Внешняя политика СССР накануне 2-й мировой
е, что показали события на
Халхин-Голе. Ее правящие круги не рискнули напасть на СССР даже в гораздо
более благоприятный для них период — в 1941 и 1942 гидах. Нельзя не
согласиться с выводом, сделанным В. И. Дашичевым в одном из его
выступлений: в 1939 г. военно-стратегические планы Японии были связаны,
прежде всего, с экспансией в Юго-Восточной Азии, Китае и южной части Тихого
океана.
В литературе встречаются утверждения, что и при отсутствии советско-
германского договора Германия напала бы на Польшу и разгромила ее, и тогда
вермахт оказался бы непосредственно у границ Советского Союза, который
находился бы к тому же в международной изоляции; что в подготовке агрессии
Гитлер зашел слишком далеко, чтобы отказаться от своих планов 16. Но такое
развитие событий было маловероятным, Не исключено, что в то время Германия
не рискнула бы прибегнуть военной авантюре против Польши. Необеспеченность
стратегического; тыла на востоке, чреватая борьбой на два фронта, могла бы
вызвать опасную для Гитлера оппозицию в немецких военных кругах: он, как
{подтверждают последующие события, неоднократно откладывал свои агрессивные
акции, если для их осуществления не было подходящих условий.
Итак, сговор двух диктаторов совершился. Сталин дал согласие на
заключение договора, а Молотов и Риббентроп подписали его в ночь с 23 на 24
августа 1939 г. в Москве. Решение Сталина и Молотова означало, что они
опирались не на глубокий анализ стратегических последствий этого шага, а
на сиюминутную, тактическую выгоду. А. Н. Яковлев на Втором съезде народных
депутатов СССР отметил, что всесторонний анализ этой проблемы пока
отсутствует, но «все же документы говорят, что советская политика строилась
тогда чаще на оперативных сообщениях, нежели на глубоких стратегических
выкладках».
Обосновывая неизбежность советско-германского договора о ненападении,
иногда ссылаются на то, что Англия и Франция еще раньше заключили с
Германией аналогичные договоры о ненападении: англогерманская декларация
была подписана Чемберленом 30 сентября 1938 г., перед его отъездом из
Мюнхена, германо-французская—6 декабря того же года. Однако сравнение эти
документов неправомерно по ряду причин. Во-первых, общая военно-
политическая обстановка осени 1939 г. несопоставима с тем же периодом
предыдущего года — тогда война не стояли у порога. Во-вторых, в 1938 г.
стороны договорились о развитии добрососедских отношений, признали
отсутствие каких-либо территориальных споров и установили, что существующая
граница между ними является окончательной. Можно ли такую договоренность
считать предосудительной и почему она должна была вести к дестабилизации
обстановки? В-третьих, и это особенно важно, обе эти декларации имели
открытый характер и не сопровождались секретными протоколами, направленными
против интересов третьих стран. В-четвертых, это были декларации,
отличавшиеся от других договорных документов тем, что представляли собой
заявления государств, устанавливающие их взгляды на Определенные проблемы и
излагающие общие принципы отношении между этими странами. Такие декларации
соответствовали принципам международного права и не могли быть источником
международной напряженности.
Было ли неизбежным подписание советско-германского договора? В. М.
Фалин считает, «что в момент принятия решения — заключать или нет договор о
ненападении с Германией (19—20 августа 1939 г.) — у Сталина выбора не
существовало. Все шансы на достижение соглашений с Англией и Францией были
полностью исчерпаны, что лишало альтернативы». Сторонники этой точки зрения
А. С. Орлов и С. А. Тюшкевич так и назвали свою статью: «Пакт 1939 года:
альтернативы не было» 19. Однако на вопрос, был ли советско-германский
договор следствием сложившейся в то время международной обстановки, вряд ли
можно дать положительный ответ. Подписание договора не было неизбежным, ибо
альтернатива все-таки существовала. Да, альтернатива была, но отсутствовало
желание ею воспользоваться.
Заключение договора оказалось неизбежным по другой причине: имея в руках
неограниченную власть и, считая свои решения безошибочными, Сталин
воспользовался случаем для демонстрации своего политического «гения».
«Сталин и Молотов заключали соглашение о сотрудничестве с фашистской
Германией не потому, что в сложившейся международной обстановке иного
выхода не было, а потому, что это был тот выход из сложившейся ситуации,
которого они давно желали» 20. Таково обоснованное мнение Е. А. Гнедина,
бывшего в те годы ответственным работником Наркоминдела и имевшего прямое
отношение к упомянутым событиям. К такому же выводу пришли В. М. Кулиш и А.
О. Чубарьян: «Альтернатива была, но осталась нереализованной». При анализе
вопроса о «вынужденной необходимости» заключения советско-германского
договора о ненападении неизбежно возникает контрвопрос: кто же мог загнать
Сталина в угол, из которого не было выхода? Сделать это мог только сам
Сталин, и только в этом смысле можно трактовать договор как «вынужденную
меру».
Некоторые исследователи справедливо утверждают, что договор 23 августа
1939 г. нельзя вычленять из предыдущей истории переговоров, в частности
отрезать его от Мюнхенского сговора, упомянутых англо-германской и германо-
французской деклараций и некоторых других документов. Но с еще большим
основанием его нельзя рассматривать изолированно от последовавших за ним
(вплоть до июня 1941 г.) советско-германских договоренностей. Особой
одиозностью, о чем свидетельствует само его название, выделяется в этом
отношении германо-советский Договор о дружбе и границе между СССР и
Германией, подписанный в Москве 28 сентября 1939 года. При отлете из Москвы
24 августа Риббентроп дал интервью корреспондентам Германского
информационного агентства, в котором заявил, что «фюрер и Сталин решили
установить дружественные отношения» между обеими странами. Это означает,
что такая «дружба» началась отнюдь не 28 сентября; принципиальная
договоренность о ней была достигнута уже 23 августа.
В духе советско-германского договора от 28 сентября было составлено и
«Заявление советского и германского правительств», в котором содержался
призыв к Англии и Франции прекратить войну с Германией, что отвечало бы
«интересам всех народов». Далее следовало предупреждение, что, если
западные демократии откажутся от данного предложения, они будут нести
«ответственность за продолжение войны, причем в случае продолжения войны
правительства Германии и СССР будут консультироваться друг с другом о
необходимых мерах». Внешнее обрамление этого призыва могло ввести в
заблуждение. Но, во-первых, этот документ не отвечал «интересам всех
народов», ибо его реализация означала бы возврат к Мюнхену и новому
«умиротворению» Гитлера (теперь за счет Польши). Во-вторых, попытка
возложить ответственность за продолжение войны на Англию и Францию не имела
под собой основания, ибо эти страны, их правительства и народы вели
оборонительную войну, защищали свою свободу и национальную независимость. В-
третьих, предупреждение, что СССР и Германия будут консультироваться о
принятии «необходимых мер», означало, что советское руководство в
обстановке продолжающейся войны совместно с одной из воюющих сторон шло на
прямую конфронтацию с другой, подвергая свою страну реальной угрозе быть
вовлеченной в войну. Тем самым СССР приблизился к черте, за которой
кончался его нейтралитета начинался фактический военно-политический союз с
Германией.
Кроме нормализации политических отношений, Сталин был весьма заинтересован
в углублении торгово-экономических связей с Германией. С этой целью в
развитие договора о ненападении в 1939—1941 гг. между Советским Союзом и
Германией был заключен ряд соглашении экономического и торгово-кредитного
характера. СССР экспортировал промышленное сырье, нефтяные продукты и
продукты питания, особенно зерновые; Германия поставляла промышленное
оборудование. Советское правительство разрешило ей транзит стратегического
сырья из Японии, Китая, Афганистана, Ирана и Румынии. Более того, цинк и
каучук, закупленные СССР в Англии, и хлопок — в США, по некоторым данным,
также частично переправлялись в Германию. Вряд ли подобные акции
соответствовали нейтральному статусу. Экономические и торговые отношения с
Германией имели, конечно, определенное значение для Советского Союза, но
большую выгоду от них получила Германия, ибо СССР имел возможность
торговать с любой страной мира, тогда как Германия из-за англо-французской
экономической блокады располагала крайне ограниченными внешнеторговыми
возможностями.
Сталин сыграл решающую роль и в том, что Исполком Коминтерна, советские;
средства массовой информации и официальные органы извращенно толковали
политический характер начавшейся 1 сентября войны и позиции, участвовавших
в ней сторон, что привело к крайне негативным последствиям. Утверждалось,
например, что обе воюющие коалиции ведут империалистическую агрессивную
войну и что ее зачинщиками являются Англия и Франция, а не Германия. Даже в
наше время некоторые исследователи продолжают утверждать, что вторая
мировая война началась как империалистическая
| |  скачать работу |
Внешняя политика СССР накануне 2-й мировой |
