A.C.Пушкин
ронности в литературных мнениях, а односторонность есть пагуба
мысли" (письмо 1826 года, № 163). Пушкин находит время часто видеться с
Дельвигом и Кюхельбекером, с которыми его прежде всего соединяет любовь к
литературе; он постоянный посетитель суббот Жуковского, частый гость в доме
Карамзина. Когда он, после 8 месяцев такой слишком переполненной жизни,
схватил гнилую горячку и должен был потом отлеживаться в постели, он "с
жадностью и со вниманием" проглатывает только что вышедшие 8 томов
"Истории" Карамзина и всецело овладевает их сложным содержанием. Он все
умеет обращать на пользу своему великому делу: любовные интриги дали ему в
19 лет такое знание психологии страсти, до которого другие доходят путем
долгого наблюдения (см. стих "Мечтателю", I, 192 - 193); с другой стороны,
вера в высокое призвание спасала его от сетей низкопробного кокетства
развратниц (см. "Прелестнице", I, 191). В эту пору стихи для него -
единственное средство изливать свою душу; как далеко шагнул он в них вперед
в смысле красоты формы и силы выражений, видно из невольного восторга
друзей-соперников, которые тонко понимали это дело (князь Вяземский пишет
Жуковскому 25 апреля 1818 года: "Стихи чертенка-племянника чудесно хороши.
В дыму столетий - это выражение - город. Я все отдал бы за него движимое и
недвижимое. Какая бестия! Надобно нам посадить его в желтый дом: не то этот
беспечный сорванец нас всех заест, нас и отцов наших"). По мысли и
содержанию многие из них ("К портрету Жуковского", "Уныние", "Деревня",
"Возрождение") справедливо считаются классическими; в них перед нами уже
настоящий Пушкин, величайший русский лирик, для которого вся наша
предшествующая поэзия была тем же, чем английская драма XV - XVI веков для
Шекспира. Настроения, в них выражаемые, так же разнообразны, как жизнь
самого поэта, но к концу периода грустный тон берет явный перевес: Пушкин
недоволен собой и часто "объят тоской за чашей ликованья". Только в деревне
он чувствует себя лучше: больше работает, сближается с народом, горячо
сочувствует его тяжелому положению; там он возвращается к виденьям
"первоначальных чистых дней". Немногие друзья Пушкина ценили по достоинству
эти многообещающие минуты грусти и просветления; другие, огорчаясь его
"крупными шалостями" и не придавая значения его "мелким стихам", возлагали
надежды на публикацию его поэмы: "...увидев себя, - писал А.И. Тургенев
(Пушкин по документам Ост. арх. I, 28), - в числе напечатанных и,
следовательно, уважаемых авторов, он и сам станет уважать себя и несколько
остепенится". Над "Русланом и Людмилой" Пушкин работал 1818 и 1819 годы, по
мере отделки читал поэму на субботах у Жуковского и окончил написанное
весной 1820 года. Происхождение ее (еще не вполне обследованное)
чрезвычайно сложно: все, что в этом и сходных родах слышал и читал юный
Пушкин и что производило на него впечатление, как и многое, им пережитое,
отразилось в его первом крупном произведении. Имя героя и некоторые эпизоды
(например, богатырская голова) взяты из "ународившейся" сказки об Еруслане
Лазаревиче, которую он слышал в детстве от няни; пиры Владимира, богатыри
его взяты из Кирши Данилова, Баян - из "Слова о полку Игореве"; сам Пушкин
указывает (песнь IV и соч., V, 120 - 121) на "Двенадцать спящих дев"
Жуковского, которого он дерзнул пародировать, и на "смягченное подражание
Ариосту", из которого взяты некоторые подробности (например, битва Руслана
с Черномором) и даже сравнения. Еще ближе связь "Руслана" со знаменитой
"Pucelle" Вольтера, которого Пушкин уже в "Бове" называет своею музой; из
нее взял Пушкин и самую идею обличить идеальную "лиру" Жуковского "во лжи
прелестной"; через нее он впервые познакомился и с манерой Ариосто и Пульчи
(Morgante Maggiore); из нее и ее образцов он заимствовал (тоже в смягченном
виде) иронический тон, частые отступления, длинные лирические введения и
манеру мгновенно переносить читателя с места на место, оставляя героя или
героиню в самом критическом положении; из нее же взяты и отдельные мысли и
образы. Чтение волшебных сказок Антуана Гамильтона и рыцарских романов,
которые в прозаическом изложении "Bibl. des romans" должны были быть
известны Пушкину с детства, равно как и близкое знакомство с "Душенькой"
Богдановича [pic], также имели влияние на "Руслана и Людмилу". Еще важнее и
несомненнее, как доказал профессор Владимиров , непосредственные
заимствования Пушкина из "Богатырских повестей" в стихах ("Алиоша Попович"
и "Чурила Пленкович"), сочиненных Н.А. Радищевым (Москва, 1801) и
основанных на "Русских Сказках" М. Чулкова [pic](1780 - 1783), оттуда взято
и имя героини, и многие подробности. Историко-литературное значение первой
поэмы Пушкина основано не на этих подробностях (которые сам поэт называет
"легким вздором"), не на мозаически составленном сюжете и не на характерах,
которые здесь отсутствуют, как и во всяком сказочном эпосе, а на счастливой
идее придать художественную форму тому, что считалось тогда "преданьем
старины глубокой", на прелести самой формы и, то юношески задорной и
насмешливой, то искренней, трогательной и глубоко продуманной, но всегда
живой, легкой и в то же время эффектной, пластичной до осязательности. В
такой форме все получает новую выразительность и красоту; так, например,
вымысел о живой и мертвой воде, едва достойный, по-видимому, внимания
умного ребенка, в обработке Пушкина всем показался полным смысла и поэзии.
Откуда бы ни взял Пушкин эпизод о любви Финна к Наине, но только знаменитый
стих "Герой! Я не люблю тебя" сделал его сильным и высоко художественным.
Сам Пушкин считал впоследствии свою первую поэму холодной (Соч. V, 120) - и
в ней, действительно, мало чувства и теплоты душевной, сравнительно с
"Кавказским пленником", "Бахчисарайским фонтаном" и пр. И в этом отношении,
однако, она несравненно выше всего, что было написано до нее в подобном
роде. Национальный элемент в ней крайне слаб и весь состоит из имен,
полушутливых восхвалений русской силы, да из полдюжины простонародных
образов и выражений; но в 1820 году и это было неслыханной новостью.
Добродушный, но умный юмор поэмы, смелое соединение фантастики с реализмом,
жизнерадостное мировоззрение поэта, которым волей-неволей проникается
каждый читатель, ясно показали, что с этого момента русская поэзия навсегда
освобождается от формализма, шаблонности и напускного пафоса и становится
свободным и искренним выражением души человеческой. Оттого эта легонькая
сказка и произвела такое сильное впечатление; оттого Пушкин для своих
современников и оставался прежде всего певцом Руслана, который уже в 1824
году попал на театральные подмостки (князь А.А. Шаховской составил
волшебную трилогию "Финн", а Дидло всю поэму обработал в большой балет). В
числе приятелей Пушкина было немало будущих декабристов. Он не принадлежал
к "Союзу благоденствия" (не по нежеланию и едва ли потому, что друзья не
хотели подвергнуть опасности его талант: во-первых, в то время еще никакой
серьезной опасности не предвиделось, а во-вторых, политические деятели
крайне редко руководствуются подобными соображениями, - а скорей потому,
что Пушкина считали недостаточно для этого серьезным, неспособным отдаться
одной задаче), но вполне сочувствовал его вольнолюбивым мечтам и энергично
выражал свое сочувствие и в разговорах, и в стихах, которые быстро
расходились между молодежью. При усиливающемся в то время реакционном
настроении Пушкин был на дурном счету у представителей власти. Когда Пушкин
был занят печатанием своей поэмы, его ода "Вольность" (т. I, стр. 219) и
несколько эпиграмм (а также и то, что он в театре показывал своим знакомым
портрет Лувеля, убийцы герцога Беррийского) произвели в его судьбе
неожиданную и насильственную перемену. Граф Милорадович [pic]- конечно, не
без разрешения государя, - призвал Пушкина к себе и на квартире его велел
произвести обыск. Говорят (пока мы не имеем документальных сведений об этом
деле и должны довольствоваться рассказами современников), Пушкин заявил,
что обыск бесполезен, так как он успел истребить все опасное; затем он
попросил бумаги и написал на память почти все свои "зловредные"
стихотворения. Этот поступок произвел очень благоприятное впечатление; тем
не менее доклад был сделан в том смысле, что поэт должен был подвергнуться
суровой каре; уверяют, будто ему грозила Сибирь или Соловки. Но Пушкин
нашел многих заступников: Энгельгардт (по его словам) упрашивал государя
пощадить украшение нашей словесности; Чаадаев с трудом, в неприемные часы,
проник к Карамзину, который немедленно начал хлопотать за Пушкина перед
императрицей Марией Федоровной и графом Каподистрией ; усердно хлопотал и
Жуковский, ходатайствовали и другие высокопоставленные лица (А.Н. Оленин
[pic], президент академии художеств, князь Васильчиков [pic]и другие), и в
конце концов ссылка была заменена простым переводом "для пользы службы" или
командировкой в распоряжение генерала Инзова , попечителя колонистов Южного
края. Между тем по Петербургу распространились слухи, будто Пушкин был
тайно подвергнут позорному наказанию; эти слухи дошли до поэта и привели
его в ужасное негодование, так что он, по его словам, "жаждал Сибири, как
восстановления чести" и думал о самоубийстве или о преступлении. Высылка
хотя отчасти достигала той же цели, и 5-го мая Пушкин, в очень возбужденном
настроении духа, на перекладной, помчался по Белорусскому тракту в
Екатеринослав. Вот что писал Карамзин через полторы недели после его
отъезда князю П.А. Вяземскому: "Пушкин был несколько дней совсем не в
| |  скачать работу |
A.C.Пушкин |
