Западничество и славянофильство
уды по истории России славянофилы не
смогли.
Западники.
По-другому решали вопрос об истории и будущности России западники, в
ряды которых входили А. И. Герцен, Т. И. Грановский, К. Д. Кавелин, Б. Н.
Чичерин и другие. В целом западники были согласны с оценкой, данной П. Я.
Чаадаевым прошлому России. Но они считали, что благодаря реформам Петра I
развитие индивидуального самосознания и личного достоинства русских людей,
хозяйства и культуры в России уже началось. Необходимо лишь распространение
свободных от крепостничества общественных отношений и европейской культуры
в глубь народа. Этому противостоит реакционная политика самодержавия.
Чаадаев выступил решительным западником, и западничество его было
криком патриотической боли. Он был типичным русским человеком XIX века
верхнего культурного слоя. Его отрицание России, русской истории -
типическое русское отрицание. Его западничество было религиозным, в отличие
от последующих форм западничества, он очень сочувствовал католичеству,
видел в нем активную, организующую и объединяющую силу всемирной истории и
в нем видел спасение и для России. Русская история представлялась ему
лишенной смысла и связи, не принадлежащей ни к Востоку, ни к Западу -
отражение той потери культурного стиля и единства, которая характерна для
Петровской эпохи.
Основным западным влиянием, через которое в значительной степени
определилась русская мысль и русская культура XIX века, было влияние
Шеллинга и Гегеля, которые стали почти русскими мыслителями. Это влияние не
означало рабьего подражания, как влияние вольтерианства XVIII века.
Германская мысль воспринималась активно и перерабатывалась в русский тип
мысли. Это особенно нужно сказать про славянофилов, у которых влияние
Шеллинга и Гегеля также оплодотворило богословскую мысль, как некогда
влияние Платона и неоплатонизма оплодотворило богословскую мысль восточных
учителей церкви. Хомяков создает оригинальное православное богословие, в
которое входят переработанные мотивы германского идеализма. Подобно
немецким романтикам, русская мысль стремится к целостности и делает это
более последовательно и радикально, чем романтики, которые сами утеряли
целостность. Целостность христианского Востока противополагается
рационалистической раздробленности и рассеченности Запада. Это впервые было
формулировано И. Киреевским и стало основным русским мотивом, вкорененном в
глубинах русского характера. Русские коммунисты-атеисты утверждают
целостность, тоталитарность не менее православных славянофилов.
Психологически русская ортодоксальность и есть целостность, тоталитарность.
Русские западники, которым чужд был религиозный тип славянофилов, увлеклись
гегелианством, которое было для них столь же тоталитарной системой мысли и
жизни, охватывающей решительно все. Когда Белинский или Бакунин были
гегелианцами, они были именно такими гегелианцами. Русский молодой человек,
принадлежавший к поколению идеалистов 30-х и 40-х годов, исповедывал
тоталитарное шеллингианство или тоталитарное гегелианство в отношении ко
всей жизни, не только жизни мысли и жизни социальной, но и жизни личной, в
отношении любви или чувства природы. Белинский, революционер по натуре и
темпераменту, положивший основания русскому революционно-социалистическому
миросозерцанию, одно время стал консерватором из-за увлечения философией
Гегеля. Он счел себя обязанным принять разум – что все действительное
разумно.
Историки-западники, в частности К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин,
развернули критику общинных начал русской жизни. К. Д. Кавелин подчеркивал
тягловый характер русской общины, неотделимый от круговой поруки и
переделов земли, подрывающих трудовую мораль. По его мнению, возникновение
тягловой общины в XVII в. было связано с распространением крепостничества и
являлось формой эксплуатации крестьянства и посадского населения. В силу
этого индивидуальные качества человека, его разум в общине подавлены. По
мере развития общества и хозяйства община должна распадаться, уступая место
частной собственности, являющейся вместе с тем и основой личностного
развития людей. Вместе с тем К. Д. Кавелин не требовал полного уничтожения
общины, считая ее противовесом тенденции к эксплуатации и угнетению,
связанной с существованием частной собственности.
К. Д. Кавелин резко критиковал российское самодержавие, считая его
формой восточной монархии, порабощения государством сословий и человеческой
личности. Такое же архаичное, противостоящее личностному развитию начало он
видел в православной церкви. Человек в ней, как и в язычестве лишен
возможности развития.
Этому угнетенному состоянию противостоят только удаль, разгул,
стремление к безграничной свободе, также препятствующие нормальному
культурному развитию.
Историю и смысл деятельности православной церкви, считал К. Д. Кавелин,
можно понять лишь как часть истории государства. Она носит государственный
и политический характер. Принцип «цезаропапизма» утверждает в народной
культуре идею о том, что царь должен быть безгрешен. Грех царя - это крах
государства («народ согрешит - царь замолит, а царь согрешит - народ не
замолит»). Все это заставляло К. Д. Кавелина думать, что единство истории,
исторического времени в допетровской Руси было не органично, а синкретично.
Оно не распадалось полностью лишь потому, что процесс шел медленно. История
развивалась как бы отдельными толчками, сводилась к череде заимствований у
Византии, Европы, татар. Не являясь подлинным целым, она не запечатлевалась
в сознании народа, проходила мимо него. Условия для органического развития
и осознания своей истории Россия получила только после Петровских реформ.
Западники и их последователи во второй половине ХIХ - начале XX в. сумели
создать фундаментальные исследования и выдвинули целостные концепции
исторического процесса в России. В «золотой фонд» российской историографии
вошли труды С. М. Соловьева, В. О Ключевского, Л. Н. Милюкова, Г. В.
Плеханова, анализировавших историю России с либеральных или социал-
либеральных позиций.
Славянофилы и западники были враги-друзья. Герцен сказал: «мы подобны
двуликому Янусу, у нас одна любовь к России, но не одинаковая». Для одних
Россия была, прежде всего, мать, для других - дитя. Славянофилы и западники
30-х и 40-х годов принадлежала к одному кругу, спорили в одних и тех же
салонах, которые видели битвы Герцена и Хомякова. Лишь позже они
окончательно разошлись. Нетерпимый Белинский не хотел уже встречаться со
своим другом К. Аксаковым. Лучшие, наиболее культурные и мыслящие русские
люди XIX века не жили в настоящем, которое было для них отвратительно, они
жили в будущем или прошлом. Одни, славянофилы, мечтали об идеальной
допетровской Руси, другие, западники, мечтали об идеальном Западе. Но и
консервативное обращение славянофилов к далекому прошлому было лишь утопией
совершенного строя, совершенной жизни, так же каким было обращение
западников к Западу, который они плохо знали. Западники часто бывали
просветителями, цивилизаторами и это наименее интересный тип. Более
интересен тип западника, подвергший русской переработке западные, по
преимуществу французские, социальные учения. Если в России тоталитарно,
целостно и максималистически воспринялись гегелианство и шеллингианство, то
столь же тоталитарно, целостно и максималистически воспринимались сен-
симонизм и фурьеризм. В лагере западников радикального крыла сильны были
влияния французского социализма и французской литературы, особенно Жорж
Занд. Жорж Занд имела колоссальное влияние на выработку эмоциональной жизни
в русском культурном строе, на выработку русского отношения к свободе и
искренности чувства, русского протеста против насилия, условности и
неискренности в чувствах. План же осуществления социальной правды
вырабатывался по Сен-Симону и Фурье. И, конечно, сами французы не знали
такого увлечения этими идеями.
Список литературы
И. И. Ионов “Российская цивилизация IX – начала XX вв”
Н. О. Лосский “История русской философии”
Н. А. Бердяев “Истоки и смысл русского коммунизма”
| | скачать работу |
Западничество и славянофильство |