего особенно
странного и ничего бессмертного. Что же? И друзья, и недруги стали чего-то
доискиваться в нём затаённого, Жорж Сандовского, безнравственного! По-
моему, "Счастливая женщина" стоит всех почти повестей и романов, постоянно
появляющихся в журналах, - ни выше, ни ниже их; только разве благороднее,
благопристойнее и благовиднее."
Роман не принёс счастья героине и оставил неудовлетворённой
писательницу. Воображение и воспоминания ведут романтическую красавицу в
другой край.
Повесть "Палаццо Форли" написана спустя год после "Счастливой женщины"
и внешне не похожа на неё. Интригующий авантюрный сюжет, а не исповедь
организуют текст. Любовь героев не драматична, скорее радостна. Охраняемые
провидением и заботливой писательницей, Пиэррина Форли и Амиль де Монроа
благополучно преодолевают все препятствия. "Счастливая Женщина" и "Палаццо
Форли" - это две версии романтического повествования. Судьба может
предложить горький или светлый жребий - всё зависит от случая и
обстоятельств, а Италия - тот уголок земли, где обстоятельства
благоприятствуют любви. Воздух, наполненный мелодичными напевами оперных
арий; камень, хранящий следы шагов великого Данте; полувоздушная красавица,
как бы вышедшая из золотистой дымки старой венецианской картины … это край,
с которым связаны тёплые воспоминания автора "Палаццо Форли". Здесь, в
Риме, весной 1846 года соотечественники чествуют её поэтический дар
лавровым венком. Здесь Ростопчина встречается с Гоголем, и, может быть, он
говорил о красоте и весёлой раскованности итальянского карнавала; сцены
народного праздника в повести Ростопчиной напоминают картины этого веселья
в гоголевском "Риме". В образе Пиэррины Форли она рисовала своё несбывшееся
счастье, как в Марине Ненской - своё настоящее горе.
"Счастливая женщина" и "Палаццо Форли" были попыткой писать вопреки
духу и нравам времени и в стороне от него. Их читали - и не читали,
обсуждали - и молчали. Спустя 4 года Ростопчина переходит в литературную
атаку на новый век. Классический образец для парафразы "Горя от ума"
окажется не стесняющим обрамлением современному маскараду идей и идолов,
оттеняющим пороки нынешних лжегероев. Фигуры Грибоедова столь объёмные, что
скрывают в себе множество современных лицедеев и лицемеров. "Долой маски!"
Злая сатира на общественную жизнь "Возвращение Чацкого в Москву … " не
свидетельство верноподданических симпатий автора. Правда, перу Графини
Ростопчиной принадлежат, цитируемые В. Ходасевичем, выразительные строки из
письма Погодину, в котором писательница выражает желание стать "на
полчасика Николаем Павловичем, чтобы призвать на лицо всех московских
либералов и демократов и покорнейше просить их … прогуляться за границу";
или например, такой пассаж: "Если бы нам теперь себя огородить духовно
Китайскою стеною, запретить ВСЕ без изъятия книги и журналы, прервать все
сношения с западом, мы бы ещё на много веков отвратили от себя заразу …
".[15] И всё же позиция Ростопчиной далека от официозности. Вспомним о
созданных в 1830 и 1831 двух стихотворениях, о "Мечте" и "К страдальцам -
изгнанникам". Или о "Насильном браке". Её неопубликованное письмо близкому
знакомому, литератору Н.В. Путяте, приоткрывает нам истину:
Вороново, 7 июля 1855 года
Вы меня так утешили Вашею припискою, любезный брат Николай Васильевич,
что мне непременно хочется самой вас благодарить. К тому же, и поспорить с
вами не мешает. А ведь одна из моих любимых привычек, - из таких споров я
всегда выношу что-нибудь полезное и хорошее, чем обогащается память или моя
мысль. Вы правы на счёт моего боярина[16] он не только изображает то, что
было, как то, что я бы желала видеть в боярине, и что могло бы у нас
возродится, если бы мы сами о том порадели. - А насчёт аристократии, воля
ваша, я за неё горою и упиралась на примере в оочую происходящие. Кто во
Франции держит себя честно, тихо, с достоинством, ни жертвуя ни верою, ни
убежденьями своими, кто как не один faubourg A. Germain?[17] А в Англии,
эти мерзавцы торгаши, в чьих руках управление так грустно, разве это не
вши, не выскочки из торгашей, не отродье адвокатово, тогда как настоящая
аристократия, старинные лорды, удалены от дел вот уже 30 лет, и только
иногда показываются - когда надо принести что-нибудь в жертву за
благосостояние целого края и твёрдость конституции? … Везде средние классы
портятся и развращаются все своим эгоизмом, продажеством, честолюбием
мелким и мелочным, и если запад страждет, то от них и по их милости. Даже
люди способные между ними скорее сносны, чем полезны, потому что пружины их
деятельности не честь и не благородство. - Если у нас боярства нет, то
именно потому, что не было родовое, коренное, независимое и
фундаментальное, а доставалось, как мандаринство, по высшему соизволению
или капризу, ни за что, ни про что иногда. Дайте наследственных бояр, и мы
возродим общее мнение, эту необходимую пружину в многосложной машине
всякого правительства и управления! - Вот какова была моя мысль, и к чему
клонятся мои выражения конечно, её нельзя было высказать напрямик, - и я
похвалила дедов, чтоб дать внукам желанье заслужить такие же похвалы. -
Впрочем, ещё раз благодарю за критику вашу, которой доказывается мне ваше
сочувствие и ваше внимание к моим рифмам; вы знаете, что каждое ваше слово
ценится и имеет вес в глазах моих. Да-с! а что Пуо[18] высказал недавно о
необходимости аристократии, о своих прежних заблуждениях на это счёт? … -
Но я теперь, без всяких заблуждений жму дружески вашу руку, прошу вас
передать кузине всё, что я желаю ей хорошего и думаю о ней прекрасно, равно
мои искренние поздравления с дорогою племянницею, - и обоих вас прошу не
оставлять своею дружбою. Преданная вам вполне Евдокия Ростопчина"
Высказанные в письме взгляды не феноменальны и во многом совпадают с
воззрениями Вяземского и Пушкина 1830-х годов. Конечно, мысль о независимой
от власти аристократии, ограничивающей и примиряющей абсолютистские
притязания монархии и разрушительные стремления "низших классов" в ситуации
середины 50-х годов была безнадёжным анахронизмом. И в реальности она может
воплощаться в советы охранительного толка.
Идеи противника необходимо разоблачать, лучше всего - высмеивать:
"надо уничтожать, опровергать, а главное, осмеивать умело всё вредное,
злонамеренное, безумное и порочное, что появляется в наших современных и
других изданиях … ".
"Возврат Чацкого в Москву …" и был одним из опытов такой полемической
сатиры. Защищаться и атаковать приходилось в разные стороны: не менее, чем
антисословный и антиаристократический нигилизм публицистов "Современника",
Ростопчину раздражала идея славянофилов, которые "сочинили нам какую-то
мнимую древнюю Русь, к которой они хотят возвратить нас, несмотря на ход
времени и просвещенья".[19]
Комедия Ростопчиной портретна. В образе медоточивого поэта Элейкина,
изворотливого в споре и откровенно злобного, когда за
| |  скачать работу |
Влияние женщин на становление дворянской культуры XIX века |
