Биография и творчество Андрея Рублёва
Другие рефераты
Более половины тысячелетия миновало с тех пор, когда в городах и монастырях
Северо-Восточной Руси середины 14-го века жил и работал монах-иконописец
Андрей Рублёв, прославленный теперь по всему миру как один из величайших
художников России.
Никто не найдет среди многих тысяч древних рукописей, сберегаемых по
большим и малым книгохранилищам России, никаких записей о детстве Рублева,
поскольку их никогда не было. Источники молчат о том, что составляет
обязательную принадлежность биографии самого заурядного человека нового
времени — где, в каком году и в какой среде он родился. Навсегда сокрытым
останется даже имя, данное будущему художнику при рождении, ибо Андрей его
второе, монашеское, имя...
Но не все исчезает с лица земли из кажущегося исчезнувшим. В
описываемые нами времена верили, что и единое мгновение человеческой жизни
оставляет навсегда свой след, иногда определенный, четкий, иногда почти
невидимый для постороннего глаза.
И мы сейчас, отыскивая не по следам даже, а по едва примятым былинкам
жизненные пути художника, не должны пренебречь и самым малым знаком,
оставленным для нас временем. Тогда задача наша не покажется столь уж
безнадежной — на карте прослеживаемого пути между белыми пустотами пролягут
линии, местами прерывистые, иногда сплошные...
Последуем и в этом случае совету старых книг: "Рассмотрите и
расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему..."
Вопрос о времени рождения художника с той мерой точности, которая была
при этом возможна, уже разрешен исследователями на основании косвенных
соображений. Принято считать, что Рублев родился около 1360 года. Эта дата
в достаточной мере согласуется со свидетельствами источников, что скончался
он в 1430 году "в старости велицей". Правда, «старостью великой»
древнерусские книжники определяли возраст и в восемьдесят и в девяносто
лет. Устанавливая дату рождения, биографы исходили из того, что незадолго
до смерти Рублев был полон сил, писал иконы и фрески, а последнее требует
особенно значительной телесной крепости. Предполагая, что зрелость, не
отмеченная еще чертами старческой усталости и упадка, приходится не позднее
чем на седьмой десяток жизни, договорились об этой приблизительной дате.
Отдельные попытки уменьшить его возраст общего признания не получили. В
последние годы наметилось даже мнение о возможности его рождения несколько
раньше 1360 года — скажем, в 1350-х годах.
Где была «земля рождения его», та земля, которая взрастила на своем
лоне будущего великого художника? Все, что мы сейчас знаем о его личной и
творческой судьбе, свидетельствует — Рублев уроженец средней полосы России,
тех мест, которые мы называем теперь Подмосковьем. Здесь, и только здесь,
сохранялись его произведения, и дошедшие до нас, и известные по древним
описям. С подмосковными обителями связана его монашеская жизнь. И наконец,
в своей живописи Рублев продолжал глубинные и давние традиции именно этого
края — Ростово-Суздальской Руси.
Из поколения в поколение грамотные читали в книгах и все, взрослые и дети,
ежегодно слушали чтение истории об одном человеке необыкновенной судьбы,
который был благочестив, стар годами, кормился же трудом своих рук, ибо
"художеством был плотник". Плотник художеством! Древний взгляд на ремесло
как на художество неразделим с пониманием искусства как высоко го ремесла.
Монастырский обычай при пострижении давать имя, чаще всего
начинающееся па ту же букву, что и мирское, свидетельствует нам, что при
крещении нарекли Рублева, может быть, Алексеем или Александром, Афанасием
или Антонием, или еще каким-нибудь уже редким именем — сто тридцать шесть
мужских имен, начинающихся па первую букву алфавита, насчитывает древний
русский календарь — святцы.
Человек рождается на земле обжитой, в среде, которая хранит опыт,
память, убеждения многих поколений. Он — плод, вырастающий, когда приходят
ему времена и сроки, на древнем многовековом древе народной жизни. Он плоть
от плоти длящегося веками единства — истории своего народа. Его предки,
современники и потомки напитаны единой живительной влагой, добытой из
глубин матери-земли. Одно солнце веками согревало сменявшие друг друга
поколения и несло жизнь и свет, потому что без этого света, льющегося с
небесной высоты, нельзя жить могучему древу...
Зимой 1240 г. Орда захватила Киев и южно-русские земли, ещё
остававшиеся свободными от монголо-татарского ига. В 1241 г. На
новгородские земли, которые не смогли захватить пришельцы из Азии,
двинулись с запада крестоносцы. Казалось, что историческое бытие русского
народа подходило к концу, что на этой растерзанной земле ему суждено
умереть, раствориться в среде сильнейших…
Современники видели причину погибели Руси в междоусобных раздорах,
отсутствии единства, непонимании общности в судьбах всей нашей прекрасной
земли. Старая, тревожная мысль, звучавшая ещё в "Слове о полку Игореве".
Буря прошла над Русью, но "древо отцов" устояло. Согнутое, с
обломанными ветвями, оно не было вырвано с корнем из родной почвы. Данницей
Орды, под её управлением, но сохранилась традиционная русская
государственность.
Наступили времена иных подвигов. Героический мученический всплеск
утих, не находя почвы для своего роста «Русь смирися». Сколько их было,
безвестных судеб, людей, несших крест терпения и поругания! Чем они жили,
на что надеялись? В судьбах тех, чья память не поглощена забвением, хорошо
видна удивительная стойкость. С самых первых лет ига громадная внутренняя
сила проявилась в деятельности многих русских князей. Складывается особый
тип национального служения — терпеливой твердости и политической
выдержанности действий по отношению к завоевателям для блага своей земли.
Об этих «отечестволюбцах», трудившихся «про отчину свою и отечество»,
писали летописцы, слагались предания, повести, жития, исторические песни.
Среди собирателей и защитников русской земли самой яркой звездой на
небосклоне ХIII столетия сияет имя Александра Невского. В историю вошли его
громкие победы над ливонцами, но за блеском славы почти не проглядывают
трагический, жертвенный облик, его ранняя смерть, предсмертные черные
одежды схимника...
С наступлением иноземного ига существенно изменились, но не исчезли
условия для культурной жизни страны. В незащищенных, пограничных степи
киевских землях она надолго замирает. Северо-Восточная Русь оказалась в
этом отношении гораздо более жизнестойкой. Есть сведения, что здесь уже
через два года после Батыевой «рати» поновляли церкви. Не прервалась нить
исторической памяти народа — летописание. Все больше и больше времени
проводят митрополиты всея Руси во Владимире, пока, наконец, к самому исходу
ХIII столетия общерусская церковная кафедра не перейдет окончательно из
разоренного и подверженного опасностям Киева в северо-восточную столицу. Но
и здесь культурные силы были подорваны. Многие книжные люди, художники,
зодчие, ремесленники погибли в огне нашествия или были уведены в плен.
Прекратилось почти па полстолетия каменное церковное строительство, и с ним
пресеклось цветущее в домонгольской Руси искусство настенных росписей —
фрески. Культурные потери осознавались в те годы как нечто тяжелое,
требующее восполнения. В 1267 году митрополит Кирилл, первым управлявший
русской церковью при ордынском иге, добился у хана особых охранных
привилегий для целого ряда «церковных людей и среди них для "церковных
мастеров". Что это были за мастера, раскрывают более поздние источники.
Речь шла о художниках, писцах книг, зодчих — "каменных здателях и
древодельных". Строительная деятельность второй половины ХIII века очень
скромна и не способна возбудить воображение. Поддерживали от обветшания
старые палаты и соборы, меняли покрытия и полы. Устраивали новые приделы
внутри давно существовавших церквей.
Изобразительное искусство быстро утратило высокое совершенство формы и
идеально-возвышенный, эпически-монументальный строй образов домонгольских
времен. Оно стало проще, но открытей в выражении скорби, страдания.
Эти изменения отражали новый, выстраданный в исторической катастрофе
опыт. В жизни народа, потерявшего свою самостоятельную государственность и
величие, произошло нечто, чего никогда раньше не случалось в его истории.
Народ, который вместе со своей землей оказался в огромном чуждом
государстве, неожиданно осознал через горе и страдание свою общность по
крови и вере. И общим несчастьем, и историческим воспоми- нанием русские
люди стали еще ближе друг другу... Кто не знает этого по собственному опыту
— как смерть или иное горе объединяют и примиряют людей, заставляют
относиться терпимей, любовней и внимательней к ближнему? Недаром же
считалось, что именно в страдании особенно ясно видны те ценности, которые
забываются во времена благополучного бытия и отдельных людей, и целых
поколений...
Было, однако, и другое — ужас, унижение, бесправие. Странно двоится,
даже на страницах летописей, эта далекая жизнь. Иногда бедствия и
жестокости заставляют сжиматься сердце. Часто кажется, что жизнь шла своим
путем, укреплялась теми ценностями, которые давали силы пережить эту
народную беду как беду внешнюю, не затрагивающую суть, основу народного
бытия. да был страх, захвативший не одно поколение. «Когда, — по слову
историка В. О. Ключевского, — уже вымирали последние старики, увидевшие
свет около времени татарского разгрома Русской земли... во всех русских
нервах еще до боли живо было впечатление ужаса, про изведенного этим
всенародным бедствием и постоянно подновлявшегося многократными местными
нашествиями татар. Это было одно из тех народных бедствий, к
| |  скачать работу |
Другие рефераты
| 
