В.М.Головнин: История и современность
й-Кахи, что тот поедет в Россию, японец
спокойно ответил: «Хорошо, я готов!» Петр Иванович добавил, что в будущем
году его вернут в свое отечество.
Четырех японских матросов, не знавших по-русски ни одного слова, высадили
на берег. Их снабдили всем необходимым. «Они,— писал Рикорд,— как я думал
по своему простодушию, сохранят чувства благодарности за оказанные им нами
благодеяния и распространят между своими соотечественниками лучшее о
русских мнение, нежели какое имели они прежде».
Вместо отпущенных Рикорд решил взять такое же число с японского судна «под
видом, будто бы они нужны для услуг своему начальнику», и попросил его,
чтобы он сам выбрал себе тех матросов, которые ему будут более всего
полезны. Однако Такатай-Кахи стал доказывать, что все матросы глупы и
чрезвычайно боятся русских и будут много сокрушаться. Это посеяло сомнение
в правдивости того, что рассказывал он о русских пленниках. Но Рикорд
решительно заявил, что ему необходимо взять четырех матросов. Японский
купец попросил командира «Дианы» поехать с ним на его судно. Прибыв на
корабль, Такатай-Кахи собрал команду в свою каюту, из которой подобрал себе
четырех матросов.
Затем Рикорд предложил Такатаю-Кахи написать письмо японскому начальнику
об обстоятельствах пленения русских моряков и их судьбе, после чего Такатай-
Кахи с матросами перебрался на шлюп. Рикорд всячески стремился подчеркнуть,
что русские считают японцев не враждующим, а миролюбивым народом, с которым
доброе согласие прервано только некоторыми неблагоприятными
обстоятельствами.
В тот же день Рикорд пригласил на шлюп молодую японскую женщину -
неразлучную спутницу Такатая-Кахи в его плаваниях от города Хакодате до
Итурупа. На «Диане» японку приняла жена младшего лекаря. Японку угостили
чаем с пряниками, а затем проводили ее с подарками. Время пребывания
японцев на русском корабле Рикорд старался использовать для того, чтобы
ближе сойтись с Такатаем-Кахи. Он разрешил японским матросам осмотреть весь
корабль, которым они очень интересовались. Внимательным оказался и Такатай-
Кахи. Увидев пустые бочонки, он предложил наполнить их свежей водой со
своего корабля. Его матросы немедленно взяли порожние бочонки и привезли их
наполненными хорошей пресной водой. «Приятно,— пишет Рикорд,— было видеть
людей, почитавшихся за несколько часов нашими врагами, в таком с нами
дружестве. Эти добрые японцы, простившись с нами, поехали на свое судно с
песнями».
11 сентября русские корабли взяли курс на Камчатку. 3 октября «Диана» и
бриг «Зотик» вошли в Авачинскую бухту. Вернувшихся радостно приветствовали
моряки и жители Петропавловска. Грустным и опечаленным был только Такатай-
Кахи. Вскоре выяснилась причина дурного его настроения. «Ему
представлялось, по законам земли своей, что его, так же как наших в Японии,
будут содержать в строгом заключении. Но как велико было его удивление,
когда он увидел себя помещенным не только в одном со мною доме, но и в
одних покоях», — писал Рикорд.
Главным результатом похода Рикорда были сведения о том, что все русские,
захваченные японцами в плен, живы. «Такое полезное и радостное для нас
известие мы почли немалым для себя приобретением и наградою за труды свои».
Слухи о пребывании «Дианы» под начальством Рикорда в Кунаширском заливе
дошли до наших узников. Матросы с задержанного купеческого судна очень
лестно рассказывали о поведении Рикорда. Стало известно, что Рикорд подарил
японской женщине несколько европейских вещей общей стоимостью в 30 японских
монет, потом позволил ее мужу написать письмо родственникам и уверить их,
что он будет в будущем году возвращен в свое отечество. А пока он живет в
каюте вместе с господином Рикордом и до самого возвращения будет жить с
ним.
Жизнь пленников в Хакодате была тяжелой и тревожной. Допросы следовали за
допросами; японцы, казалось, ничему не верили, принимали русских за
шпионов, прибывших к Курильским островам с разведывательными целями.
В конце августа японцы показали Головнину вышеупомянутое письмо от
Рикорда. Когда Василия Михайловича спросили, какой бы ответ он послал на
шлюп, если бы ему это разрешили, Головнин ответил: чтобы корабль, ничего не
предпринимая, шел скорее к русским берегам и донес о случившемся
правительству.
После пятидесятидневного пребывания в Хакодате русских перевели в конце
сентября в город Матсмай (Мацумаэ), находящийся в нескольких днях перехода
восточнее Хакодате. Здесь их также заключили в тюрьму — сарай с клетками.
В этом городе состоялась первая встреча пленников с крупным японским
начальником — матсмайским губернатором (бунио) Аррао Тадзи-мано (Арао
Тадзима-но ками). Он спросил Головнина, где бы они хотели жить в Японии —
оставаться на месте, в столице, или еще где-нибудь. Василий Михайлович
твердо сказал: «У нас два только желания: первое состоит в том, чтобы
возвратиться в свое отечество, а если это невозможно, то желаем умереть...»
Решительные слова русского офицера произвели на бунио большое впечатление,
и он сказал, что если подтвердится своеволие Хвостова, то они будут
отпущены. Затем у пленников взяли письменные показания с подробным
описанием целей и маршрута плавания «Дианы».
Губернатор поверил показаниям, послал их в столицу. А пока распорядился
снять с пленников веревки, перевести их в более благоустроенное помещение,
улучшить питание.
Но в феврале 1812 г. переводчики Теске (Тэй-сукэ) и Кумаджеро (Кумадзиро),
хорошо относившиеся к русским, сообщили им, что в столице не согласились с
мнением матсмайского губернатора и что с русскими надо обращаться как с
шпионами, а приходящие русские корабли захватывать.
Это явилось последней каплей, переполнившей терпение русских моряков. Дума
о побеге, владевшая ими с первых дней заточения, окончательно созрела. Было
решено незаметно уйти из тюрьмы, добраться до берега, захватить парусник
или шлюпку и идти к Камчатке.
Готовясь к бегству, пленники втайне запаслись кое-каким продовольствием,
сшили из рубах два паруса, сплели веревки. Удалось раздобыть чайник,
огниво, два кухонных ножа. Орудуя ими, храбрецы ночью 23 апреля 1812 г.
прорыли под стеной тюрьмы узкий лаз и выбрались на свободу. При этом
Головнин ушиб ногу, но боль почувствовал позже. Беглецы знали, что остров
покрыт горами и заселена только его прибрежная часть. Учтя это, моряки
пошли на север не берегом, а через горы. Но не зная как
следует ни гор, ни тропинок, они шли наугад, спотыкаясь и падая в темноте.
К тому же у капитана при подъеме на гору сильно разболелась нога, он
выбился из сил и нужно было беспрестанно останавливаться, чтобы дать ему
отдохнуть. А надо было затемно достигнуть лесистых гор и укрыться от
погони.
После блужданий беглецы выбрались на горную равнину, но она оказалась
покрытой снегом. Путая след, делали зигзаги, выбирали бесснежные места.
Вдруг матрос Васильев, оглянувшись, шепнул на ухо командиру: «За нами
гонятся на лошадях с фонарями», и прыгнул с дороги в лощину, за ним
последовали остальные. Все обошлось благополучно. Осмотревшись, увидели в
утесе пещеру, по дереву добрались до нее, день отдыхали. С наступлением
сумерек двинулись к северу. Девять дней моряки укрывались в оврагах,
лощинах и на покрытых лесом возвышенностях. Все были голодными и
изнуренными. «Без ужаса не могу помыслить, на какие страшные утесы мы
иногда поднимались и в какие пропасти часто принуждены были спускаться»,—
вспоминал Головнин. В конце концов, беглецов выследили, схватили и
возвратили в тюрьму. Японцы усилили охрану.
Пленников отправили снова в Матсмай под сильным конвоем. В городе беглецов
поджидало множество японцев, которые с сочувствием смотрели на русских, не
выражая никакой враждебности к ним. Моряков ввели в замок губернатора —
судебный зал. Вскоре вошел губернатор Аррао-Тадзимано, он стал
расспрашивать Головнина о причинах побега. Василий Михайлович ответил, что
безнадежность положения пленников заставила предпринять попытку к побегу,
что в этом только он один виноват и что японцы могут его убить, но они не
должны причинять вреда остальным, которые лишь выполняли его повеление.
После этого стали допрашивать Хлебникова и Мура. Пленников вновь заточили в
тюрьму, она ничем не отличалась от прежней. Командир и Хлебников были
помещены в особых маленьких клетушках, а остальные в одну большую камеру.
Допрос следовал за допросом. Головнин и все его спутники, за исключением
Мура, вели себя с достоинством.
29 июня в Матсмай прибыл новый губернатор Огасавар Исеноками, сменивший
своего предшественника. Оба бунио посоветовали терпеливо ждать решения из
столицы, не делать больше попыток к бегству, пообещали улучшить условия
жизни пленников.
Прощаясь с русскими, старый губернатор заверил их, что теперь нужно
надеяться на лучшее.
14 июля он вместе с Теске отправился в столицу. Теске обещал писать своим
русским друзьям. Однако о скором ответе не приходилось думать, ибо только
губернатору на проезд в столицу необходимо было затратить не менее 23—25
дней.
Медленно тянулось время. Моряки читали и перечитывали старые книги,
заучивали японские слова, а «сверх того вздумал я записать на мелких
лоскутках бумаги все случившиеся с нами происшествия и мои
| |  скачать работу |
В.М.Головнин: История и современность |
