Война в Чечне
развал системы импортной
конкуренции и "надежная защита" отечественного рынка, резкое усиление
инфляционных тенденций и восстановление товарного дефицита"[17].Не стоит
думать, что в лагере людей, считавшихся реформаторами, никто не поддержал
военную линию президента. Любопытной явилась реакция бывшего министра
финансов Бориса Федорова. Оправдывая войну в Чечне, он восклицал: "Если на
части территории России не соблюдаются законы, бандиты открыто вооружаются,
убивают, то государство обязано это пресечь. При сопротивлении и
силой"[18]. Как, впрочем, Федоров собирался отделить бандитов от
законопослушных граждан, было неясно. А вот и совершенно откровенный пассаж
по поводу демократов, который демонстрировал стремление Федорова
дистанцироваться от них как можно дальше: "Демократы оставили себе
гуманизм, а патриотизм, государство, национальные интересы отдают
жириновским-баркашовым, а затем чернят тех, кто с ними не согласен. Что
предлагается? Уйти из Чечни, брататься с бандитами... Порядок придется
наводить"[19]. И он был далеко не одинок в стремлении "навести порядок". Не
менее примечательным был ход размышлений одного из лидеров "Яблока"
Владимира Лукина, который писал явно с одобрением действий ельцинской
команды: "Во время войны в Чечне исполнительная власть показала себе самой
и всему обществу, что может действовать самостоятельно, невзирая на
давление и вопреки ему". Ну, а этот пассаж просто нельзя не процитировать:
"В идеальном плане необходимо будет выбить из головы наших военных
абсурдное и опасное представление о неприменении армии во внутренних
конфликтах. ...Применение войск внутри страны в крайних случаях, когда
возникает угроза государству, является нормой для демократических
стран"[20]. Словом, принимая решение ударить по Чечне, Ельцин был отнюдь не
одинок. Часть либералов и демократов пошла за ним. Между тем на
оппозиционном фланге политической сцены возникло замешательство. С
переходом Ельцина к державно-патриотической риторике российские патриоты
почувствовали, что почва уходит у них из-под ног. Бывших непримиримых
врагов президента в вопросе о Чечне мало что с ним разделяло. Барьером
между ними теперь оставалась только личная вражда. Возникала парадоксальная
ситуация, когда патриоты стали громить президента уже просто за то, что он
перехватил то, чем они до сих пор жили и считали как бы своей
собственностью.Идеологи национал-патриотического движения однозначно
поддержали военные действия в Чечне. Игорь Шафаревич писал: "Основной целью
русского народа является сейчас сохранение и восстановление русского
государства... Сейчас вопрос о целостности России решается в Чечне. Признав
это, мы не идем на соглашение с режимом... Конечно, патриоты испытывают
дискомфорт, если они хоть в одном вопросе разделяют позицию Ельцина и
Грачева. Но ведь заняв противоположную позицию, мы окажемся в одних рядах с
Гайдаром. Подобные соображения вообще мелки сравнительно с вопросом о
единстве и существовании России, который решается сейчас в Чечне. И это
единство отстаивает там армия"[21]. Так что оппозиционеров-патриотов и
Ельцина в тот период разделяло немногое. Еще шаг навстречу друг другу - и
разделительная линия могла исчезнуть. Националистические группировки
различных оттенков, а также фашиствующая группа Александра Баркашова
поддержали новое "воплощение" президента. Помимо них он получил поддержку у
ЛДПР. Впрочем, Жириновский постоянно поддерживал Ельцина в критические
моменты.В результате чеченской войны в России возникла более жесткая
поляризация национал-патриотов и либералов, выступавших за сохранение
прозападной ориентации. Одновременно произошли перемещения в лагерях
сторонников и противников Ельцина. Так, среди новых ельцинских сторонников
оказалось немало вчерашних врагов. И напротив, некоторые его недавние
соратники оказались в оппозиции к нему. Возникла ситуация, когда на
политическом поле Ельцину мало кто угрожал всерьез. Более того, он получил
большую свободу рук, чем прежде. Что же касается общественного мнения,
настроенного по отношению к президентской политике отрицательно, то все
зависело от дальнейшего развития событий. Вполне могло случиться, что
переориентация общественного мнения на проблему войны в Чечне была Ельцину
даже выгодна, ибо в какой-то мере отвлекала народ от острых социальных
проблем.Полную несостоятельность в период чеченской войны продемонстрировал
парламент. Несмотря на продолжавшуюся кровавую войну, многие депутаты
преспокойно отправились на зимние каникулы, даже не попытавшись повлиять на
исполнительную власть. Лишь небольшая группа народных избранников, среди
них Ковалев, Шейнис, Пономарев, Борщев, Якунин, проявила мужество и
отправилась в Чечню, пытаясь найти пути прекращения насилия. Некоторые из
них находились в Грозном в дни новогоднего штурма города и были свидетелями
кровавого кошмара.Ельцин в обмен на услужливость спикеров обеих
Федерального собрания включил их в состав Совета безопасности, приобщив
таким образом к высшей касте и возложив на них ответственность за
происходящее. Комментируя этот факт, кто-то из журналистов пошутил: "С
недавних пор у гг. Шумейко и Рыбкина изменились прически. Причем изменились
таким образом, что стали похожи на прическу г-на Ельцина. Спикеров
допустили-таки не только в Совет безопасности, но и в державную
парикмахерскую". Произошло удивительное слияние властей, и оба спикера
могли спокойно одобрять военные решения в Совете безопасности, очевидно,
надеясь, что публика нескоро узнает, кто и как голосовал.Все более
очевидным становилось и направление эволюции самого Ельцина. C конца 1994
г. президент предстал перед всеми как человек, который не хотел
прислушаться к голосу разума. Все увидели замашки самодержца, нежелание
признавать ошибки и упрямое стремление идти до конца. Было ясно, что само
кровопролитие в Чечне Ельцина не пугает. Но дело было не только в чеченской
войне. Неудачи, осознание возникшего тупика, непонимание, как из него
выйти, очевидно, только усилили раздражительность и упрямство Ельцина.
Раньше эти его черты смягчались обстоятельствами, прежде всего
невозможностью в течение 1991-1993 гг. года единолично распоряжаться
властью, необходимостью опоры на демократически ориентированные группы. Но
после победы в октябре 1993 г. президент все больше попадал под влияние
атмосферы, сформировавшейся вокруг него, растущей изоляции от общества и
демократических сил, усиления роли посредников, контролирующих его общение
с внешним миром, а также лести, наушничества подчиненных. Мало кто уже
видел Ельцина добродушным, улыбчивым, человеком широкого жеста. Камеры все
чаще показывали его мрачным и сосредоточенным на чем-то своем. Сам характер
действий президента начал свидетельствовать об усиливающейся
подозрительности и резкости суждений. Поведение Ельцина смущало многих даже
в его собственном окружении. Пугало несоответствие между огромной властью,
которой он обладал, и его невоздержанностью, неспособностью быть
адекватным. Это не всегда ощущалось в Москве, где удавалось скрывать от
публики тайны кремлевской жизни. Но когда Ельцин выезжал за границу, его
поведение давало множество поводов для пересудов. Иногда российский гость
повергал хозяев в состояние, близкое к шоку, и только деликатность ситуации
удерживала западных журналистов от откровенных оценок. Но и того, что
прорывалось в прессу и телевизионные новости, было достаточно, чтобы узнать
привычки Ельцина и определить степень его способности (или неспособности)
контролировать себя. Многие на Западе еще помнят ельцинский визит в
Германию, когда российский президент потряс всех своими дирижерскими
способностями и пением в нетрезвом состоянии. Немцы, несмотря на вымученные
улыбки, ужасались: "Ведь у него ядерная кнопка!". Дело дошло до того, что
даже близкие к президенту помощники и спичрайтеры после "недипломатичного"
поведения Ельцина в Германии вынуждены были написать ему по эту поводу
письмо, вызвавшее очередную вспышку гнева "всесильного".В характере
президента вместо прежней простительной удали, которую так долго считали
чуть ли не его достоинством, появились упрямство, стремление настоять на
своем и, главное, полное пренебрежение ко всему окружающему. Это, учитывая
обширнейшие полномочия Ельцина, становилось опасным для общества. Перед
ельцинским окружением возникала новая проблема - как управлять президентом,
как смягчать его взбрыкивания и объяснять его фокусы, как скрывать от
внешнего мира перепады его настроений.В ходе своих редких появлений на
телеэкране Ельцин выглядел отсутствующим, неповоротливым и еще более
немногословным, чем прежде. Его лицо становилось маской и все чаще пугало
своей угрюмой решительностью. Только иногда вдруг в его глазах загоралась
прежняя искра и сразу гасла. Он производил тяжелое впечатление. В ходе
февральской (1995 г.) поездки в Казахстан Ельцин выглядел сильно сдавшим и
физически: его речь была невнятна и в ряде случаев, которые были показаны
по телевидению, он двигался с трудом, его поддерживали с двух сторон. Осень
российского патриарха началась раньше, чем можно было предполагать, глядя
на его
| |  скачать работу |
Война в Чечне |
