Вопросы морали в современной философии
орали в современной философии невозможно
представить себе не обратившись к взглядам великого немецкого философа
Фридриха Ницше.
Родился Фридрих Ницше 15 октября 1844 года в прусской Саксонии, в
Рёккене около Лютцена, в старинной пасторской протестантской семье. Как это
совместить с той ожесточенной борьбой против религиозной морали и церкви,
которую он вел на протяжении жизни? Очень интересный вариант объяснения
предлагает К. Ясперс, один из основателей экзистенциализма, считавший Ницше
своим наставником в философии. Он считает, что борьба против церкви
объясняется именно... глубочайшей религиозностью Ницше с детства.
Христианские идеалы для него были столь высоки, что их реализация в
действительности его не удовлетворяла. Подлинным Ницше считал только
первоначальное христианство — мощное и величественное учение, способное
подвигнуть на борьбу целые народы, заставлявшее мобилизовать их жизненные
силы.
«Изменчивость морали.—Изменяют мораль, работают над ее
преобразованием те, кто с успехом совершает все, что ни
захочет, каков бы ни был его поступок.»
И наоборот: христианство современное Ницше презирал как религию
обанкротившуюся, утратившую мужественный дух, проповедующую смирение, с
которым ранний христианин не прожил бы и дня, а также уклонение от великой
жизненной борьбы. Еще один интересный момент: Ницше, считая аристократию
цветом нации и воспевая ее в философии, не раз заявлял, что прадед его был
польским дворянином, хотя подтверждений тому не приводилось.
«Морально, то что я считаю моральным.»
Приведем еще одно интересное высказывание:
«Нравственность и отупение.—Обычай есть результат опыта
прежних поколений в вопросе о том, что полезно и что вредно.
Но приверженность к обычаю не имеет никакого отношения к опыту
как таковому; она объясняется древностью, святостью,
неприкосновенностью обычая. И эта приверженность всегда мешала
делать новые опыты и исправлять обычаи, т. е. нравственность
препятствовала возникновению новых лучших обычаев: она
затупляла.»
В этом отрывке размышления о нравственности совсем не в пользу
последней. Попробуем проанализировать о чем же писал в своей работе этот
философ.
Ницше, может, и грубо, но прямо в глаза лепил правду о природе
человеческого зла. Ницше и Достоевский почти достали до гнилой утробы
человечишка, до того места, где преет, зреет, набирается вони и отращивает
клыки спрятавшийся под покровом тонкой человеческой кожи и модных одежд
самый жуткий, сам себя пожирающий зверь. А на Руси Великой зверь в
человеческом облике бывает не просто зверем, но звериной и рождается он
чаще всего покорностью, безответственностью, безалаберностью, желанием
избранных, точнее, самих себя зачисливших в избранные, жить лучше, сытей
ближних своих, выделиться среди них, но чаще всего — жить, будто вниз по
речке плыть.
Высказывание Ницше нельзя воспринимать однозначно так как его
творчество глубоко и многогранно. Хотя его высказывания о морали в основном
ругают нравственные устои общества это не свидетельствует о их ненужности
в его понимании. Так его произведения являются резкими, в то же время сам
философ был очень спокойный и вежливый.
Он отвергает мораль сформированную прогнившим обществом, которое
использует ее для своих нужд, но ценит высокую внутречеловеческую
нравственность благородных личностей.
Самобытность Альберта Швейцера.
Альберт Швейцер (1875—1965) жил в соответствии со своим учением. Его
жизнь имеет достоинство этического аргумента. Единство мысли и действия —
характерная черта всех великих моралистов. Заслуга Швейцера в том, что он
продемонстрировал эту черту в наше время всеобщей стандартизации и
обезличенности. Он противопоставил ясность и простоту нравственно
ответственного поведения анонимной жестокости XX века.
Характерная особенность Швейцера-человека состояла в том, что он
органически сочетал качества, которые принято считать взаимоисключающими: с
одной стороны самоволие, индивидуализм, рациональную расчетливость, с
другой — нравственное подвижничество.
Суть трагедии Швейцер видит в утрате первоначальной связи миро- и
жизне-утверждения с этическими идеалами. В результате этого воля к
прогрессу ограничилась стремлением лишь к внешним успехам, росту
благосостояния, простому накоплению знаний и умений. Культура лишилась
своего исконного и самого глубокого предназначения — способствовать
духовному и нравственному возвышению человека и человечества. Она потеряла
смысл, потеряла ориентир, который позволяет отличать более ценное от менее
ценного. Это очень важный момент в философии культуры Швейцера:
мировоззрение миро- и жизнеутверждения только тогда становится подлинной
культуротворящей силой, когда оно соединено с этикой.
Этико-нормативная программа Альберта Швейцера исходит из предпосылки,
что между добродетелью и счастьем не может быть синтеза, гармонии. Конфликт
между ними снимается через субординацию. Существует только два варианта
такой субординации в зависимости от того, что берется в качестве главной
ценности — добродетель или счастье. Ни один из этих вариантов не
удовлетворяет человека, а вместе они невозможны. Человек не может
согласиться на то, чтобы жить только для других. Человек не может
согласиться на то, чтобы жить только для себя. И то и другое
противоестественно, учитывая двуединство человека, его промежуточное
положение между животным и богом. Вместе с тем человек не может сделать
так, чтобы он одновременно жил и для других и для себя. Альберт Швейцер
предложил оригинальное решение этой этической головоломки, состоящее в том,
чтобы конфликтующие человеческие стремления развести во времени,
удовлетворив тем самым властные претензии каждого из них. Если счастье и
добродетель никак не хотят уступить первенство друг другу, компромисс может
состоять в том, что какое-то время главенствует счастье, а какое-то время —
добродетель. Говоря более конкретно, первую половину жизни человек может и
должен жить для себя, по законам счастья, а вторую половину — для других,
по законам добродетели. И чем лучше человек послужит себе (разовьет свои
силы, способности), тем лучше он сможет служить другим людям. В этом смысле
первая — порочная, "языческая" — половина жизни является подготовительной
ступенью ко второй — добродетельной, христианской — ее половине.
Человека не приходится принуждать и даже учить тому, что значит
счастье, личное благополучие. Удовольствия, богатство, власть, успехи и
прочие слагаемые счастливой жизни продолжают природные желания индивида и
культивируются всем устройством цивилизации.
Иное дело — нравственное служение. Оно не так очевидно. Как считал
Швейцер, утеря этических ориентиров — основная причина упадка культуры —
объясняется их недостаточной укорененностью в мышлении. Мораль должна быть
не просто горячо воспринята, но еще и глубоко обоснована. Швейцер искал
такую элементарную формулу морали, которая бы не поддавалась софистическим
искажениям и которую нельзя было бы нарушать с чистой совестью. Он нашел ее
в принципе благоговения перед жизнью. Только признание святости жизни во
всех ее формах и проявлениях придает нравственную соразмерность
человеческой деятельности, гарантирует здоровое развитие культуры и
согласную жизнь в обществе — таков основной завет Альберта Швейцера.
Философско-этические взгляды Швейцера наиболее полно изложены в его труде
"Культура и этика" (1923). Другим источником этического мировоззрения
Швейцера, как и всех великих моралистов, является его жизнь.
Этика и мистика
Смысл человеческой жизни не может быть выведен из смысла бытия, а этика —
из гносеологии. Но откуда же ей взяться, особенно если учесть, что Швейцер
не прием-лет решений, изгоняющих мораль из пределов рациональности в
область веры, эмоций. И тем более он не может принять отрицание морали.
Этика, считает Швейцер, должна родиться из мистики. При этом мистику он
определяет как прорыв земного в неземное, временного в вечное. Мистика
бывает наивной и завершенной; наивная мистика достигает приобщения к
неземному и вечному путем мистерии, магического акта, завершенная — путем
умозрения. Тем самым проблема возможности этики приобретает еще большую
остроту, ибо неземное и вечное не может быть выражено в языке. Язык
способен охватить лишь земную и конечную реальность. Эту неразрешимую
проблему Альберт Швейцер решил с такой же простотой, с какой Александр
Македонский разрубил гордиев узел. Этика возможна не как знание, а как
действие, индивидуальный выбор, поведение.
"Истинная этика начинается там, где перестают пользоваться словами".
Чистая совесть — изобретение дьявола
Оригинально и поразительно ясно решает Швейцер самый, пожалуй, трудный для
этики вопрос о путях ее соединения с жизнью.
Этика конструирует идеальную нравственность по контрасту с реальным миром.
Признание несовершенства человеческих нравов является условием, содержанием
оправданием нормативной модели, задающей иную перспективу межчеловеческих
отношений. Но чем решительней идеальная мораль порывает с реальным миром,
тем выше она взмывает в поднебесье духа, тем трудней пройти обратный путь,
спуститься с небес идеальных стремлений на землю практической
жизнедеятельности. Человек, желающий быть одновременно моральным
практически деятельным, оказывается зажатым между двумя полюсами: святостью
и цинизмом. Чтобы остаться верным идеальным предписаниям морали, он
вынужден сторониться активной борьбы, стать отшельником, к, впрочем, и
поступали многие из христианских святых. Если же человек стремится быть
деятельным, дозват
| |  скачать работу |
Вопросы морали в современной философии |
