Жизнь и творчество Л. Н. Толстого
;
все-таки не создавали исчерпывающей картины общественного бытия-
«Воскресение» — социальный роман-обозрение — в этом смысле энциклопедичен.
В окончательном тексте исходный сюжетный мотив (дворянин и соблазненная им
девушка) хотя и служит своего рода стержнем, на который нанизывается
остальной материал, в сущности, отодвигается на второй план — сравнительно
со значительностью всего остального. Это чутко уловил Чехов, когда писал,
что самое неинтересное в романе — отношения Нехлюдова и Катюши, а самое
интересное — разные тетушки, смотрители, генералы и т. п. В подчеркнуто
социальном повествовании второстепенной оказалась не только любовная
интрига, но и духовное прозрение главного героя, обозначенное в заглавии
романа.
Второй момент, определивший художественную структуру «Воскресения»,
связан с кардинальным решением, которое Толстой принял в 1895 году и так
записал в дневнике: «Ясно понял, отчего у меня не идет «Воскресенье». Ложно
начато». Я понял, что надо начинать с жизни крестьян, что они предмет, они
положительное, а то — тень, то — отрицательное... Надо начать с нее»[20].
«Ложно» было не только начато, а «ложно» писалось вообще — если судить
с этой новой, изменившейся точки зрения. Писалось о грехе, раскаянии и
возрождении дворянина Нехлюдова. Но прежний страстный интерес Толстого к
этой теме к середине 90-х годов явно иссякал. И хотя в публицистических
своих работах он по-прежнему взывал к совести господ, в искусстве это
перестало быть для него главным. На первый план как предмет выдвинулось
другое — жизнь обиженного народа, невинно осужденной Масловой.
В критической литературе много раз отмечалась холодность, с какой
ведется рассказ о душевных переживаниях Нехлюдова. Относилось это за счет
художественной неудачи Толстого. Это едва ли верно. Дело, видимо, в том,
что Толстой разлюбил самый этот тип — кающегося дворянина.
Наконец, третья важнейшая черта — острая публицистичность романа.
Вся литература накануне первой русской революции 1905—1907 гг.
отмечена усилением публицистичности. В последнем романе Толстого страстная
публицистическая речь, особым образом организованная, становится
художественно выразительным средством. Знаменитый зачин «Воскресения» («Как
ни старались люди…») — это не только идейный, но и художественный ключ ко
всему роману.
Композиция романа строится в соответствии с основным социальным
конфликтом, увиденным автором. Мир разделен на два неравных и враждебных
друг другу лагеря: господствующие классы и все, кто охраняет их привилегии;
обиженный, забитый народ — крестьяне, городская беднота, арестанты и
ссылаемые на каторгу защитники народа — революционеры. Пропасть
непонимания, ненависти, презрения разделяет эти два лагеря. Лишь Нехлюдов,
порвав со своей средой, становится защитником народа и с пристальным
вниманием относится к политическим.
Подлинным художественным открытием Толстого явилось изображение
душевной жизни героини романа, женщины из народа Катюши Масловой. История
ее нравственных падений и «воскресения» рассказывается просто и строго.
Сложность, неопределенность, спутанность переживаний, свойственная обычно
героям Толстого, у Катюши отсутствует вовсе, и не потому, что ее внутренний
мир беден и невыразителен. Наоборот, она, по мнению автора и ставших ее
товарищами революционеров, замечательная, много пережившая женщина. Но
художником избран иной способ раскрытия ее переживании — не «диалектика
души», с ее «подробностями чувств», пространными внутренними монологами и
диалогами, снами, воспоминаниями, а, употребляя выражение самого Толстого,
«душевная жизнь, выражающаяся в сценах» (т. 88,с. 166).
Здесь психологизм Толстого в чем-то существенном сходен с чеховской
манерой.
«Воскресение» как бы подвело итог всему творчеству Толстого 80—90-х
годов. В художественном плане задачи универсального обличения и моральной
проповеди были осуществлены этим романом.
В канун революционных событий 1905 г. перед всей литературой и Толстым
тоже встали как главные иные задачи.
В конце 90-х — начале 900-х годов в произведениях, дневниках и письмах
Толстого усиливаются активные ноты, нередко оправдывается борьба, активное
вмешательство в жизнь, чаще возникают сомнения в том, что непротивление и
христианская любовь — действительные средства переустройства жизни.
Страстная критика ухода от жизни, монастырского затворничества в «Отце
Сергии» (повесть закончена в 1898 г.) в известной мере направлена и против
религиозно-нравственного учения самого Толстого, которое тоже было уходом
от действительной жизни, кипящей в ней борьбы. По меткому слову Короленко,
это учение — своеобразная «часовенка», где Толстой спасался «от мучительных
житейских противоречий».
В отличие от повестей и рассказов 80-х годов и даже романа
«Воскресение» в начале 900-х годов поведение главного героя, изображаемого
с безусловным авторским сочувствием, не призвано подтвердить идеи
самоусовершенствования и непротивления, но, напротив, отрицает догму
толстовского учения, утверждает «настоящую», деятельную жизнь: Хаджи-Мурат
в одноименной повести, Альбина и Иосиф Мигурские в рассказе «За что?». В
созданной в этот период драме «Живой труп» писатель сочувствует Федору
Протасову, хотя его жизнь и поступки во многом противоречат учению, которое
продолжает проповедовать в своих публицистических работах Толстой.
В высшей степени показателен тот факт, что в условиях
общедемократического подъема накануне первой русской революции Толстой
сделал революционеров предметом художественного изображения (последние
редакции «Воскресения», рассказы «Божеское и человеческое», «Фальшивый
купон»). Отрицая, как и прежде, целесообразность «насильственного»
революционного действия. Толстой вместе с тем открыто высказывает свое
сочувствие революционерам.
Революцию 1905 г. Толстой, как известно, не понял и отстранился от
нее. Разгоревшейся во время революции классовой борьбе он противопоставил
требование добрых, незлобивых личных отношений («Корней Васильев»);
жестокой и бесплодной, с его точки зрения, революционной «насильственной»
деятельности — «истину» об «агнце», который победит всех («Божеское и
человеческое»), а царю советовал вместо расправы с революционным движением
добровольно отказаться от власти и связанного с ней «греха» («Посмертные
записки старца Федора Кузмича»).
Но как главная в его творчестве этих лет выдвинулась тема борьбы с
самодержавным деспотизмом («Хаджи-Мурат», «За что?»). Вновь пробудился
интерес к истории декабристов, хотя замысел романа о них и теперь не был
осуществлен.
Художественное своеобразие повестей и рассказов, созданных Толстым в
начале 900-х годов, отмечено некоторыми общими чертами, отличающими их не
только от произведений раннего периода, но и от повестей, рассказов 80-х
годов и романа «Воскресение».)
Произведения 80-90-x годов как бы делятся на две группы: в одних,
предназначенных для «интеллигентных читателей», преобладает психологический
анализ; другие («народные рассказы») отличаются лаконизмом описаний и
элементарной художественной формой.
В произведениях, созданных после 1900 г., происходит синтез этих
разных линий. Создается некий новый тип произведения, с предельно строгой
художественной формой, лаконичной в описаниях, четкой и резкой в лепке
характеров, построенной на быстром, драматическом развитии действия, но с
присутствием в ней, в ином сравнительно с прежней манерой виде,
психологического анализа, подчиненного задаче обрисовки характера. Все эти
черты можно найти в драме «Живой труп», повести «Хаджи-Мурат», рассказах
«За что?», «Корней Васильев» и др.
Вместо подчеркнуто обыкновенных людей главными героями делаются
незаурядные, яркие натуры, будь то князь Касатский, горец Хаджи-Мурат или
крестьянин Корней Васильев, И это тоже был возврат — на новом этапе — к
принципам раннего творчества, периода «Войны и мира» и «Анны Карениной».
После жестких, аскетических зачинов «Смерти Ивана Ильича»,
«Крейцеровой сонаты», «Воскресения» поражает самая первая страница' «Хаджи-
Мурата» с ее красочным описанием цветущего поля и подробным, с мельчайшими
деталями, рассказом о сломленном репье-татарнике.
Работая над «Хаджи-Муратом», Толстой говорил П. А» Сергеенко: «Все это
младость». Действительно, красочная изобразительность реализма молодого
Толстого входит в этот последний его шедевр. Поэтические и красочные
картины природы появляются затем на многих страницах, чтобы в конце
завершиться взволнованным описанием последней ночи Хаджи-Мурата с
соловьиным пеньем и щелканьем.
Поэтическую живописность придают повести изумительные горские песни,
н
| |  скачать работу |
Жизнь и творчество Л. Н. Толстого |
