Борьба за власть в 20-е - 30-е годы в СССР
за
власть между Зиновьевым и Каменевым, с одной стороны, и Сталиным,
претендовавшим на роль теоретика партии (выдвижение им в конце 1924 года
теории «построения социализма в одной стране»), - с другой, на время
отодвинули борьбу против «троцкизма». С новой силой она вспыхнула в 1926
году, когда Троцкий объединился с лидерами «новой оппозиции», признавшими,
что в компании против него они были не правы.
К блоку с Зиновьевым и Каменевым Троцкий пришел путем долгих раздумий.
Внимательно анализируя разногласия между «новой» (или, иначе,
ленинградской) оппозицией и большинством партийного руководства, с особой
силой проявившиеся накануне и в период работы 14 съезда ВКП(б) (декабрь
1925 г.), Троцкий тщательно просчитывал все «за» и «против» такого союза.
Участия во внутрипартийной дискуссии он не принимал, и о его отношении к
ней мы можем судить лишь по его личным записям, преимущественно
дневникового характера, а также по некоторым личным письмам, сохранившимся
в архиве.
Троцкий отдавал себе полный отчет в том, что Зиновьев и Каменев
являются такими же «аппаратчиками», как и Сталин (если не хуже), и что их
выступление представляет собой лишь «аппаратную оппозицию» большинству ЦК.
Именно поэтому он признавал, «что ленинградские методы партийного и
хозяйственного руководства, агитаторская крикливость, местническая
заносчивость и прочие скопили в партии чрезвычайное недовольство
ленинградской верхушкой; что к этому недовольству присоединяется острое
возмущение ленинградским режимом со стороны многих и многих сотен
работников, в разное время вышвырнутых из Ленинграда и рассеянных по всей
стране, - эти факты совершенно неоспоримы, и значение их нельзя
недооценивать. В этом смысле обновление ленинградской верхушки и усвоение
ленинградской организацией менее комиссарского тона в отношении ко всей
партии является бесспорно фактами положительного значения. Троцкий
понимал, что положение, сложившееся в ленинградской партийной организации,
не являлось исключением.
Разумеется, Троцкий не мог игнорировать и тот факт, что в центре
полемики лежали не только и не столько проблемы «аппаратной борьбы»,
сколько коренные вопросы политики. К разрешению же этих вопросов и у
Зиновьева, Каменева, и у него самого в конце 1925 – начале 1926 г.
отчетливо выявились практически одинаковые подходы. Троцкий в итоге пришел
к выводу, который сформулировал в совершенно естественной не только для
него, но и для всех остальных деятелей тогдашнего коммунистического
движения вульгарно-социологической манере: «Позиция, занятая ленинградскими
верхами, является бюрократически извращенным выражением политической
тревоги наиболее передовой части пролетариата за судьбу нашего
хозяйственного развития в целом и за диктатуру пролетариата. Троцкий,
Зиновьев и Каменев впервые открыто выступили с единых позиций на апрельском
(1926 г.) Пленуме ЦК ВКП (б). Через три месяца, на июльском Пленуме,
произошло их формальное объединение на общей платформе.
Осью дискуссии стал вопрос о возможности построения (победы)
социализма в СССР в условиях капиталистического окружения. Сталин отвечал
на него утвердительно. Троцкий же – отрицательно. В сжатом виде точка
зрения Троцкого в этом вопросе может быть представлена следующим образом.
Социализм возможен лишь по достижении страной, где победила революция,
высочайшего уровня развития производительных сил (при наличии гарантий от
реставрации капиталистических отношений извне), и такой уровень в общих
чертах уже известен – это тот самый рубеж, к которому подошли
передовые капиталистические страны (ведь империализм, полагали большевики,
- высшая и последняя стадия капитализма, канун социалистической
революции!). Что же касается Советской России, то перед нею встанет задача
как можно быстрее преодолеть разрыв, отделяющий ее от наиболее развитых
государств. Без победы пролетариата в основных странах Европы, указывал
Троцкий, прийти к социализму нельзя, ибо, во-первых, мировая буржуазия
будет постоянно стремиться к свержению Советской власти вооруженным путем,
а во-вторых, мировое хозяйство «в последней инстанции… контролирует каждую
из своих частей, даже если эта часть стоит под пролетарской диктатурой и
строит социалистическое хозяйство». Сказанное, разумеется, не означает, что
Троцкий отвергал необходимость социалистического строительства в Советском
Союзе.
Концепция Троцкого не могла быть поддержана партийно-правительственной
бюрократией, которая абстрактным интересам мировой революции предпочитала
реальное укрепление своего господствующего положения в самое ближайшее
время. Такую перспективу ей давала сталинская теория замкнутого
экономического и политического развития, реализуя которую можно было, по
словам Троцкого, «заранее назвать социализмом все, что будет происходить
внутри Союза, независимо от того, что будет происходить за его пределами».
Совершенно правильно поставив вопрос о теснейшей взаимосвязи
экономических процессов в СССР с развитием мирового рынка, Троцкий вместе с
тем допускал в своем анализе ошибку, считая, что современная ему
капиталистическая система находится в состоянии прогрессирующего распада,
который в ближайшие годы приведет к социалистическим революциям по крайней
мере в крупнейших странах Европы.
Но выступления Троцкого лишь озлобляли функционеров, не брезговавших
никакими средствами, с тем чтобы его изолировать и окончательно
дискредитировать. Они не останавливались и перед организацией заведомых
провокаций. Одной из наиболее крупных таких провокаций и, как явствует из
архивных документов, заранее спланированной и подготовленной, явилось
инспирирование сталинскими сторонниками серии уличных столкновений с
членами оппозиции во время праздничной демонстрации, посвященной 10-летней
годовщине Октябрьской революции.
Вся вина за события 7 ноября 1927 г. была возложена на вождей
оппозиции. Вскоре после этих событий Троцкий и Зиновьев были исключены из
рядов ВКП(б). В январе 1928 г. Троцкого отправили в ссылку в Алма-Ату. Но и
после этого он продолжал борьбу против системы бюрократической диктатуры.
Новый раскол в Политбюро и ЦК начался в октябре 1925 года, когда
Зиновьев, Каменев, Сокольников и Крупская представили в ЦК документ,
отражающий серьезные противоречия во взглядах формирующейся новой оппозиции
(в дальнейшем этот документ именовался «Платформой 4-х»).
«Платформа» критиковала стремление большинства ЦК затушевать классовую
борьбу в деревне, обозначалась необходимость расширения внутрипартийной
демократии, усиления коллегиальности в руководстве партией, о «национальной
ограниченности» в постановке 14 конференцией вопроса о победе социализма в
отдельной стране. Но, хотя все эти идеи приближались к взглядам Троцкого,
находясь во власти прежних фракционных настроений, авторы «Платформы»
одновременно протестовали против активизации идеолого-теоретической
деятельности Троцкого и предлагали применить к нему самые жесткие меры
партийных санкций, вплоть до исключения из партии.
Обострение разногласий между ЦК и «новой оппозицией» (как ее вскоре
стали называть) выявилось на октябрьском 1925 г. пленуме ЦК, где впервые
доклады Зиновьева и Каменева были не одобрены, а лишь приняты к сведению. К
тому же, несмотря на запрещение пленумом дискуссии, за несколько недель до
съезда началась острая полемика между Московской и Ленинградской партийными
организациями. Тон этой полемике был задан из Москвы, где на партийных
собраниях все чаще звучали обвинения в адрес Ленинградской (с Зиновьевым во
главе) в «капитулянтстве» и «пораженчестве». Обвинения эти в печать, как
правило, не проникали. Следствием стало то, что впервые партия узнала о
существовании «пораженцев и ликвидаторов» только на съезде.
Сталин же в то время завершил формирование новой верхушки. Блок был
направлен против Каменева и Зиновьева. Последние не нашли ничего лучше,
чем…обвинить большинство ЦК (со Сталиным во главе) в том, что они якобы
являются «полутроцкистами» и не только не ведут борьбу с Троцким, но даже
смыкаются с ним! Очевидно, всерьез поверив в действенность этого приема,
Зиновьев уже после январского пленума стал готовить Ленинградскую
организацию к борьбе с этими «полутроцкистами».
Троцкий же, по-прежнему лишенный возможности личного контакта с
лидерами обеих формирующихся фракций, отмечал в своих дневниках
ненормальный характер предсъездовской дискуссии, обусловленной сложившимся
аппаратным режимом в партии. Он различал две стороны в деятельности
«ленинградской верхушки». С одной стороны, он считал справедливым
недовольство этой, как отмечалось выше, чересчур крикливой, бюрократической
и самодовольной верхушкой. С другой – за всей этой демагогией и приемами
аппаратной борьбы верхов он разглядел извращенное выражение «политической
тревоги наиболее передовой части пролетариата за судьбу нашего
хозяйственного развития в целом и за диктатуру пролетариата»
(Коммунистическая оппозиция в С
| |  скачать работу |
Борьба за власть в 20-е - 30-е годы в СССР |
