В.М.Головнин: История и современность
замечания»,
замечает Головнин. Морякам разрешались прогулки. По приказанию Огасавара,
который, как и его предшественник, благожелательно относился к русским
морякам, им стали давать фрукты, а в один детский праздник губернатор
угостил русских ужином из своей кухни.
18 марта 1813 г. в Матсмай прибыл новый губернатор. Его сопровождала
многочисленная свита, в том числе чиновники, переводчик Теске, математик и
астроном Адати Санай, а также переводчик с голландского языка Баба Садзюро.
Как объяснили Головнину помощники губернатора, у японского правительства
был свой план: по прибытии каких-либо русских кораблей к японским берегам
передать на корабли письмо (несколько позже с ним познакомили узников). В
нем содержалась просьба к начальникам русских дальневосточных областей
объяснить поступки Хвостова, а также были изложены претензии японских
властей. Головнин поблагодарил чиновников за их добрые намерения, которые
помогут избавить Японию и Россию от бесполезного кровопролития.
27 марта Головнина и его товарищей представили губернатору. Новый
губернатор заверил русских моряков, что все кончится хорошо и их скоро
освободят. Спросив о здоровье пленников, губернатор вышел.
Японский ученый Адати Санай (русские называли его академиком) с
переводчиком Баба-Садзюро стал ежедневно навещать пленников, проводя с ними
помногу часов. У переводчика были словари русского, французского и
голландского языков. Зная грамматику голландского языка, он очень «скоро
успевал в нашем, что заставило меня написать для него русскую грамматику,
сколько я оной мог припомнить, т. е. наизусть»,— замечает Головнин.
Четыре месяца напряженного труда затратил Василий Михайлович на эту
работу. Примечательна гуманистическая направленность этой рукописи.
«Примеры же в ней,— писал Головнин,— я помещал приличные нашим
обстоятельствам, клонящиеся к сближению и дружбе двух империй». Например,
грамматика русского языка заключала в себе идеи, осуждающие войну. «Война
много препятствует купечеству»,— гласит одна из фраз.
Все содержание учебника импонировало прогрессивным взглядам японских
ученых. Поэтому они, как отмечает Василий Михайлович, с величайшей охотой
переводили его тетради на свой язык и скоро кончили их, хотя они составили
все вместе добрую книгу.
Тем временем «академик» занимался переводом сокращенной арифметики,
изданной в Петербурге на русском языке для народных училищ. (Эта книга
попала в Японию в 1792 г. через посольство Лаксмана.) Японский ученый
обнаружил обширные познания в математике и астрономии, но многое он не
знал. Ему, например, не было известно о некоторых планетах, открытых в
1801—1804гг.
Шли дни, недели. Моряки с нетерпением ждали прибытия «Дианы» и других
кораблей. По совету японского начальства была составлена записка в пяти
экземплярах на русском языке следующего содержания: «Мы все, как офицеры,
так и матросы, и курилец Алексей, живы и находимся в Матсмае. Мая 10-го дня
1813 г.». Эта записка, утвержденная японским правительством, была разослана
в пять портов для вручения командиру «Дианы».
И вот 20 июня получили официальное сообщение о прибытии в Кунаширский
залив «Дианы». На следующий день переводчики от имени своего начальства
спросили Головнина, кого из матросов он хотел бы послать на пришедший
корабль. Не желая отдавать кому-либо предпочтения, чтобы никого не огорчать
этим, он предложил бросить жребий. Счастливый жребий достался матросу
Симанову, вместе с ним должен был поехать курилец Алексей. Сампей сказал
Головнину, что он сам поедет на Кунашир для переговоров с Рикордом, чтобы
способствовать их успешному завершению.
22 июня Головнина и Мура пригласили к начальнику крепости, где им были
показаны два письма Рикорда: одно — адресованное кунаширскому начальнику,
другое —Головнину. В первом из них Рикорд сообщал, что он прибыл в Японию с
миролюбивыми предложениями и что Такатай-Кахи и два японских матроса
находятся на судне, а два других матроса и курилец умерли на Камчатке от
болезни.
Во втором письме Рикорд просил Головнина сообщить ему о своем и его
товарищей здоровье. С обоих писем были сняты копии, а затем переводчики
перевели их на японский язык и переводы отправили в японскую столицу.
24 июня Сампей и Кумаджеро отправились в Кунашир, захватив с собой
Симанова и Алексея. Головнин дал обстоятельные инструкции Симанову о том,
что он должен рассказать Рикорду, особенно на тот случай, если японцы
начнут боевые действия.
19 июля в присутствии губернатора и многих чиновников Головнину и Муру
было показано письмо Рикорда Сампею, Головнину и Муру. В первом письме
Рикорд благодарил японцев за их желание начать переговоры и обещал
немедленно отправиться в Охотск, чтобы к сентябрю возвратиться и доставить
требуемое объяснение русских властей о поступке Хвостова. Но не зная входа
в Хакодате, он прибудет в соседний порт и просил туда прислать лоцмана.
В письме к Головнину Рикорд сообщал о получении его записки и поздравлял
своего друга со скорым освобождением.
Через несколько дней в Матсмай вернулись Сампей, Кумаджеро, Симанов и
Алексей; последние вновь были помещены в камеру вместе с остальными.
Головнин и другие горели желанием узнать от прибывших как можно больше о
родине, о событиях, происходящих в мире. Вот что писал он о своем
настроении в эти дни: «Пусть читатель судит по собственному своему сердцу,
что мы должны были чувствовать, встретив, так сказать, выходца из царства
живых. Два года ничего мы не слыхали не токмо о России, но ниже о какой-
либо просвещенной части света».
Тем временем губернатор решил перевести пленников в Хакодате, а пока
поместил их в дом, где они жили прежде. Теперь дом этот не походил на
тюрьму: решетки были сняты, охрана стояла без оружия, кормить стали гораздо
лучше. Обслуживали пленников хорошо одетые мальчики, кушанье подавалось в
красивой лакированной посуде. Японские чиновники один за другим приходили к
русским, чтобы проститься с ними. На листочках, которые они приносили с
собой, были написаны по-русски слова, выражавшие добрые пожелания. Один
купец прислал ящик конфет.
Через четыре дня русские пленники были в Хакодате. Здесь им также отвели
чистое помещение, хорошо кормили.
27 сентября «Диана» вошла в Хакодате. Рикорд немедленно направил свое
письмо и письмо начальника Охотской области на имя первых после губернатора
начальников острова.
В письмах говорилось, что действия Хвостова и Давыдова были самовольными и
что русское правительство совершенно не причастно к этому инциденту. Далее
выражалась надежда, что и японская сторона проявит стремление к дружбе.
Японцы остались вполне довольны полученными письмами. Они поздравили
пленников с приближающимся освобождением.
Однако одно обстоятельство взволновало Головнина. Когда японцы узнали, что
на «Диане» доставлены письмо и подарки матсмайскому губернатору от
иркутского губернатора, они захотели лично познакомиться с Рикордом и
просили его самому вручить все это бунио — японскому губернатору. Головнин
опасался, что японцы поступят с Рикордом так же вероломно, как в свое время
поступили с ним. Свидание состоялось 30 сентября и закончилось
благополучно. После этого пленникам разрешили подняться на второй этаж,
откуда было хорошо видно, что парадная губернаторская шлюпка с Рикордом под
тремя флагами — японским, русским военно-морским и белым (флагом мира)
двигалась от берега к «Диане».
Не успели они спуститься на первый этаж, как японцы принесли письмо
иркутского губернатора для перевода на японский язык. В письме была
высказана просьба к японцам начать переговоры с Рикордом об освобождении
пленных. В нем иркутский губернатор, между прочим, упомянул о его подарках
для матсмайского губернатора, которые состояли из золотых часов и красного
сукна, и просил принять их в знак «соседственной дружбы»; говорилось также,
что у Рикорда имеется другое письмо, которое он сразу же вручит после
освобождения пленных.
Вскоре с «Дианы» прибыл Такатай-Кахи, который привез весть, обрадовавшую
всех,— это было известие об изгнании французов из Москвы. Головнину и
другим хотелось узнать более подробно обо всем, что произошло на родине,
как были разгромлены иноземные захватчики. По его просьбе Рикорд направил
своему другу газеты, журнал военных действий, который охватывал события от
начала наполеоновского нашествия до кончины Кутузова. Японцы также проявили
живой интерес к тому, что произошло в России. Их особенно заинтересовало то
обстоятельство, что французская армия, захватившая Москву, была повержена и
ее жалкие остатки едва унесли ноги. Они попросили перевести описание
важнейших боевых действий. Головнин объяснил, что французские войска,
окруженные в Москве, вынуждены были пробиваться оттуда силой и что почти
вся наполеоновская армия погибла. Японцы захлопали в ладоши, всячески
восхваляя фельдмаршала Кутузова, говорили, что Кутузов «все сделал прямо по-
японски, ибо их правило войны предписывает заманивать неприятеля как можно
далее внутрь земли, собирая между тем со всех сторон людей, и потом
окружить их».
«Мы смеялись такому сравнению,— иронически замечает Головнин,— и говорили
между собой: «Не мудрено, что честолюбие япо
| |  скачать работу |
В.М.Головнин: История и современность |
